Смертельное время - Александр Алексеевич Зиборов

– Ослом, – ответил Дантес и осклабился: – Сие вовсе не каламбур. Я действительно был ослом. Ослом Валаама.

– Но у него же была ослица?

– Кто тебе это сказал? – хмыкнул Дантес.

– Читал, так везде написано.

– Тебе что, предъявить моё «удостоверение» из широких штанин?.. Поверь на слово, это действительно правда, больше того – истина. Теперь ты воочию видишь, насколько достоверны подобные сведения. Там могла быть и описка. Но хватит, меня это начинает раздражать. Не порть мне настроение на ночь, а она у нас длинная, очень длинная.

Ефим замялся, но всё же осмелился вновь задать вопрос:

– А какое место в этом мире предназначено мне, если только оно предназначено? Ты, наверное, знаешь?

– Разве ты не догадался? Ты был неплохим, но чересчур мягкотелым человеком. Жизнь у тебя сложилась тяжёлая. Родители тебя бросили, воспитывали чужие люди. В жизни ты пробивался сам, без посторонней помощи. Был слишком честен и простодушен, чтобы добиться многого, не решался расталкивать ближних локтями в борьбе за блага, но до конца надеялся на лучшее. Хотя постоянно сомневался, чего-то опасался, страшился, избегал конфликтов. Тебя использовали, а то и эксплуатировали все, кто хотел. Ты это видел и, страдая, терпел. Поэтому и здесь ты будешь странствовать ни во что ни вмешиваясь, только всё наблюдая со стороны, но бессильный что-либо изменить. Согласись, это далеко не самое худшее.

– И долго так будет? – поинтересовался Ефим.

– Вечно.

– Вечно?!

– Не пугайся, трудно будет только годик-другой-третий.

– А потом?

– А потом привыкнешь. Но давай спать, уже поздно.

– Постой, постой! Ты говоришь про года, в течении которых мне будет трудно, а как с твоими словами, что один день или ночь длятся тысячу земных дней. А сколько их в вашем году?

– Как и у вас – триста шестьдесят пять дней.

– Ничего себе! – только и смог протянуть Ефим.

– Выброси всю чепуху из головы, ложись поудобнее и засыпай. Спать нам долго!.. – Дантес широко зевнул и улёгся на бок, поправив цепочку с головкой прелестной ослицей.

Ефим замолчал.

Сверху нависал небосвод, густо усеянный созвездиями и туманностями. Они были страшно далеки и равнодушно мерцали.

Засыпая, Ефим вдруг заметил, что у звёзд выросли длинные руки, протянувшиеся к нему через всю вселенную, они ухватили его и принялись тормошить, приговаривая:

– Проснись же ты, дрыхнешь без задних ног!

Недовольный и удивлённый он открыл глаза и увидел себя в постели, а рядом стоящую жену. Невольно вытаращил глаза.

Супруга пробурчала:

– Что зенки таращишь? Пришёл врач. Сейчас осмотрит тебя. Я же предупреждала тебя, чтобы ты не спал.

– Прости! Я нечаянно! – виновато потупился Ефим, – сам не заметил, как задремал. Но ничего, уверен, врач быстро на ноги меня поставит. Мне болеть нельзя, мы в долгах, как в шелках…