Божественная комедия. Чистилище - Данте Алигьери

Песнь восемнадцатая

Четвертый круг: грех уныния. – Любовь и свобода воли. – Примеры редкой деятельности. – Аббат из Сан-Зено. – Скалиджьери. – Примеры пагубного греха уныния. – Сон Данте.

1. С своей беседой тут остановилсяМудрейший муж, с вниманьем взор вперя[698]В мое лицо, вполне ль я убедился.

4. И я, уж новой жаждою горя,Наружно молчаливый, думал: – Может,Вождя я утомлю, с ним говоря.[699]

7. Но он, познав, что душу мне тревожитМысль робкая, как истинный отец,Заговорил, да смелость в дух мой вложит.

10. И начал я: – Так свет твой, о мудрец,Живит мой ум, что тайный и глубокий[700]Смысл слов твоих мне ясен наконец.

13. Но объясни: где той любви истоки,К которой сводишь, добрый отче, тыВсе добродетели и все пороки?»

16. – Впери ж в меня все мысли и мечты, —Он отвечал, – чтоб стал тебе понятнымОбман вождей среди их слепоты.[701]

19. Дух, созданный к любви вполне податным,Подвижен всем, что нравится ему,Быв вызван к акту чем-нибудь приятным.[702]

22. Все сущее является умуЛишь в образах; ум образ духу кажетИ преклоняет самый дух к нему;[703]

25. Когда же в духе образ тот заляжет,То склонность та и есть любовь, и в нейПриятное природу снова вяжет.[704]

28. И как огонь, по сущности своей,Восходит вверх, родясь туда стремиться,Где более он длится средь огней,[705] —

31. Так пленный дух желанием томится(Духовным актом) и не знает сна,Покуда в нем желанье не свершится.[706]

34. Теперь пойми, как истина темнаДля мыслящих (о! как их довод шаток!)Что в вас любовь не может быть грешна.[707]

37. Хоть, может быть, как суть, любви зачатокХорош всегда; но если воск хорош,То не всегда хорош и отпечаток.[708]

40. – Насколько свет ты мне в рассудок льешь, —Я отвечал, – любовь я понял ясно;Но к скольким вновь сомненьям ты ведешь?

43. Коль в нас любовь вступает самовластноИзвне, идти ж душе лишь сим путем,То в выборе пути душа ль причастна?[709]

46. И он: – Скажу, насколько лишь умомМы видим здесь; но как то дело веры,То Беатриче допроси о том.[710]

49. Субстанциальны формы вне их сферыВещественной, и те, что с ней слиты,[711]Наделены все силой разной меры.[712] [713]

52. Но силы те без действия мертвыИ познаются лишь из их явленийКак в древе жизнь – из зелени листвы,

55. Откуда же идет ряд постиженийИдей первичных, скрыто то во мгле,[714]Как и порыв всех первых похотений.

58. Они в вас скрыты, как инстинкт в пчелеГотовить мед, и первая та доляНе подлежит ни славе, ни хуле.

61. А так как всякая другая воляСтремится к ней, то сила вам данаДавать совет, храня границы поля.[715]

64. Вот тот принцип, по коему должнаЛюбовь к добру, иль злу, смотря, какуюВы избрали, вас награждать сполна.[716]

67. Мыслители, вникая в жизнь земную,Свободы той познав вам данный дар,Создали миру Этику святую.[717]

70. Допустим же, что всякой страсти жарНеобходимостью в вас пламенеет,Все ж сила в вас тушить ее пожар.

73. В свободе воли Биче разумеет[718]Мощь благородную; храни ж в уме,[719]Какой у ней то слово смысл имеет.[720]

76. Луна, востав из волн в полночной тьме,Являла нам уж в небе звезд немного,Раскалена, как бы котел в огне,[721]

79. И против звезд неслася той дорогой,Где меж Сардинией и Корсикой заходСветила дня римлянин видит строгий.[722]

82. И славный дух, чье имя в род и родНад Мантуей возвысило Пьетолу,С души моей так сбросил груз забот,[723]

85. Что, мудрому внимая там глаголуУчителя в ответ мне, я стоял,Как тот, кого дремота клонит долу.[724]

88. Но быстро ту дремоту разогналВо мне народ, что с быстротой потопаЗа нашими плечами вслед бежал.[725]

91. И как брега Исмена и АзопаНа праздник Вакха мчавшихся фивянНередко были ночью местом скопа:[726]

94. Так душ пред нами несся целый станИ был стремлением усердно круговоеДвижение свершать он обуян.[727]

97. И быстро так-то скопище густоеНеслось вперед, что вмиг примчалось к нам,И впереди кричали с плачем двое:[728]

100. – С поспешностью шла в горы Мариам,И Цезарь-вождь, чтоб овладеть Илердой,Массилью взяв, бежал к испанцам сам.[729]

103. – Скорей! скорей! чтоб с волею нетвердой[730]Не опоздать! – кричали вслед строи, —Усердье к благу любит Милосердый![731]

106. – О вы, в ком ныне острый жар любвиВосполнил лень, быть может, наказуяЗа косность дел по вялости в крови!

