Двойник. Арка 2. Том 1 - Дмитрий Янтарный

— Тебе пора, Ткачёв. Бросай телефон и отправь по аутлуку отчёт, тебе ещё в отдел кадров зайти надо, — сказала Евгения Андреевна.

И я ушёл оттуда. Навсегда. Мне даже пришла в голову крамольная мысль: может, и лучше было, когда меня просто похитили. Был человек — и нет человека. Быстро… и безболезненно. И совсем другое дело, когда ты сам, своими руками должен оборвать все нити, связывающие тебя в этом мире.

Я договорился с Машей, что завтра утром она меня снова встретит на своем скутере. Упрямица всё равно желала идти со мной. И даже своего отца как-то уломала. Что ж, пусть. Я её предупредил, чем это чревато.

Сидя в своей комнате, я не знал, что мне делать. Что должен делать человек, который меньше, чем через сутки исчезнет навсегда? Я зашёл последний раз в интернет и написал во всех социальных сетях, что ухожу насовсем. Зашёл в онлайн-игрушку, где проводил много времени, попрощался со всеми и там и отдал игровой аккаунт своему другу по этой игре. Выключив после всех этих манипуляций компьютер, я оставил на столе свою зарплатную карту и пин-код к ней, потому как там находилась приличная сумма денежных средств, которая лишней в любом случае не будет. После этого я взял в руки паспорт. Это было самое странное чувство. Этот документ подтверждал моё право на существование. Потерять свою силу его могло заставить только свидетельство о смерти. Однако совсем скоро этот паспорт будет лишь напоминанием о том, что здесь когда-то жил человек, которого, скорее всего, снова объявят без вести пропавшим. Может, тогда лучше сразу его порвать или сжечь? Наверное, всё же не стоит. Взгляд скользил дальше. Мобильник. Плеер с наушниками. Шкаф с книгами. Диски. Сувениры из школьных поездок по другим городам… Внезапно в мою комнату постучали.

— Да? — ответил я.

Это были родители. Мама вышла вперёд и протянула мне небольшую фиолетовую коробочку.

— Я хотела бы извиниться за свои слова, Дёмочка, — сказала мама, обнимая меня, — я горевала так не потому, что ты уходишь, а потому, что не вернёшься. Для матери нет вещи ужаснее, чем осознать тот факт, что она не смогла создать для своего ребенка среду, в которой ему хотелось бы жить. И все же, я надеюсь, что мы сыграли важную роль в твоей жизни. Так что прими от нас это.

Я открыл фиолетовую коробочку, которую держал в руках. Там была юбилейная золотая монета.

— Это тебе на память. Хранить её можно вот в таком футлярчике, — она достала со дна коробочки пластиковую оболочку, в которую легла монетка, и захлопнула её, — полностью водонепроницаема, и места занимает совсем мало. Так что возьми ее с собой, пожалуйста. Мне будет гораздо легче перенести твой уход, если я буду знать, что у тебя есть памятная вещь, которая иногда будет напоминать тебе о нас.

— Ох, мамочка… — я, не договорив, обнял её. Слова были не нужны, она всё поняла сама.

— Ты вырос, сынок, — тихо сказала мама, — ты вырос за полтора года своего отсутствия больше, чем за девятнадцать лет своей жизни. Ты открыто и спокойно принимаешь решения о своей жизни — и мы гордимся тобой.

— И раз уж это твой последний вечер, — сказала она, — идём вниз. Мы приготовили для тебя нечто особенное.

Нечто необычное оказалось небольшим прощальным пиром. Мы ели и разговаривали. Очень много разговаривали. Казалось бы — это твоя семья, ты всё о них знаешь. Но когда понимаешь, что больше вам увидеться не суждено, то внезапно осознаёшь, как много надо сказать друг другу. Мы говорили обо всём на свете до трёх часов ночи, и лишь осознание того, как мне необходимо отдохнуть, заставило меня закончить разговор и уйти спать.

Заправляя утром кровать, я не выдержал и заплакал, понимая, что больше мне спать здесь не придётся. Последний раз вычистил зубы (ну, надеюсь, что не последний, но вы меня поняли). Я понимаю, что это звучит ужасно нудно и банально, но с другой стороны, те, кто часто путешествует, возможно, меня поймут. Одно дело, когда ты пользуешься вещами каждый день, зная, что то же самое будет и завтра, и после завтра, и через неделю… И совсем другое дело, когда ты делаешь всё это последний раз. Свою драконью одежду я решил взять с собой отдельно — все же субботним утром, да ещё и перед Новым годом в городе слишком людно. Не стоит привлекать лишнего внимания.

И вот я, обняв родителей и брата, покидаю свой дом. Покидаю его навсегда. Уходя, я последний раз оборачиваюсь. Вздыхаю — и иду дальше. Прощай, дом. Прощай, улица. Я не сдерживаю слёз — я почти физически ощущаю боль, с которой рвутся нити, двадцать лет связывающие меня с родными местами. Но я всё равно иду дальше — так надо…

Маша уже ждала меня на остановке. Когда я запрыгнул на скутер и обхватил её сзади, то спросил:

— Не передумала?

— Нет. Я всё объяснила отцу. Он отнёсся с пониманием.

— А это что за баул? — хмыкнул я, указывая на приличную сумку, которая лежала перед Машей.

— Мои вещи, — удивлённо ответила она, — ты же не думал, что…

— Нет, Маша, я не думал, я знаю совершенно точно, — раздражённо ответил я, — мало того, что Кичандашу придётся тащить в Авиал двух человек вместо одного — его даже на это уломать будет адски тяжело — так ещё и вещи. Он точно откажется.

— Ну а сам-то? — обиженно спросила девушка, остановившись перед светофором, — что в сумке?

— Комплект одежды из Авиала. Я переоденусь, а это брошу здесь. И тебе посоветовал бы сделать то же самое. В этом мире нет ничего такого, что нам пригодилось бы там…

Зануда. Хотя с другой стороны — наверное, это справедливо. Ведь надо ещё как-то Кичандаша убедить в том, что меня тоже надо взять с собой. С другой стороны — обнадеживает слово «нам». Значит, Демьян всерьёз рассматривает такую ситуацию. Что ж, тогда вперёд. А там — будь что будет.