Гранд - Антон Демченко

Не прошло и четверти часа, как вновь загрохотали, на этот раз, закрывающиеся двери вагонов, погружая пленников в полную темноту, «тягач» коротко рявкнул, хлопнули двери спального вагона и, лязгнув сцепками, состав начал медленно набирать ход.

Тормозная площадка — продуваемое всеми ветрами место, почти бессмысленное приложение к вагону, устаревшее и ненужное, но каким-то чудом или вывертом психики инженеров, старательно воспроизводимое в каждом поколении и при каждой модернизации подвижного состава…

Наемник, дежуривший в заднем тамбуре пассажирского вагона, приспособленного на скорую руку для перевозки охраны поезда, гулко зевнул и… замер. Стук? Да нет, послышалось, наверное…

Тук-тук-тук… Совсем не похоже на мерные звуки катящегося по рельсам вагона. Наемник закрутил головой, время от времени жмурясь, когда желтый свет пролетающих за окном фонарей полосовал его по лицу.

Тук-тук-тук… Боец повернулся к двери, ведущей на тормозную площадку. Какой идиот там застрял?! Ремень автомата соскользнул с плеча и наемник осторожно подступил к небольшому окошку в железной двери.

Тьфу ты! И откуда эта мелочь там взялась? Отбился от своих, что ли? Боец, увидевший дрожащего от холода мальчишку, пытающегося прятаться от хлещущего холодного ветра, кутаясь в короткую мотоциклетную куртку, сплюнул. Распахнул дверь, уже собираясь схватить щенка за ухо. Тук-тук. И тело наемника кулем повалилось под ноги пареньку, едва не загрохотав автоматом по рифленому железному полу. Но уверенно сжимающий в руке «рюгер», юноша успел подхватить труп и, тихо и аккуратно опустив его наземь, ловко закинул на плечо ремень тяжелого автомата. Пальцы уверенно пробежались по оружию и мальчишка довольно хмыкнул.

— Обожаю немцев. — Заключил он и, отправив «рюгер» в кобуру, выставил на автомате режим бесшумной стрельбы. Быстро охлопав труп и разжившись тремя магазинами в довесок к стволу, паренек распихал их по карманам и, подойдя к двери, ведущей в салон, холодно усмехнулся. — Правильно говорят, если не можешь сделать что-то сам, доверь тем, для кого это не составит проблем. Главное, не забыть оплатить работы. Желательно, без сдачи.

Глава 10. Вопрос на засыпку

Бой в стесненных условиях, штука очень неприятная, но быстрая. А уж в вагоне, с его-то теснотой и подавно. Честное слово, если бы не отвод глаз и тот факт, что на него никак не влияет бесшумная пальба из старшего брата моих «рюгеров», думаю, этот «коридор смерти» я бы просто не прошел… как и без разгона, куда ж без него… А так, первые шестеро противников вообще не успели понять, что уже убиты, а остальные, хоть и успели всполошиться, когда тело шестого наемника загремело на пол, своротив по дороге, очевидно державшийся на соплях складной стол, но сделать так ничего и не смогли. Разве что, успели перепугаться перед отправкой на тот свет, но это уже их проблемы… Нет, последняя «сладкая парочка» отчего-то затихарившаяся в последнем отсеке, что у самого гальюна, даже в коридор выглянуть успела. А вот воспользоваться «мыльницей» рации, закрепленной чуть ли не на плече, ни один из них уже не смог. Автомат выплюнул две «тройки» почти в упор, и тела наемников рухнули на грязный пол. Вот так. Тридцать выстрелов на десять целей.

Я замер на месте, не отводя ствола от двери, ведущей к гальюну и тамбуру. Стоп. Один у тормозной площадки, да десять здесь… а в вагон, я точно помню, заходило пятнадцать человек ровно. Еще пять должны быть в «тягаче». Точно знаю, специально пересчитывал, когда они грузились. Этот их Казимир перестраховался. Отдал десяток своих бойцов в усиление к тем гаврикам, что на поезде прикатили… А раз их нет здесь, и я сильно сомневаюсь, что наемники решили прогуляться к своим друзьям в «голове» состава… Я тронул Эфир и, тихо выматерившись себе под нос, рванул ко второму тамбуру, на ходу меняя магазин автомата на полный.

В самом закутке было пусто. А вот дверь на открытую площадку хлопает. Ну не спрыгнули же они на ходу, правильно? Правильно… особенно учитывая, что в соседнем вагоне «ба-абы-ы!!!». Все как одна в подавители закованы, да под дулами автоматов… а значит, никакого сопротивления, оказать своим «гостям» они не смогут. Твою дивизию!

