Джагер - Андрей Левицкий

— Нет, Федор, — оборвал жрец. Шагнув к пленникам, ткнул Оглоблю толстым пальцем в лоб, и тот качнулся. — Ты! Я знаю тебя, башмачник. Что делал здесь?

Вик покосился на старшего бригадира, который что-то пробурчал бессвязно.

— Федор, чего он бормочет? Эвона его перекосило.

— Не ведаю, брат Рут. Он уж был таким, токмо мальчишку пытался поколотить. Ну, мы пресекли.

На заставу вернулся второй «тевтонец». Подбежавший к жрецу монах доложил, что на холме был еще кто-то, но ускакал на лошадях, и протянул электродубинку. Рут кивнул, покрутил в руках дубинку, взглянул на Оглоблю.

— Теперь ясно, — обратился он к Федору, — почему он едва языком ворочает, током долбанули.

— Я… — вдруг произнес Оглобля, задрав голову, — я з-за щенком гнался.

— Странно ты как-то гнался, друже, — взирая на него сверху, сказал Рут. — Ты на склоне хоронился, где люди Ильмара Креста были. Они за Октагоном слежку вели. Ты в сговоре с ними? Лучше отвечай честно. А потом и мальца послушаем, — Жрец бросил взгляд на Вика. — Чтоб установить, как дело было.

— Н-не знал я, что там… е-е-еще кто-то, — прохрипел старший бригадир. Громко сглотнув, тряхнул головой. — Щенка Дюк утром должен в Храм забрать. — Он наконец справился с заиканием, и кожа на лысине разгладилась. — А тот сбежал. Не хочет в Канториум…

— Дюк? Канториум? — Жрец повернулся к Вику, потом переглянулся с Федором.

— Слишком взрослый для бурсы, — сказал последний.

— Переговорщик его в старшие классы определил, — вставил Оглобля.

Заложив руки за спину, Рут спросил Вика:

— Кто таков?

Тот опустил голову.

— Сын Каспера, — ответил за него старший бригадир.

— Странника?

— Да.

Вик подумал, что слишком часто за сегодняшний день вспоминают отца. Украдкой глянул на жреца — лицо вытянутое, нос тонкий, густые волосы зачесаны назад.

— Продолжай, башмачник, — произнес жрец после раздумий.

— Дюк Абен с нашим Архипом договорился, что утром за шакаленком приедет. Ведь с вами оговорено, что завтра караваном совместным выступаем.

Рут кивнул.

Вик хотел открыть рот, оправдаться, но понял: доказывать что-то бесполезно. Одно хорошо, Оглобля теперь до него не доберется. А ведь преследовал, чтобы убить. И на холме прикончить его пытался.

Слушая вполуха рассказ старшего бригадира, Вик думал, как тот снова лихо повернул дело в свою пользу. И лучше сейчас помалкивать, а если жрец все-таки пожелает ему слово дать, то сразу повиниться, мол, испугался храмовых порядков, некроз мозги разъел, потому и решил пуститься в бега.

— Складно поёшь, — хмыкнул Федор, когда Оглобля закончил рассказ.

Рут, напротив, был серьезен.

— Вышли людей прочесать холмы, — приказал он, и усмешка исчезла с лица монаха. — Действовать скрытно. На стенах караулы усилить, наблюдать. Этих двоих с рассветом к башмачникам отвезешь. Мальчишку передашь Архипу и дождешься брата Дюка. Когда убедишься, что он забрал послушника, на заставу возвращайся.

— Ясно, брат Рут. Яшка!

Жрец развернулся и зашагал к крепостной стене.

— Тут я, Федор. — В круг света ступил молодой монах.

— Пленников в курятник, и охранять, чтоб не поцапались там. Утром с Акимом поедете со мной до башмачников. Будите сменщиков. В дозор назначаю…

Вика и Оглоблю подняли, ткнули в спину стволами штуцеров и погнали к приземистой постройке, примыкавшей к крепостной стене.

Глава 5

Архип Дека пнул сапогом камушек, проследил, как гот допрыгал до гранитной лестницы, ведущей на галерею первого этажа, и уставился во двор.

Бригада давно построилась в колонну. Осталось только скомандовать, и часовой распахнет ворота. Первыми пойдут два мотоцикла с колясками, за ними полтора десятка верховых, потом обоз; в арьергарде бензовоз и еще один небольшой отряд всадников.

Заложив руки за спину, глава клана повернулся к Вику с Оглоблей, которые стояли посреди опустевшей галереи. Доставившие их хмурые монахи сказали только, что изловили обоих под стенами Октагона, ночью, и удалились во двор дожидаться переговорщика Дюка.

Архип положил ладонь на деревянную кобуру с маузером, сбил пальцами пылинку с воротника кожаной куртки. Придирчиво осмотрел свои начищенные до блеска сапоги и сказал:

— Ну?

Вик покосился на Деку и отвел взгляд.

— Молчите? — Архип стал мерить галерею шагами. — Оглобля, тебе что было сказано? Я тебе бригаду доверил…

— Дык я его ловил!