109. Вот сей живой (и верьте, что не лгу я!),Лишь день блеснет, хотел бы вверх взойти;Скажите ж мне, где щель в скале найду я?[732]

112. Так вождь сказал бежавшим по пути,И дух один: – Отбросив нерадивость,Беги нам вслед, коль хочешь щель найти.

115. Нам воля так внушает торопливость,Что стать не смеем! Извини ж мне, брат,Коль нашу казнь ты счел за неучтивость.[733]

118. В Вероне был в Сан-Зено я аббат[734]При Барбароссе добром, в век насилий,[735]О чем досель в Милане все скорбят.

121. Одной ногой уж Некто стал в могиле,[736]Аббатство вскоре вспомнит он, о томСкорбя, зачем в то время был он в силе,

124. Когда, больного телом и умом,Он сына незаконного наметилПротив закона к нам духовником.[737]

127. Умолк ли он, иль что еще ответил, —Не знаю: вихрем мчались души те;Но эту речь я слышал и заметил.

130. И тот, кто был помощник мне в нужде, —– Взгляни, – сказал, – две сзади души этиУнынья грех преследуют везде,

133. Крича бегущим: – Прежде смертью в сетиБыл взят тот род, что видел моря дно,Чем Иордан его узрели дети.[738]

136. И тем бойцам, которым не даноОтваги мчаться с отраслью Анхиза,Бесславно жизнь покончить суждено![739]

139. Как скоро сонм вдоль этого карнизаНастолько вдаль ушел, что скрылся с глаз, —Мой ум одела дума, словно риза.

142. И с думой той толпа других сплелась,И в думах тех блуждал я так мышленьем,Что в неге чувств сомкнулись веки глаз,

145. И размышленье стало сновиденьем.[740]

Песнь девятнадцатая

Четвертый круг: грех уныния. – Символический сон Данте. – Ангел любви к Богу. – Подъем в пятый круг сребролюбивых. – Папа Адриан V.

1. В тот час, как холода Луны в лазурномПространстве звезд не может превозмочьЗной дня, ослабленный Землей с Сатурном,[741] —

4. Когда встает для геомантов в ночьFortuna major, пред зарей, с обычнойСтраны, где мгла бежит с востока прочь,[742]

7. Мне снилась тень жены косноязычной,С культями рук, хромой, косой на вид,Имевшей лик лишь мертвецу приличный.[743]

10. Я на нее глядел, и как живитОстывшее под хладом ночи телоЛуч солнечный, так ей мой взгляд дарит[744]

13. Свободу уст, и выпрямился смелоВесь рост ее, и тусклый, мертвый лик[745]Зарделся вдруг, как будто страсть в нем млела.

16. И вот, лишь в ней свободным стал язык?Запела так, что уберечь от пленаЕдва я мой рассудок свой в тот миг.

19. – Я, – пела тень, – та чудная Сирена,[746]Что моряков влечет с морей на брег,Так сладок голос мой, всех бед замена!

22. На песнь мою скитальческий свой бег[747]Сдержал Улисс, и кто со мной в общенье,Тот редко прочь бежит от наших нег![748]

25. Еще в устах у ней звучало пенье,Как некая пречистая Жена[749]Явилась мне, чтоб ввесть ее в смущенье.

28. – Виргилий! О Виргилий! кто Она? —Воскликнул я, и вождь мой, полн надежды,Потек к Жене пречистой. И, гневна,[750]

31. Она с Сирены сорвала одежды,[751]Чтоб видел я, что было в них внутри,И страшный смрад велел открыть мне вежды.

34. Я поднял взор, и вождь: – Уж раза триВзываю я: вставай! отбрось тревогу, —Нашли мы вход; он пред тобой, смотри.

37. Я встал. Уж солнце блеск свой по чертогуСвятой горы лило во все места,Светя нам в тыл, и вождь пошел в дорогу.[752]

40. Я ж, идя вслед, не выпрямлял хребта,Но шел, как тот, кого гнетет забота,Чей стан согбен, как полусвод моста.[753]

43. Вдруг слышу глас: – Войдите, здесь ворота! —Столь кроткий глас, что смертным на землеВвек не звучит столь сладостная нота.

