История Франции т. 2 - Альберт Манфред(Отв.редактор)

Выступление санкюлотов Парижа 4–5 сентября 1793 г. показало, что хотя «бешеные» как группировка потерпели поражение, но многие их идеи продолжали жить. Требования расширения максимума, обуздания спекулянтов, защиты интересов бедных продолжали оставаться главными требованиями городских санкюлотов Их теперь поддерживала группа левых якобинцев — Шометт, Эбер, Паш, пользовавшихся большим влиянием в Коммуне Парижа, Клубе кордельеров. Выступление санкюлотов 4–3 сентября, возглавленное Коммуной, как уже говорилось, оказало влияние на политику Конвента, принявшего главные их требования.

Террор был усилен. В соответствии с требованиями народа Парижа была учреждена особая «революционная армия», составленная в основном из санкюлотов, в задачи которой входило подавление внутренней контрреволюции, в особенности пресечение всякой спекуляции и обеспечение Парижа продовольствием[72]. В сентябре были приняты также законы о введении всеобщего максимума.

Политика Революционного правительства осенью 1793 г. уже обнаружила не только сильные стороны якобинской диктатуры, но и присущую ей противоречивость. Якобинцы разгромили левую группировку, опиравшуюся на санкюлотов, — «бешеных», и в то же время приняли и провели в жизнь главные из требований санкюлотов, повторявших многое из того, что выдвигали «бешеные».

Приняв принцип установления твердых цен на предметы потребления и твердой рукой добиваясь осуществления его на практике, якобинцы действительно способствовали защите интересов бедноты. Твердые цены спасали бедноту от мук голода, обуздывая произвол торговцев, спекулирующих на нехватке товаров. Но, установив твердые цены на предметы потребления, якобинцы в то же время ввели и максимум зарплаты, т. е. установили предельные, высшие ставки оплаты труда рабочих. Таксация зарплаты была мерой, направленной против рабочих, прямо противоречившей их интересам. В равной мере интересам рабочих противоречило и сохранение в силе закона Ле Шапелье, запрещавшего стачки и профессиональные объединения рабочих. Уже в этом сказалась противоречивость, двойственность якобинской политики. Но эта противоречивость была присуща и другим ее мероприятиям, самой якобинской диктатуре в целом.

Якобинская диктатура разрешила в кратчайший срок все основные задачи, поставленные объективным ходом исторического развития перед буржуазной революцией. Она смогла выполнить эту великую историческую миссию так полно и основательно главным образом потому, что по своему характеру она была народной революцией и действовала плебейскими методами.

Уже говорилось о том, что якобинство представляло собой блок разнородных классовых сил — демократической буржуазии, крестьянства и плебейства, действовавших, пока исход борьбы не был решен и сохранялась опасность реставрации, сообща и согласованно.

Политика якобинского Революционного правительства определялась не только безотлагательными требованиями, диктуемыми задачами обороны республики. Якобинское правительство имело и позитивную программу, оно сознательно, преодолевая заботы и трудности текущего дня, пробивалось к определенной цели. Это было стремление осуществить на практике, воплотить в жизнь великие идеи Руссо, прежде всего разделяемое всеми его учениками, принимаемое якобинцами как первая заповедь учение о равенстве, — программу эгалитаризма.

Политика принудительных займов у богатых, прогрессивноподоходный налог, ограничение права наследования, подушный раздел общинных земель, законодательство, способствующее дроблению продаваемых земельных участков, террористические меры против спекулянтов, нарушителей максимума, наконец, знаменитые вантозские декреты (26 февраля — 3 марта 1794 г.), предусматривавшие конфискацию собственности врагов революции и раздел ее среди неимущих, — все это подтверждало настойчивое стремление Революционного правительства претворить в жизнь свою эгалитаристскую программу, установить царство «добродетели и справедливости».