— Ты людей должен был поднять, а не самолично по городу бегать! Ночью! А если б тебя в нищих кварталах завалили?! Мне доложить, приказ получить, только потом… — Дека развернулся к Вику: — А ты? Обмануть меня вздумал? Сбежать?! Ты ж… Я тебя…

Он задохнулся от злости. С рокотом во двор вкатился сендер и подрулил к «тевтонцу», в котором ожидали монахи. Архип плюнул с досадой и продолжил, когда шум двигателя смолк:

— Ваше счастье, что времени нет. А то бы… — Он снова положил ладонь на кобуру. — Старшим бригады пойдет Копыто. Оглобля, ты у меня теперь в обозных числиться будешь!

С лестницы донеслись шаги, и Архип обернулся.

Переговорщик Дюк встал на верхней ступеньке, разгладил бороду. Одет он был по-походному, но дорого: шитые на заказ ботинки с толстой ребристой подошвой и высокой шнуровкой, свободные штаны из плотной ткани, черная полуряса с капюшоном. Патронташ через грудь, на поясе тесак в петле, в открытой кобуре однозарядный пистоль «контендер». Очень редкое и ценное оружие, может стрелять винтовочными патронами, рукоятка и ложе из орехового дерева, ствол из нержавеющей стали.

Дюк коснулся распятия на груди, с любопытством взглянул на Вика и Оглоблю, кивнул Архипу.

— Преподобный Гест велел молодого послушника в Храм доставить.

Глава клана махнул рукой и пошел к лестнице. — Забирай.

— Вижу, бит Вик Каспер. Что произошло? Преподобный Ге…

— Забирай! — зло бросил Архип, обернувшись уже на ступеньках. — С глаз долой.

Дюк подошел к Вику.

— А ты чего стал?! — крикнул Архип бывшему старшему бригадиру. — Шагай в обоз!

Когда башмачники ушли, монах спросил:

— Почему грязен, лицо в крови, ссадины? В таком виде на аудиенцию…

Вик молчал, таращась в пол.

— Где твои вещи?

Так и не получив ответа, монах пошел обратно, кинув на ходу:

— За мной следуй.

Вик посмотрел во двор. Архип громко отдавал команды, которые дублировал коренастый, низкорослый Копыто. Во дворе все пришло в движение. Оглобля с мрачным видом влез на телегу; обозные предпочли перебраться на соседнюю, лишь пожилой конюх остался на передке. Он покосился на нового пассажира, хмыкнул и отвернулся.

Заурчали мотоциклы, газанул бензовоз, чихнув сизым дымом. Распахнулись ворота, и колонна тронулась с места.

Отряд конных порысил за мотоциклами, а те, выскочив со двора, помчались к эстакаде.

— Послушник! — крикнул Дюк. Монах стоял на ступеньках, недовольно глядя на Вика.

Тот опустил голову и, понурившись, пошел к лестнице.

Ревела выхлопная труба под брюхом сендера. Ветер трепал волосы, Вик прикрывался ладонью от воздушного потока и щурился. И это здесь, в городе, — а как оно в Пустоши? Он вспомнил рассказы отца. На пути к Минску лежат огненные топи — земля там горит. Нечем дышать, дым глаза разъедает. Между топями и Киевом пустыня на сотни верст. Барханы вышиной с двухэтажный дом, ветер закручивает пылевые смерчи. Не дай бог угодить в такой или оказаться близко: хорошо, если только песка наешься, а если унесет куда или засыплет? Есть еще Сухое море, в котором легко утонуть. Море — это лишь название, на самом деле там зыбучие пески ржавого окраса. Отец говорил, в тех местах часто случаются миражи. Палящее солнце раскаляет поверхность моря, в голове мутится, над песками встают фата-морганы, человек не может понять, реальность перед ним или видение. Бывало, целые караваны исчезали бесследно. Нельзя в Пустошь без опытного проводника…

Колонна башмачников полностью выползла на эстакаду, Дюк обогнал ее. Вик проводил кавалькаду взглядом и снова уставился вперед. Почему они к Лужникам поехали, им же на тракт надо?

И тут он вспомнил, что Оглобля говорил жрецу на заставе про совместный караван. Какие дела у Архипа с монахами? Он же их не переваривает, а тут…

Встречный люд жался к перилам моста. Дюк уверенно подрулил к западным воротам острова, не сбрасывая скорости, въехал на рынок. Принял резко вправо, чуть не снес бампер фермерского мотофургона, медленно двигавшегося в общей очереди к торговым местам, и выскочил на гранитную набережную. Тут почти никого не было, играли только цыганские детишки да несколько обитателей нищих кварталов ожидали, когда колокол просигналит открытие рынка. Тогда можно юркнуть в толпу, обчистить карман какого-нибудь зазевавшегося торговца или покупателя, а если повезет, то и стащить с прилавка пару знаменитых на всю Пустошь арбузов Моста. В народе их зовут фляжками — ягода не портится месяцами, — ими в основном запасаются перед тем, как отправиться в Донную пустыню, в центре которой посреди огромного соленого озера стоит гладиаторский Корабль.