Кораблекрушение «Джонатана» - Жюль Верн

Смельчак подошел к Кау-джеру.

— Ваше превосходительство…— начал он.

Это неожиданное обращение очень позабавило Кау-джера. Он внимательно посмотрел на мальчугана. Тот стойко выдержал его взгляд.

— «Превосходительство»?— рассмеялся Кау-джер.— Почему ты так называешь меня, малыш?

Парнишка, казалось, удивился.

— Разве не так полагается обращаться к королям, епископам и министрам? — спросил он, опасаясь быть невежливым.

— Что-что? — воскликнул пораженный Кау-джер.— А откуда ты знаешь, что королей, министров и епископов называют «превосходительствами»?

— Из газет,— уверенно ответил мальчик.

— Ты что же, читаешь газеты?

— А почему бы и нет? Когда дают…

— Так… так…— задумчиво протянул мужчина.— Как тебя зовут?

— Дик.

— Дик. А дальше?

Тот не понял.

— Как твоя фамилия? Как зовут твоего отца?

— У меня нет отца.

— А мать?

— И матери нет, ваше превосходительство.

— Ах, вот оно что!…— бросил заинтересованно Кау-джер.— Ну, насколько мне известно, я — не король, не министр и не епископ…

— Вы губернатор! — с жаром перебил его мальчик.

— Губернатор? — Кау-джер опешил.— С чего ты взял?

— Так уж…— смущенно пролепетал Дик.

— Но все же?

Паренек заколебался.

— Не знаю…— выдавил он наконец из себя.— Вы всеми командуете… Поэтому вас так называют…

— Да что ты! Ошибаешься, дружок. Я по положению не выше и не ниже остальных. Здесь никто не командует, так как нет начальников.

Дик недоверчиво, широко раскрыв глаза, посмотрел на необычного мужчину. Разве так бывает?

— Нет начальников,— повторил Кау-джер и спросил: — Где ты родился?

— Не знаю.

— Сколько тебе лет?

— Говорят, скоро одиннадцать.

— А ты в этом не уверен?

— Черт возьми, нет!

— А кто твой товарищ, что стоит как вкопанный?

— Сэнд.

— Брат?

— Вроде как брат. Друг.

— Вы вместе воспитывались?

— Воспитывались? — запротестовал Дик.— Мы вообще не воспитывались, сударь.

У Кау-джера сжалось сердце. Как печальны были эти слова, произнесенные задорным мальчишеским тоном. Парнишка походил на хорохорящегося боевого петушка.

— Где вы познакомились?

— На набережной во Фриско.

— Давно?

— Очень давно. Тогда мы были еще маленькими,— ответил Дик, пытаясь восстановить в памяти события.— Наверно, уже с полгода назад.

— В самом деле, очень давно,— подтвердил Кау-джер не моргнув глазом и обернулся к молчаливому спутнику Дика.— Подойди ближе и, пожалуйста, не называй меня превосходительством. Ну что ты молчишь? Может, проглотил язык?

— Нет, сударь,— еле слышно пролепетал мальчик, вертя в руках матросский берет.

— Тогда почему же ты молчишь?

— Потому что он очень робкий,— объяснил его друг.

Каким неодобрительным тоном это было сказано!

— Да? — засмеялся Кау-джер.— Он робкий? Зато про тебя этого не скажешь!

— Конечно нет, сударь! — простодушно ответил Дик.

— Ты вполне прав, черт возьми! Но как вы сюда попали?

— Мы — юнги.

Припомнилось, что Хартлпул, перечисляя команду «Джонатана», действительно упоминал о двух юнгах. Но до сих пор они ничем не отличались от других детей эмигрантов. Сегодня же мальчики сами обратили на себя внимание.

— Чего же вы от меня хотите?

— Нам хотелось бы пойти с вами, с господином Хартлпулом и с господином Родсом.

— Зачем?

У Дика заблестели глаза:

— Чтобы увидеть разные вещи.

Разные вещи! Весь мир отразился в этих детских словах. Все мечты о чудесном, еще невиданном… Все смутные ребяческие желания… Страстная мольба загорелась в глазах паренька, и его маленькая фигурка словно устремилась к тому, от кого зависело решение.

— А ты, Сэнд? Тебе тоже хочется увидеть «разные вещи»?

— Нет, сударь.

— Чего же ты тогда хочешь?

— Быть вместе с Диком,— тихо ответил малыш.

— Ты его очень любишь?

— Очень! — проникновенно, словно взрослый, воскликнул Сэнд.

Кау-джер, крайне заинтересованный, пристально рассматривал ребят. Какая странная и трогательная пара! Наконец он сказал:

— Хорошо, пойдете с нами.

— Да здравствует губернатор! — крикнули мальчики, подбрасывая береты, и принялись скакать, как козлята.

От Хартлпула Кау-джер узнал историю своих новых знакомых — по крайней мере все, что знал сам боцман, и, видимо, даже больше того, что знали о себе они сами.

Родители бросили их. И просто уму непостижимо, как им удалось выжить. Все же они не погибли, зарабатывая на хлеб с самого раннего детства всевозможными нехитрыми уловками: чистили обувь, открывали двери, продавали полевые цветы. Но чаще всего находили пропитание на мостовых Сан-Франциско,— как воробьи.

Еще полгода назад они даже и не догадывались о существовании друг друга. Судьба свела их случайно. Однажды, сдвинув берет набок, засунув руки в карманы и насвистывая сквозь зубы модную песенку, Дик брел по набережной. Вдруг он увидел мальчика, на которого с громким лаем, оскалив ужасные клыки, кидалась большая собака. Перепуганный мальчонка, плача, пятился от пса, неловко защищая лицо согнутым локтем. Не колеблясь ни секунды, отважный паренек одним прыжком оказался между робким малышом и его страшным противником, глядя прямо в глаза собаке, храбро ждал ее нападения.

Быть может, пес испугался этого смелого заступника. Кто знает? Во всяком случае, он отступил и, поджав хвост, удрал. Дик повернулся к испуганному малышу.

«Как тебя зовут?» — спросил он высокомерным тоном.

«Сэнд,— ответил тот, всхлипывая.— А тебя?»

«Дик. Хочешь дружить?»

Вместо ответа парнишка бросился своему заступнику на шею. Так они заключили нерушимый дружеский союз.

Хартлпул издали наблюдал за этой сценой. Подойдя к детям, он заговорил с ними и узнал их грустную историю. Боцману захотелось помочь Дику, храбрость которого успел оценить. Он предложил мальчику поступить юнгой на трехмачтовое судно «Джошуа Бреннер», где служил сам. Но тот сразу же поставил непременным условием, чтобы Сэнда взяли тоже. Пришлось согласиться, и с тех пор Хартлпул не покидал ребятишек, перешедших с ним вместе с «Джошуа Бреннера» на «Джонатан». Он обучил их читать и писать, то есть примерно всему, что знал сам. Его заботы были вознаграждены. Боцман не мог нарадоваться на своих питомцев. Характеры у мальчиков были совершенно разные. Один — вспыльчивый, подозрительный, задиристый, всегда готовый помериться силами с кем бы то ни было. Другой — молчаливый, мягкий, скромный, боязливый. Но обоих отличало трудолюбие, чувство долга и искренняя привязанность к старшему другу.