Тайны волков - Дороти Херст

Рисса подавила смешок. Пелл тоже.

— Может быть, скажешь нам, что именно ты слышал? — предложила Рисса.

— Что вы носите мясо людям, — огрызнулся Торелл. — Вы носите им еду, как членам своей стаи.

Его взгляд остановился на берцовой кости, которую Рууко положил наземь, на кусках брюшины, которые тащили мы. Покрытая шрамами морда передернулась от отвращения.

— Я не поверил, когда услышал. Я был о вас лучшего мнения. Говорят, вы собираетесь с ними жить, — произнес он, как будто речь шла о каком-то извращении. — Скажи, что это не так, Рууко.

— Я говорил тебе уже столько раз, Торелл, что сбился со счета, — не твоя забота, чем занята стая Быстрой Реки. Отойди и дай нам пройти. Нам некогда тебя отгонять.

Торелл фыркнул. Он был крупным даже для Скалистого и славился храбростью в бою. Только очень сильный волк мог выжить, не говоря уже о том, чтобы стать вожаком после тех ран, которые оставили на нем такие страшные рубцы.

— Значит, вы не отрицаете? — недоверчиво уточнила Сеела. — Вы признаете, что носите еду нашим врагам. Зима только-только закончилась, дичь еще тощая, а вы таскаете хорошее мясо людям? Они убьют вас, не задумавшись, как вы убиваете мышей. Да что с вами такое?

— Верховные волки об этом знают? — хитро спросил Торелл, вздернув губу. — Вы всегда были такими послушными, вы делали все, что говорили верховные. Интересно, что они с вами сделают, если рассказать им, чем вы заняты?

Торелл просто запугивал нас. Он ненавидел верховных еще больше, чем людей. Рисса с нескрываемым удовольствием ответила:

— Верховные сами нас попросили.

«Попросили — не то слово», — подумала я.

— Через пол-луны мы созовем все стаи Долины на Совет, — продолжала Рисса. — Присылай своих представителей, если захочешь. Мы соберемся на границе территории Озера Ветров.

— Не удивлюсь, если ты не захочешь прийти сам, Торелл, — с зевком добавил Тревегг. — Многие волки до сих пор винят тебя за битву на равнине Высокой Травы.

Все трое Скалистых злобно оскалились. Именно стая Скалистой Вершины попыталась напасть на людей три луны назад, и волки Долины это хорошо помнили. Торелл и его стая где-то прятались целую зиму. Они появились лишь пол-луны назад, и никто не знал, каков их нынешний статус в Долине.

Морда Торелла обрела лукавое выражение.

— Еще больше волков винят вашего щенка за то, что он помешал нам свести счеты с людьми, — сказал он. — Может быть, мы и об этом поговорим на Совете. Она дрельшик.

Я почувствовала, как что-то стянулось в животе. Дрельшик — пр о клятый, отвергнутый Древними волк, который приносит беду всюду, куда приходит. Не впервые мне бросали это оскорбление. Я захотела уползти обратно в реку.

— Возможно, — согласился Тревегг, явно радуясь тому, что разозлил Торелла. — Мы ценим вашу заботу и, несомненно, уделим вопросу должное внимание.

Торелл, прищурившись, взглянул на старого волка, но Тревегг говорил так спокойно, что невозможно было счесть его слова оскорблением.

— Мы дозволяем вам пройти по нашей территории, — наконец сказал Торелл, поворачиваясь к старому волку, вместо того чтобы говорить с Рууко. — Вы, конечно, не будете возражать, если мы вас проводим? Просто чтобы убедиться, что вы не заблудитесь.

Рууко взглянул на него, и я решила, что сейчас вожак возмутится. Но он кивнул, поднял кость, которую положил наземь, когда заспорил с Тореллом, и пустился вперед. Рисса бежала рядом, Торелл, Сеела и Тревегг — следом. Испуганная внезапным поворотом событий, я схватила мясо и помчалась за ними вместе с Аззуеном и Пеллом. Я старалась думать только о том, что делаю, но Пелл почти сразу заговорил.

— Привет, Каала, — повторил он. Я по-прежнему не смотрела на Скалистого, но было бы грубостью во второй раз проигнорировать приветствие. Я взглянула ему в глаза и тут же отвернулась, когда заметила в них радушие.

— Здравствуй, Пелл, — ответила я, не разжимая зубов. Я не разговаривала с Пеллом со дня нашей первой встречи — когда мы с Аззуеном и Маррой подслушали разговор Скалистых, замышлявших перебить людей. Я говорила с ним только один раз, но Пелл дал понять, что я ему нравлюсь, и я нервничала. Он слишком плохо меня знал, чтобы высказывать свое мнение.

— Вижу, ты хорошо перезимовала, — продолжал он. — Ты здоровая и крепкая.