Но объективным содержанием этой политики, независимо от стремлений и мечтаний якобинцев, были рост, развитие капиталистических отношений в стране. Якобинцам многие из их начинаний не удалось осуществить. Это относится прежде всего к вантозским законам, так и оставшимся не реализованными, да и к ряду других мер. Но даже то, что они успели сделать — а они успели сокрушить и уничтожить феодализм, — привело к росту на почве Франции, очищенной от всех феодальных пут, капиталистических отношений Как жестоко ни карала якобинская диктатура спекулянтов и крупных буржуа, отправляя их на гильотину, как властно она ни вмешивалась в сферу распределения, оставляя нетронутым частный способ производства, — вся ее жесткая репрессивная и ограничительная политика не могла задержать непрерывного роста экономической мощи крупной буржуазии и развития капиталистических отношений в стране в целом. Трагедия Робеспьера. Сен-Жюста и их единомышленников — якобинцев была в том, что они сами и простые бедные люди, которых они воодушевляли на подвиги, вопреки своим помыслам и стремлениям трудились и сражались на деле не ради общего счастья и блага людей, как они надеялись, а на пользу богатых.

Они долго не осознавали этого истинного смысла происходившей борьбы, а когда к некоторым из них, например Робеспьеру, пришла пора прозрения [73], то было уже поздно Да и что было можно вообще изменить?

В этом все углублявшемся расхождении между идеалами и целями, к которым стремились руководители революции, и ее действительным содержанием и конкретными результатами коренилось глубочайшее противоречие якобинской диктатуры. Вместо обещанного справедливого строя равенства, она, сокрушив все феодальные преграды, привела только к росту могущества богатства, к установлению экономической власти крупной буржуазии. Это было прямым следствием противоречий, заложенных в самой природе буржуазной революции.

Но из этого противоречия вырастали и иные противоречия.

До тех пор пока оставалась реальной угроза реставрации, пока приобретшие за годы революции состояния, дворянские и церковные земли буржуа дрожали за свою новую собственность, они мирились с суровым ограничительным режимом якобинской диктатуры и рукоплескали декретам Конвента. Они отдавали себе отчет в том, что только железная рука якобинской диктатуры сможет остановить и подавить стремление могущественных сил старого мира отнять у них завоеванное революцией. Но как только положение на фронтах усилиями народа, возглавляемого якобинцами, стало меняться к лучшему, крупнособственнические элементы стали обнаруживать свое недовольство режимом революционной диктатуры. Особо активной в этом отношении стала выросшая за годы революции новая, спекулятивная, хищническая буржуазия.

Несмотря на все ограничительные и даже террористические меры Революционного правительства, созданные войной условия питали рост спекулятивных элементов. Перепродажа звонкой монеты, игра на меняющихся курсах бумажных и твердых денег, спекуляция дефицитными товарами, перепродажа национальных имуществ, нажива на поставках в армию и т. п. служили источником обогащения, огромного накопления богатств. Рискуя угодить под суд революционного трибунала и сложить голову на эшафоте, спекулянты и казнокрады не хотели терять ни одного шанса, сулившего им в руки золото; они сколачивали миллионные состояния.

Те же стремления, та же жажда обогащения воодушевляла и верхушку крестьянства, зажиточные слои деревни, успевшие быстро разбогатеть вследствие лихорадочного роста цен на сельскохозяйственные продукты. Но вслед за сельской буржуазией стало поворачивать вправо и среднее крестьянство — самая многочисленная его часть. Крестьянин в солдатской шинели дрался на фронтах, совершал подвиги, поддерживал якобинскую власть до тех пор, пока он боялся возврата сеньера, восстановления старых, ненавистных ему феодальных порядков. Он защищал в рядах армии якобинской республики клочок земли, к которой стремились он, его отец, дед и прадеды и который дала ему якобинская власть. Но когда крестьянин увидел, что опасность устранена, угроза его земле миновала, тогда и он стал тяготиться жестким принудительным режимом якобинской диктатуры с ее твердой политикой максимума, реквизиций и мобилизаций. Крестьянин хотел воспользоваться плодами приобретенного полностью, немедленно и так, как он считал лучшим, без всяких ограничений. Твердая власть якобинской диктатуры препятствовала этому, и основные массы крестьянства — среднего крестьянства, — как только непосредственная необходимость в чрезвычайных мерах защиты республики миновала, выступили против диктатуры[74].