Зона сна - Дмитрий Калюжный

– Мы, семья фон Садофф, сынок, призваны Господом возродить из пепла Великую Германию! Ты спросишь, каким образом? Сейчас объясню. Фон Бисмарк…

Тут мальчик издал протяжный стон и, схватившись за живот, пулей бросился в туалет. Старый Отто был взбешён! И до самого возвращения жены он стоял под дверью туалета с ремнём и увещевал отрока покинуть убежище и предстать пред родительские очи. Но тот соображал, чем дело кончится!

Вернувшись, мама быстро разобралась в ситуации. После того как ребёнок поведал ей о сути конфликта (которая заключалась в том, что, когда папаша говорил ему про фон Бисмарка и Великую Германию, его прошиб понос), она долго смеялась и решила, что с германофильством Отто пора кончать. В дальнейшем так оно и шло: когда заходила речь о Великой Германии, на заднем плане обязательно маячил грозный отец с ремнём, а когда о России: про белый снег и тройку с бубенцами, про берёзки и бескрайние просторы, про Пушкина и неисчислимые богатства, скрытые под землёй, – ласковая матушка. Удивительно ли, что из Виктора не получилось истинного арийца?

…О способностях некоторых членов семьи оказываться в прошлом он узнал, уже будучи стипендиатом горного отделения инженерного факультета университета Пенсильвании. А своему собственному сыну Нику рассказал об этом, когда тому было только десять лет, и они обсуждали свою тайну часто и со вкусом. Между ними было куда больше общего, чем между Виктором и стариком Отто!

Чтобы разъяснить малышу Нику сущность «путешествия во времени», Виктор частенько придумывал образные картинки.

– Представь себе вертикальный ствол шахты, наполненный угольной пылью, – предложил он однажды Нику, когда тот был ещё школьником. – Некто белый падает сверху вниз. Предположим, разбиться он не может и приземлится на дно вполне живым. Но будет ли он белым? Нет, он станет чёрным, собрав все пылинки на своё тело.

– Он очень удивится, – смеялся Ник. – Ведь ему придётся менять все документы!

Отец сердился, но продолжал объяснять:

– Мы можем предположить, что время тоже наполнено какой-то материальной пылью. Ты остаёшься в своей, определённой точке времени, а душа твоя оказывается в другой, ниже. Понял?

– А что такое душа?

– Это… Это ты и есть, ты, который помимо тела.

– Как это?

– Как, как… – Виктор был в затруднении. – Ты когда-нибудь видишь сны?

– Всегда вижу.

– А скажи мне, кто видит сны?

– Я.

– Это понятно. Кто в твоём теле видит сны, пока тело спит?.. Вот это она и есть. А свойство твоей, именно твоей души таково, что материальные частички, которыми наполнено время, налипают на неё, как угольная пыль на белую кожу при падении в шахту, и она обретает новое тело в прошлом – тело, созданное по образу и подобию. Теперь понял?

Маленький Николаус тогда ничего не понимал, но кивал, чтобы не огорчать отца. Однако образные картинки запоминались!

Много позже, став выпускником Пенсильванского университета, – его когда-то оканчивал и отец, – Ник начал придумывать опровержения к этим мысленным построениям. Он к тому времени уже сам однажды побывал в прошлом и мог судить о проблеме со знанием дела!

– Предположим, ты прав, – сказал он как-то отцу, напомнив ему пример с угольной шахтой. – Один я наверху, в нашем настоящем. Другой – внизу, в прошлом. Душа – или я не знаю, как это назвать, совершила своё путешествие вниз, навстречу потоку времени, который несёт всех прочих людей только вверх. И согласимся с тем, что она, эта душа, вобрала какие-то материальные частички, чтобы в итоге там, внизу, превратиться в материальное тело.

– Именно это я тебе и описывал.

– Вот я и предлагаю согласиться с этой теорией. Оставим частности, вроде того, что угольная пыль должна была бы нарастать на теле того парня не равномерно, а по асимптоте. Есть соображения поважнее. Пусть твоя теория верна. Но!..

– Что ещё за «но»?

– Вопрос: а что будут видеть все прочие люди, совершающие свой путь во времени только вверх? А?

– А что они будут видеть? Я не понял вопроса.

– Должны же они что-то видеть. Когда твой белый падает в угольную шахту, они видят его падение и видят, как он из белого постепенно становится чёрным. Так?

– Так.

– А если он движется во времени вспять? Ведь время одно для всех. Он сначала не материальное тело, а бесплотная душа; потом более густое; наконец – вполне материальное, пока не завершает свой путь в прошлое и не начинает там свою жизнь. А люди, живущие оттуда сюда, после того как он, то есть я, ожив в этом прошлом, уйдёт куда-нибудь, будут десятилетиями, а то и столетиями постоянно видеть это– материальное, но не живое, абсолютно похожее на человека. Это буду я, совершающий свой путь в прошлое.