Выглянув на тормозную площадку, я поморщился, заметив сорванные пломбы на низкой дверце грузового вагона. Точно, развлекаться пошли, твари…

Создав воздушный пузырь, моментально отрезавший площадку от воющего ветра и шума движущегося состава, я аккуратно потянул на себя дверь, старательно скрывая движение за отводом глаз и надеясь, что в этот момент никто с той стороны на нее не смотрит, скользнул в полумрак грузового вагона, еле рассеиваемый тусклой «гирляндой»-времянкой, протянутой под крышей этого железного гроба.

От ударившей по мозгам какофонии эмоций, меня аж качнуло. Поморщился, честное слово, это хуже зубной боли! Страх, ярость, ужас… и еле заметная на этом фоне нотка грязненького такого предвкушения, словно запах гнили…

Стоявшие у самой двери, наемники, державшие под дулами автоматов вжимающуюся в дальний конец вагона толпу, дружно осели на грязный пол, расплескивая кровь из распоротых ножами шей. А вот не хрен было отвлекаться на приятелей, во всю лапающих вытащенную из толпы девчонку. Уроды устроились чуть в стороне от фонящей ужасом и ненавистью толпы и устроили представление, старательно, напоказ и неторопливо сдирая с выламывающейся из их грабок заложницы немногочисленную одежду… Эксгибиционисты, насильники и педофилы. Ей же, лет двенадцать-тринадцать, не больше! Ла-адно… Как говорится, до бога высоко, до царя далеко… Побуду за обоих, авось, не обидятся…

Кхукри не очень-то подходит для прямых уколов, рубить и резать им куда сподручнее. Вот только, боюсь, если бы я залил кровью наемников пытающуюся сейчас вырваться девчонку, истерика была бы гарантирована. И кто знает, не поедет ли у нее от такого представления крыша?

Шаг, еще один. Удар по затылку одному и, пока тот не свалился под ноги своей жертве, резкий тычок ножом в грудь второму. Не для того создан кхукри, да… но под разгоном, это даже не его проблемы, а того, кому широкий клинок разворотил ребра.

Выныриваю из разгона и низкий гул наполнявший вагон, тут же превращается в плач детей, спрятанных за спинами старших заложни…ц. Ни одного мужского или даже юношеского лица. Только женщины, девушки и девочки. А я-то еще удивлялся, что никто из пленников даже не попытался рискнуть там, на вокзале. Просто некому было!

Перевожу взгляд на замершую передо мной соляным столпом девчушку… хотел было помахать у нее перед лицом рукой, но тут же опомнился и, вытерев кхукри, для начала решил убрать их в ножны. Не тут-то было.

— Можно? — Девчонка отмерла, бросила короткий взгляд на тихо застонавшего у нее под ногами единственного оставшегося в живых наемника и кивнула на нож в моей руке. А в эмоциях… я старательно отгородился от вала ярости и боли захлестнувшего заложницу.

— Тяжеловат он для тебя, боярышня. — Шарю взглядом по телам наемников и, увидев нужное, выхватываю из набедренных ножен одного из них, вполне приличный боевой нож. Девочка кивает, принимая его у меня из рук и, резко присев, почти упав на тело вырубленного мною урода, с силой вгоняет клинок ему в затылок, по самую рукоять. Точно, боярышня… из новгородских, должно быть. Замерев на секунду, девочка поднимается на ноги и протягивает оружие мне. Качаю головой.

— Твой враг, твой трофей. — Пафосно? Но необходимо. Пусть пленники поймут, что не сменили шило на мыло. Да и чуть-чуть доверия с их стороны, мне не помешает. Конечно, прямо сейчас одаривать присутствующих оружием из доставшегося мне арсенала наемников, я не собираюсь, мало ли на кого помутнение найдет? А эта девочка послужит примером и аргументом для остальных, пусть видят, что плен для них закончился. Как бы еще с подавителями вывернуться? Не хочу я пока им руки развязывать, с другой стороны… околеют же в этом холодильнике!

— Как тебя зовут, боярышня? — Перевожу взгляд на склонившуюся над убитым ею наемником девочку.

— Ника. — Стаскивая с тела ремень с ножнами, пыхтит она… но тут же спохватывается и, выпрямившись, говорит уже совсем другим тоном. — Ника Тверитина, младшая дочь боярина Тверитина.

— Хорошее имя. Тебе подходит. Поможешь мне в одном деле, Ника-Победа? — Бросаю короткий взгляд на все еще жмущихся к дальнему концу вагона заложников.

— В чем? — Явно отследив мой взгляд, насторожено спрашивает она.

— Мне нужно добраться до головы поезда. Там осталось еще пятеро… этих. — Пнув ногой труп, отвечаю. — А оставлять за спиной хаос, очень не хочется. Кто знает, как у остальных с нервами. Учудят еще что-нибудь. Поможешь отобрать здесь самых вменяемых, таких, чтоб смогли и малышню успокоить, и нервных взрослых от глупостей удержать? Человек пятнадцать-двадцать, на большее количество у меня просто оружия не наберется.