Смертельное время - Александр Алексеевич Зиборов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Осёл тоже рассмеялся, уважительно посмотрев на спутника:
– Память у тебя очень хорошая.
– Да, многое помню. Я тоже некоторые переписывал, корешам зачитывал для хохмы… У него есть и такие зиборизмы: «Старость – не радость, но как рьяно стараются её продлить!», «Голод – великолепное лечебное средство! Кроме тех случаев, когда от него умирают", "Труд превратил обезьяну в человека, а протекция вывела её в люди», «Лодыри влюбляются с первого взгляда – посмотреть вторично им лень», «Даже и в борьбе с самим собой главное не победа участие?..», «Земли у нас хватает на всех, но – не для каждого…», «Чтобы совершать подвиги, мало родиться Гераклом, нужны ещё и родственники на Олимпе»… Помню, много писали про очередной Конец света, все волновались, иные ужасались. А он в интервью высмеял веру в Конец света и заявил, что к нам Конец света не придёт – он из России выйдет. Смешно и точно: никакого Конца света не произошло. Он оказался прав, истинный пророк!
– Все Творцы в немалой степени ещё и пророки, – веско произнёс Дантес.
– Творец – потому, что он занимался литературным творчеством?
– Нет, вовсе нет.
– Объясни, не темни.
– Творец тот, кто творит. А уж что он творит – это уже не столь важно, дело десятое. Твой земляк, кстати, проявил себя не только в литературном творчестве, но и на иных поприщах. Главное не дороги, которые выбирает творец (занятие, дело), а то, что заставляет его выбирать именно творчество…
Сказанное заставило надолго задуматься Ефима. Замолчал и осёл. Так и шли они, не спеша по дороге, пока не подошли к развилке, где их встретила толпа людей. Ещё издали они принялись зазывать каждый в свою сторону. Одни призывали идти к ним, махая плакатами, на которых по-разному было написано одно и тоже – «Все на выборы!» А их оппоненты заманивали к себе, держа плакаты «На выборы все!».
– Слушай, а какая разница? – растерялся Ефим. – Что в лоб, что по лбу!
– Не обращай на них внимание и не трать попусту слов, иди за мной, – буркнул Дантес и, подавая пример, низко опустил голову, словно что-то разыскивая утерянное на дороге.
Люди спорили, ссорились, уговаривая идти к ним, обещая предельно счастливую жизнь. Только все их труды пропали втуне: парочка друзей прошла мимо, старательно игнорируя крикунов. Уже оказавшись вдали от них, Ефим поинтересовался у своего спутника:
– А что было бы, если бы мы пошли по другой дороге?
– Подожди пару минут, получишь ответ.
Осёл дошёл до места, где к дороге слева подходила другая, точно такая же, остановился и сказал:
– Мы бы оказались тут.
Ефим растерянно заморгал глазами.
– Не понимаю.
– По другой дороге мы бы пришли именно сюда. Вторая – это она и есть.
– Но разве они этого не знают?!
Дантес не стал отвечать на вопрос, почему не счёл нужным, а просто двинулся дальше по дороге. За ним поплёлся недоумевающий Ефим.
За поворотом открылась поляна, где шло жуткое побоище. Сначала Ефиму показалось, что это были воины, но нет, только самые обычные люди. Дрались жестоко и насмерть чем попало – кольями, арматурами, топорами, ножами, оглоблями, ножками стульев, камнями…
– Боже мой! Что тут происходит? Почему они дерутся с таким озверением?!
Осёл презрительно сморщил лицо:
– Дерутся за честные и справедливые выборы.
– За честные выборы? Но против кого?
– Знаешь, твой вопрос из той категории, когда ответить на него невозможно. Во всяком случае, я не могу.
– Это ещё почему?
– Видишь ли, и одна сторона, и другая сторона дерутся – ЗА ЧЕСТНЫЕ И СПРАВЕДЛИВЫЕ ВЫБОРЫ.
Ефим растерялся:
– Но такого не может быть!
– Как не может, погляди – раскрой глаза предельно широко. Они все дерутся именно за это.
Из общей схватки отделились два яростных поединщика: один размахнулся топором, но противник успел всадить в его грудь свой кухонный нож, но и сам свалился от удара прямо в голову… Они упали. Один в предсмертной агонии сумел выдохнуть из себя вместе с остатками жизни убеждённые слова:
– За честные выборы…
В унисон ему второй умирающий прохрипел:
– За справедливые выборы…
И недвижимо застыли на земле.
Дантес кивком показал на них:
– Теперь ты убедился?
Ефим, ошарашенный, молчал.
– Давай обойдём этих вояк, мы их вразумить бессильны.
Чуть дальше у дороге находилось довольно большое селение. На его улицах повсюду шли бурные митинги.
– Чего они хотят? – спросил Ефим.
– Власти, – коротко ответил осёл. – Хотят власти. Для себя. По принципу: ты встань, а я сяду, и буду рулить за тебя.
– А ну, давай послушаем!..
– Пожалуйста, слушай. А я рядом постою, их речи мне давно известны и даже не надоели, а обрыдли.
Ефиму бросился в глаза резкий контраст между толпой и теми, кто ораторствовал с трибуны. Первые были хмуры, молчаливы, одеты более чем скромно. А выступающие же все как один имели холёный вид, изысканную одежду. Многие почему-то были в меховых шубках и шубах, несмотря на жару. Искрились на солнце бриллианты в перстнях, колье, ожерельях, серёжках, золотые кольца, часы, браслеты, запонки и массивные цепи на шеях.
При этом нередко слышалось:
– Терпение народа на пределе! Нам нечего терять!
Ефим не смог удержаться от ехидной реплики, которую произнёс полушёпотом, опасаясь обвинений в оскорблении:
– Действительно, нечего терять, кроме цепей. Золотых цепей на ваших шеях.
– Это точно, – согласился осёл. – Обычная р-революционная риторика. Словесная лапша на уши. Им нечего терять, ведь они привыкли загребать жар чужими руками.
– Что ты имеешь в виду?
– Не они же сами пойдут на баррикады умирать, а пошлют вот этих… статистов. – Дантес показал глазами на безмолвствующую массу.
Один очень худой мужчина с мозолистыми руками хотел было взобраться на трибуны, требуя дать ему слово, но его тут же остановили крепкие молодчики, заломили ему руки и увели куда-то в проулок…
– Простачок, – пожалел его Дантес, – не понял, что одних приглашают на племя, а других – на убой. Он хотел нарушить правила игры.
– Он же просил слова! Хотел высказать то, что было на душе!
– Не спорю, именно так.
– Он имеет на это право.
– Согласен, имеет.
– Он может…
– Извини, не может. Ты сам в этом только что убедился. Что дозволено Юпитеру, то не дозволено быку.
– Прости, Дантес, ты – циник.
– Окстись! Я такой же циник, как тот, кто называет грязь грязью, вонь – вонью, а мерзавца – мерзавцем. Настоящие циники стоят на трибуне и разглагольствуют о всеобщем счастье, которое наступит, как только они получат власть! А я лишь называю вещи своими именами.
– Они говорят и правильные вещи. Хотят честных и справедливых выборов.
– Хм-м. Ну и разве в мире когда-нибудь становилось меньше зла, когда баран сменял козла?
– Люди имеют право выбирать.
– Знаешь, если брать первого попавшего, то и он будет управлять не хуже «всенародно избранного».
– Это ещё почему?
– Чем руководствуются люди, делая выбор? Они судят по
