Стальной подснежник - Дана Арнаутова

– Ну? – не выдержал Эйнар.

– Не нукай, капитан, – укоризненно глянул Тибо. – А то главного не поймешь. Магов к этому времени уже поменьше стало, кто-то погиб. Но они держали оборону, а сами пробрались к озеру и заложили там какой-то хитрый магический заряд. Чтоб уж рвануло – так рвануло. И портал поставили из Руденхольма прямо в столицу, чтоб отвести людей. Все это быстро сделано было, чтоб вольфгардцы не прознали… Два полка, уже не егерей, а простой пехоты, они увели, но сами полегли почти все. А когда солдаты ушли, тут-то орденцы и должны были подорвать заряд и пустить Руден в ущелье. Три мага специально для этого остались: двое мужиков и одна девка-магичка.

– Женщина – боевой маг? – усомнился Эйнар.

– И не просто боевой, а один из лучших, – назидательно поднял мокрый палец Тибо. – Да только что-то там пошло не так. Вольфгардцы, язви их Барготова мать, тоже использовали магию – и положили двоих из трех. Мужиков как раз… А девка живучая оказалась, добралась до этого их заряда – и пошел Руден в Руденхольм, заливать Барготову Глотку.

– Тибо, ври да не завирайся. Вольфгард боевую магию за бесчестье считает, – не выдержал Эйнар. – Не могли они здешней магией… А ведьмаки, сам говоришь, туда прорваться не успели.

– Что они могли, а чего нет, – парировал Тибо, – это ты у жены спросишь, капитан. Потому как если все сходится, то эта твоя невеста – как раз и есть та самая магичка Лавиния Ревенгар, что осталась в живых одна из тринадцати. И выходит, что миром с Вольфгардом мы изрядно ей обязаны, потому что после Руденхольма клановые поняли, что мы им все-таки не по зубам, и прислали парламентеров. Ну, понятно, Криспин тоже отказываться не стал…

– А ее, значит, в благодарность, замуж? За меня?

Эйнар махом опрокинул треть стакана и вдруг успокоился. Все это чем дальше, тем больше напоминало дурной сон. Пока смотришь – все ясным кажется, а проснешься и сам не поймешь, как такое в голову пришло. Не могла его жена быть еще и магичкой, притом героиней войны. За такое король должен был не замуж ее выпихивать в пограничную крепость за бывшего наемника, а… Тут Эйнару воображение отказывало. Орден дать, наверное, земли какие, раз титул у нее уже есть. А если уж замуж – то за такого же лорда, мало ли их. Не саму магичку взяли бы в жены, так положенную к ней королевскую милость.

– Бред! – решительно заключил он. – Значит, это не она. Может, у нее сестра есть или кузина. Или племянница какая…

– Или тетушка семидесяти лет, – подсказал с откровенной жалостью смотрящий на него Тибо. – Вот хорошо было бы. Женился, через годик похоронил… А если в брачную ночь постараться, то и сразу. С молодой-то намучаешься. Магички – они горячие…

– Тибо! – одернул его Лестер. – Придержи помело! А ты, Эйнар, шел бы спать… Сами все скоро узнаем.

Эйнар молча поднялся из-за стола, который почему-то качнулся. Нет, это качнулись стены…

– Ох я, старый дурак, – вздохнул Лестер. – Да и ты, болтун, не лучше. Он же со вчерашнего утра на ногах. Ну, Эйнар, пойдем, я тебя уложу. Поспишь здесь, а Тибо у меня ляжет.

– Я… домой… к дочери… – упрямо отозвался Эйнар, пытаясь удержаться на ставших вдруг тяжелыми и непослушными ногах.

– Много ей от тебя такого радости, – вздохнул старый лекарь. – Ложись уж, найдется, кому присмотреть за Тильдой. Давай-давай…

Вдвоем с предателем Тибо, присоединившимся к Лестеру, они почти силой уложили Эйнара, лекарь укрыл его одеялом. Эйнар пытался открыть глаза, но они сами закрывались, а в темноте перед свинцовыми веками плясали всполохи и кружились девицы в пышных ярких платьях, так что Эйнара почти стошнило, но он удержался. «Жена-магичка? Этого не может быть, потому что просто быть не может», – очень умно утешил он себя и уснул, гордясь собственным рассудком.

* * *

Маркус хотел проводить ее, но Ло запретила. Хватило ей вечера накануне отъезда, когда некромант принес заказанные зелья и кучу пустяков, о которых она не подумала, вроде изящного несессера со всем необходимым, от расчески и платков до освежающего волосы зелья. Еще несколько свертков и коробок он велел слугам уложить в багаж, туманно отозвавшись, что это пригодится в крепости.

Ло было не до сборов. Она отчаянно не хотела ехать, но что-то гнало ее вперед, словно пришпоренную лошадь. В этот последний вечер Маркус был против обыкновения тих и скован, ей тоже не хотелось болтать, так что они просто посидели у камина молча, как могут только очень близкие люди. Он не спрашивал, почему рядом с Ло нет Мелиссы, и это тоже было хорошо, ведь Ло не смогла бы ответить.