– И как оно будет выглядеть в их глазах?

– Как памятник, я полагаю. Статуя в человеческих пропорциях. Но этого не происходит, а потому твоя теория неверна. А кстати, оказываются полной чепухой все до одного фантастические произведения о путешествиях во времени! Во времени путешествовать нельзя.

– А почему ты так в этом уверен?

– Потому что я сам, оказавшись в прошлом, тоже видел бы свой «памятник» – след моего «пролёта» во времени. А я, как тебе известно, в прошлом однажды побывал, а ничего такого не встречал.

– Да где ты был-то, сынок! Ты сам этого не знаешь. Может, совсем недалеко во времени и твой «памятник» сдуло ветром. А если бы ты углубился в прошлое лет на пятьсот, то заметил бы и его.

Они долго мусолили эту тему, придумывая такие смешные сюжеты, что нахохотались до изнеможения.

– Например, некий наш потомок, – придумывал отец, – встал в позу дискобола и отправился в Древнюю Грецию. А прибыв туда, оставил свой «памятник» и пошёл в харчевню. Некий бродяга, наткнувшись на «произведение искусства», оттащил его к скульптору по имени Мирон и говорит: «Это не ваше, случайно?» – «Нет», – говорит скульптор. А сам взял статую себе, а чтобы не украли – начертал экслибрис: «Мирон». И стоит теперь «Дискобол» Мирона в музее!

– Однажды, когда наступит время жизни этого нашего потомка, придут в музей посетители, а статуи нет! Она растворилась во времени, но все решат, что украли, и будут искать, сокрушаясь об утрате: ах, ах! – смеялся Ник.

После того как Николаус «окунулся», по его словам, в прошлое, они с отцом поверили, что такой случай может повториться, и взяли за правило ежедневно обсуждать, как ему действовать, буде он окажется в той или иной эпохе.

Больше всего их огорчала ужасающая ситуация в России. Со слов бабушки Зори они знали, сколь культурна и богата была эта страна. А теперь? После войны 1939 года, когда Англия раздраконила Россию в пух и прах – за то, что та хотела вернуть себе левобережье Днепра, – и после войны Англо-американской, когда по России ударили и те и другие, она превратилась в ничто. Несколько княжеств, ханств и республик, дерущихся за право продать свой жалкий урожай Азербайджану, Саксонии или Японии, лишь немногим более богатым, чем они сами! Какая уж там культура, какой Пушкин: не осталось ни одного высшего учебного заведения – детки элиты учатся в специальных вузах Англии!

Поэтому Садовы намеревались, если представится случай попасть в прошлое, подорвать геополитическую монополию Англии в пользу России и – в память деда Отто – Германии. И та и другая пребывали сейчас, в 2010 году, в раздробленном состоянии; следовало найти в прошлом «болевые точки», приведшие к такому положению дел, и воздействовать на них, чтобы стало иначе.

Вариантов было много. Предотвратить Первую мировую войну. Развернуть в другую сторону русскую революцию – чтобы Лавр Корнилов и разваливший Россию Антон Деникин не пришли к власти. Спасти от покушения Александра II. Вмешаться в противостояние на Сенатской площади в декабре 1825 года. Разоблачить заговор англоманов против императора Павла Петровича в 1801-м…

Но сделать хоть что-то можно, только имея полную информацию о событиях. Списки заинтересованных лиц, поводы к действиям, даты, документы – всё следовало хранить в памяти, поскольку, попав туда, свериться было бы не с чем. Но куда попадёшь, предвидеть заранее невозможно! Вот по этой причине покупка книг и многочасовые поиски в Сети пробили заметную брешь в семейном бюджете; впрочем, Виктор и Ник считали, что дело того стоит. Они настолько верили, что их планы осуществятся, что Ник начал ускоренно учить русский язык и записался в секцию вольной борьбы.

Тут-то их и осенило: в какую бы эпоху ни занёс Ника его чудесный дар, добраться из Америки в Европу, а тем более в Россию для него будет трудновато. Им следовало находиться поближе к театру возможных событий!

Так случилось, что они оказались в это время совершенно свободными в своём выборе. Виктор, успевший к моменту смерти деда проработать на угольных шахтах штата, побывать на Аляске, в Канаде и в Перу, преподавал горное дело в Питсбургском университете. Когда Отто умер, он с женой Габриэлой и маленьким Ником вернулся в Харрисвилл, чтобы быть ближе к матушке, которая осталась одна; его сестра Наташа, не в силах побороть в себе дурацкую мечту стать кинозвездой, уехала в Калифорнию.