46. Как белый лебедь, распростря крыле,Нам говоривший нас повел в ущелье[754]Между двух стен в той каменной скале.[755]

49. И он крылами мне пахнул в веселье,[756]Блаженны плачущие, говоря, —Утешатся в небесном новоселье.[757]

52. – Что ты идешь, так в землю взор вперя?[758] —Так начал вождь, лишь поднялся немногоНад Ангелом, сиявшим как заря.

55. И я: – Велит идти мне так с тревогойНедавний сон, и дум о нем вовекНе истребит во мне рассудок строгий!

58. – Ты древнюю зрел ведьму, – он изрек,[759] —Из-за нее ж льют слезы там, под нами;Ты зрел, как с ней быть должен человек.[760]

61. Довольно с нас! Топчи же прах пятами![761]Гляди на ту приманку, что кружитСам вечный Царь широкими кругами.

64. Как сокол прежде под ноги глядит.Потом, на крик знакомый устремяся,Весь тянется туда, где корм манит,[762] —

67. Так мчался я, и там, где раздаласяСкала горы, чтоб дать всходящим путь,Я лез, пока мы не пошли, кружася.[763]

70. Лишь в пятый круг ввела нас всхода круть,Я сонм узрел, что, слез унять не смея,[764]Простерся ниц, к земле притиснув грудь.

73. – Adhaesit pavimento anima mea,[765] —Вопили все, подъемля шум такой,[766]Что я стоял, всех слов не разумея.

76. – Род, избранный Творцом, чью казнь с тоскойНадежды луч творит не столь тяжелой![767]Направьте нас на верх горы святой.[768]

79. – Когда пришли не лечь на камень голыйИ поскорей хотите вверх взойти, —Ваш правый бок держите к бездне полой.[769]

82. Так вождь просил, и так ему в путиВблизи от нас был дан ответ, в которомЯ тайный смысл удобно мог найти.[770]

85. И взор учителя я встретил взором,И вождь все то, о чем мой взор просил,[771]Мне разрешил безмолвным приговором.

88. И лишь на то я право получил,Как я уж стал над тем, с кого все время,Как говорил он, глаз я не сводил.

91. И я: – О, дух, в чьем плаче зреет семя,Без коего к Творцу нельзя предстать![772]Сбрось для меня на миг дум тяжких бремя.

94. Кто ты? зачем спиною вверх лежатьВы здесь должны? Скажи мне, чтоб не всуеМолил я там, куда вернусь опять.

97. И он: – Скажу, зачем, слепые, буи,Повергнуты спиной мы вверх; сперва жSuccessor Petri – scias – quod ego fui:[773]

100. Меж Сьестри и Кьявери горный кряж[774]Омыт рекой, чьим именем и слухом[775]Прославился фамильный титул наш.

103. Я месяц с малым сам изведал духом,Как папский сан тяжел тому, кем в грязьНе втоптан он: груз всякий чту я пухом.[776]

106. К Творцу, увы мне! поздно обратясь,Я лишь тогда, как пастырем стал Рима,Постиг всю ложь, порвавши с миром связь.

109. Тут понял я, что все проходит мимо.Тиары блеск уж в жизни мне не льстил,Влекла ж меня сей жизни диадема.[777]

112. До тех же пор я, дух злосчастный, жилВне Бога, жаждой лишь к сребру согретый,И здесь, как видишь, муку заслужил.

115. 3а сребролюбье вот какой монетой[778]Здесь платим мы, свой очищая грех,И на горе нет казни горше этой.

118. Как не искал божественных утехНаш алчный взор, весь прилеплен к земному, —Так в землю Суд упер здесь очи всех.

121. Как жар гасило ко всему благомуВ нас сребролюбье, доблесть всю поправ, —Так правый Суд поверг нас здесь в истому,

124. И по рукам, и по ногам сковав.[779]И будем мы лежать, недвижны тени,Доколь свершит Царь правды Свой устав.[780]

127. Желав ответить, стал я на колениИ уже начал, как услышал он,Что я главой припал к его ступени,[781]

130. – Зачем, – спросил он, – долу ты склонен?[782]И я ему: – Пред вашим папским саномМне долг велит творить земной поклон.

133. И он: – Брат, встань! Ты увлечен обманом:[783]Теперь, как ты, как все, я лишь простойСлужитель здесь пред вечным Океаном.[784]

136. И если вник в евангельский святойГлагол ты: «Neque nubent», тотчас ясноПоймешь, зачем так говорю с тобой.[785]

139. Иди ж теперь; не медли здесь напрасноИ не мешай мне слезы лить из глаз,Да зреет плод, как ты сказал прекрасно.

142. Племянница, Аладжья, есть у нас;[786]Она добра, лишь только б в злые сети[787]За нашими вослед не увлеклась;

145. Она одна осталась мне на свете.[788]

Песнь двадцатая