С Мелиссой… все было сложно. Учась в Академии, Ло видела ее только дважды в год на зимних и летних вакациях. Она приезжала домой, в обветшалый тихий особняк, с подарками, на которые полгода старательно собирала деньги из скромной стипендии. Мелисса встречала старшую сестру с восторгом, а Ло радовалась тому, как тоненькая, голенастая, словно щенок-подросток, девочка меняется и расцветает. Мелисса была красива, у Мелиссы были не просто прекрасные манеры, но и живое милое обаяние. Даже фамильная бледность Ревенгаров только придавала ей особенную нежность и утонченность. И Ло была свято уверена, что сестре непременно повезет при дворе.

Потом Ло уехала к первому месту службы – отрабатывать ту самую стипендию и содержание за годы учебы. Обычная практика среди магов, которым семья не могла оплатить обучение – Орден сочетал заботу о молодых адептах с разумной бережливостью. Мелисса, как они и решили на семейном совете, состоящем из двух девиц Ревенгар, старшей и младшей, отправилась ко двору. Ло пришлось заключить контракт на пять лет вперед, но она разом погасила долг за учебу и достойно собрала сестру. Друзья отца оказали протекцию, королевская чета вспомнила, что Ревенгары, пусть и обедневшие, входят в Три Золотые Дюжины родов Дорвенанта – и Мелисса попала в число личных фрейлин королевы. Большая честь! А главное – полное содержание…

Потом, не успела она отслужить по контракту и пары месяцев, случилась война. И когда Ло растирала сведенные напряжением и болью пальцы, чтоб не подвели в нужный момент, или мечтала закрыть глаза, чтобы не видеть дело рук своих, она вспоминала Мелиссу. И упрямо думала, что зато у сестренки, нежной, тихой, доверчивой, уж точно все будет хорошо.

А теперь Ло вернулась. И когда Мелисса примчалась из загородного королевского дворца, все должно было быть прекрасно! Ну, хоть ненадолго, пока Ло не уедет… Они должны были наговориться всласть, забравшись под одно одеяло, как в детстве. Ло хотела расчесать чудесные белокурые волосы Мелли и пить с ней горячий шамьет, подсовывая друг другу самые вкусные конфеты и сваренные в меду сливы… Когда все пошло не так? Неправильно, странно, до боли обидно.

Наверное, когда Мелли увидела платье. То самое, свадебное. На все остальные она смотрела с восхищением, но как-то сдерживалась, только щебетала чуть громче обычного и суетилась вокруг Ло, упрашивая померить то и это. А вот свадебное надеть даже не предложила. Перед жемчужно сияющим атласным чудом Мелли замерла, как птичка перед змеей, глядя завороженно, с мгновенной безнадежной влюбленностью.

И ведь Ло сама понимала, что высшая несправедливость – тратить это платье на нее: худую до болезненности, изможденную после госпиталя, коротко стриженую и блеклую от кончика слишком длинного носа до тонких пальцев, все время беспокойно мнущих что-то. Пальцы настойчиво пытались вернуть ощущение горячих упругих потоков, пронизывающих все вокруг, но бесполезно, и Ло старательно прятала их или следила за неподвижностью, но все равно постоянно забывала. Со стороны это, наверное, выглядело то ли смешно, то ли жутковато, словно вязальщица нащупывает невидимые спицы и пытается накинуть на них такие же невидимые нити.

А на Мелли платье смотрелось бы просто невероятно. Она в нем была бы прекрасна так, что глаз не отвести, – Ло знала точно. И изнемогала от невозможности поделиться с сестрой хоть чем-то из богатого приданого, которое ей самой было совершенно не нужно. Увы, нарядные платья, тонкие шерстяные и шелковые чулки, теплые и легкие накидки ей не принадлежали – это была всего лишь обертка для королевского подарка. И каждая пара чулок была тщательно сосчитана и внесена в опись. Ведь Ло теперь и сама не принадлежала себе. Объяснять же это Мелиссе оказалось бесполезно – сестра попросту не слышала. Ей, второй дочери в семье, выйти замуж по королевскому сватовству казалось милостью небес. Да она хоть сейчас бы с радостью заняла место Ло под венцом с кем угодно – главное, чтобы в этом платье…

Ло грустно улыбнулась, глядя на суматоху вокруг кареты так равнодушно, словно к ней все это никак не относилось. Бедная глупышка Мелисса… Что ж, она подрастет и поймет. Девочке всего семнадцать, она никогда не была свободна в выборе нарядов, нельзя быть к ней слишком строгой. Но объяснять Маркусу, почему сестра не осталась ее проводить, а на следующий же день заторопилась во дворец, сославшись на обязанности, Ло не собиралась.