Многие щенки умирали во время зимнего голода. Уцелеть — значит, доказать силу и способность к выживанию. В голосе Пелла прозвучало несомненное восхищение.

— Мы все хорошо перезимовали, — резко отозвался Аззуен, догоняя нас. Я с ужасом увидела, что он оставил свой кусок мяса на берегу реки. — Мы четверо пережили зиму. А сколько щенков у Скалистых?

Я сердито уставилась на него. Невежливо спрашивать у другой стаи, сколько щенков пережило зиму. И я поверить не могла, что он бросил мясо. Оно было нужно нам, чтобы завоевать доверие людей.

Пелл взглянул на Аззуена.

— В этом году у Скалистой Вершины нет щенков.

Я задумалась. Никто не родился — или никому не позволили жить? Почти трехлетний Пелл был самым младшим в стае. Если в ближайшее время у них не начнут появляться щенки, Скалистая Вершина скоро перестанет существовать.

— Как прошла зима? — спросила я и тут же почувствовала себя полной дурой. Это был глупый вопрос. Пелла тяжело ранили в битве на равнине Высокой Травы. Ему так сильно повредили заднюю ногу, что он с трудом ходил. Я удивилась, что его оставили в стае.

Пелл не ответил, и тогда заговорил Аззуен:

— Как твоя нога?

Я чуть не подавилась мясом, которое несла. Указать другому волку на его слабость — страшное оскорбление. Я поняла, отчего Аззуен бросил мясо, — чтобы язвить Пелла. Всякий Скалистый с полным правом мог бы бросить Аззуену вызов за грубость. Но Пелл только поморщился:

— Я еще не могу охотиться.

Ему, наверное, было нелегко это сказать. Волк, неспособный охотиться, не считается настоящим волком. Я подумала: как смело с его стороны признаться.

Не замедляя бега, он наклонил голову, чтобы негромко поговорить со мной. В сыром предрассветном воздухе от Пелла еще сильнее пахло шалфеем. Этот запах забивался в нос, отвлекал меня.

— Я бесполезен, — сказал он с неподдельной болью в голосе. — Если я не смогу в ближайшее время выйти на охоту, то уйду из Долины.

Я в испуге остановилась и положила мясо.

— Но Торелл не стал бы держать тебя в стае, если бы думал, что от тебя нет проку! — возразила я. — Ты пробовал охотиться?

Мне вдруг захотелось, чтобы он остался.

— Торелл смотрел на меня как на преемника с того дня, когда я вылез из материнского логова, — сказал Пелл, — но я не хочу быть обузой для стаи. Я пытался охотиться, но получалось плохо. Я больше и пробовать не хочу.

— Пойдем на охоту со мной! — горячо предложила я. — Я тебе помогу! Никто из твоей стаи не увидит, что тебе тяжело. Ты вернешься к ним, когда окрепнешь.

Я понятия не имела, отчего предложила помощь. Пелл бегал во враждебной стае, которая ненавидела Быструю Реку. Аззуен негодующе фыркнул. Смутившись, я взяла мясо и понеслась дальше.

Несколько минут мы бежали молча, не желая слишком отрываться от старших. Пелл, даже хромой, с легкостью держался наравне со мной и Аззуеном. Когда мы достигли тропы, ведущей в человеческое стойбище, то увидели и других волков, которые поджидали нас. Не говоря ни слова, Сеела и Торелл вернулись на территорию Скалистой Вершины, но Пелл снова склонился ко мне.

— Я подумаю над твоим предложением, — сказал он и улыбнулся, а потом заметил, что Рууко и Рисса смотрят на него. — Удачи вам с людьми.

Он согнул передние лапы в глубоком поклоне и вместе с сородичами скрылся в зарослях. Рууко и Рисса удивленно взглянули вслед. Аззуен заворчал.

— Где твое мясо? — спросила Рисса, когда увидела, что у него в пасти пусто.

— Уронил в реку, — соврал тот. — Испугался, когда увидел Скалистых. Больше этого не повторится.

Он уважительно говорил с вожаками и в то же время смотрел в сторону зарослей, где скрылся Пелл. Когда Аззуен вновь взглянул на меня, его глаза были полны возмущения и обиды.

5

Огонь и мясо. Обожженные камни и сухая глина. Пот, плоть, старые шкуры, покоробившиеся от солнца и дыма. Эти запахи встретили нас, когда мы приблизились к человеческому стойбищу. Едва солнце встало, мы услышали стук камня по камню: люди изготавливали свои замысловатые орудия, которыми они так отличались от других животных. Из становища доносились громкие гордые голоса, эхом разносившиеся по зарослям, словно людей не заботило, что их слышат все хищники в пределах слышимости волчьего воя. Вороны тоже так себя вели, но они-то по крайней мере могли улететь от опасности.