Мессия-42 - Лидия Смирнова

— А что ты думаешь насчет смешанных браков?

— Даже между темными и светлыми это редкость. — Увидав на моем лице недоверие, Нике поняла, о чем я думаю. — Если имеешь в виду Энлиля, то там была какая-то романтическая история. А что касается людей, то полукровки обычно результат насилия. Эльфы считают нас почти обезьянами, и эротических фантазий мы у них не вызываем. — Сестрица вздохнула и покосилась на меня. В последнее время я стал замечать за ней некоторые странности, но она вовремя сменила разговор. — А твоя знакомая из храма, кто она? — Мне сразу вспомнились вытянутые вертикально зрачки и довольно хищная усмешка на красивых губах.

— В ней было что-то кошачье. Не знаю… Надо отдать ей должное — она первая девушка, отхлеставшая меня по физиономии. А мне-то казалось, я неотразим… Эх! Жизнь полна разочарований.

— Кобель!

Если вы считаете, что иметь сестру-близнеца — неземное удовольствие, значит, вы недалекий и глупый человек. С самого детства Нике отличалась взрывоопасным умом, старающимся докопаться до сути всех происходящих вокруг нее событий. Проблемы при этом возникали у меня. Она начитана до безобразия, но на веру ничего не принимает. Если в книге написано, что розовые шихканские саламандры могут спариваться не только со своим видом, но и с малым каменным драконитом, то ей это нужно обязательно проверить. На практике оказалось, что брачные периоды данных видов не совпадают, и утверждение, приведенное в книге, гипотетическое. В результате мы имели пожар в зоологическом уголке, сердечный приступ у добряка смотрителя, а я лично — очередную порку от папаши за то, что согласился стащить саламандру для опыта.

Так в размышлениях и разговорах мы не заметили, как уперлись в высоченный забор, торчащий прямо посередине леса. Насторожившись, мы тут же разделились, и я, оставив больного на сестру, отправился на разведку. Меры предосторожности оказались излишними — за забором находился настоящий трактир с весьма интересной вывеской. «Последний приют» — прибил на столбе какой-то шутник. Довольно двусмысленно, вам не кажется? Последние полчаса мне спину сверлил чей-то внимательный взгляд, но инстинкты об опасности предупреждать не торопились, и пугать без надобности сестрицу я не хотел — при повышении уровня адреналина она склонна к неадекватным поступкам, а сейчас маленькая ядерная война нам была ни к чему. Войдя в ворота, я довольно ухмыльнулся, увидев в небольшой будке мирно дремлющего бородача. Картина поражала своей умиротворенностью, а валявшиеся рядом с арбалетом пустые кувшины вызывали легкую зависть и бурчание в животе. Сон охранника сморил надолго — до полного протрезвления, и я, просвистев условленную трель, дал понять Нике, что вход свободен. Охрана, конечно, была — пристальный взгляд по-прежнему буравил спину, но вид лошадей под навесом, мирно пережевывающих траву, и веселый свет в окне заставили меня рискнуть: надвигалась ночь, а находиться в лесу, по которому шляются зомби, зубы на волчьих ножках и недобитый паук, что-то не хотелось. Место напоминало штаб-квартиру какого-нибудь тайного общества, например, специализирующегося на изъятии кошельков у зазевавшихся прохожих, но нас это не смутило. Пожав плечами, Нике вошла внутрь, доверив мне заниматься эльфом и нашим единственным средством передвижения.

Я осторожно снял с лошади нашего знакомца, потихоньку приходящего в себя, и прислонил его к стеночке. Парень шатался, но стоял. Если честно, то выглядел он очень паршиво: на скуле кровоподтек, волосы сбиты в колтун, одет в лохмотья, весь бледный до синевы. В таком состоянии я еще эльфов не видел.

Обычно они другие — ухоженные и слегка высокомерные. А этому досталось сильно.

— Ну ты как? Двигаться можешь? — спросил я. Он посмотрел на меня мутными глазами и прохрипел:

— Голова… уммммм… — Тут он бросился за угол — откуда только прыть взялась, — и его вырвало. — Она сейчас треснет, — простонал он, покачиваясь. Если не считать ушей, он ничем не отличался от перепившего человека. Амнезия амнезией, но это явное похмелье, и это от двух глотков абсента. Может, для них он яд?

— Ничего, сейчас выпьешь чаю… Правда, лучше бы пива, но вдруг ты совсем копыта откинешь… — успокаивающее проговорил я, быстренько расседлывая окосевшую от усталости лошадку.

— У меня нет копыт… — Эльф посмотрел удивленно на меня и протянул вперед руки, демонстрируя отсутствие копыт. Рукава грязной рубашки задрались, и я увидел багровые, слегка поджившие шрамы, опоясывающие запястья.

— Что это у тебя? — Я без лишних слов попытался завернуть рукав повыше, но ветхая ткань рубашонки не выдержала такого обращения и, издав тоскливый звук, треснула, оставив у меня в кулаке добрый кусок рукава. От неожиданности я обомлел. На нем не было живого места, вся спина и грудь были покрыты едва поджившими красными разводами, перемежающимися бледными, давно зажившими. Кто-то сильно развлекался с ним довольно долгое время. У парня в глазах зажегся дикий огонек безумия, он резко отшатнулся. В воздухе запахло озоном. Медлить было нельзя, недолго думая, я стащил с себя плащ, закутал в него эльфа, прижал к себе и стал успокаивать как ребенка.

— Все в порядке… — медленно, чтобы до него дошло, говорил я. — Мы друзья… все хорошо… — Он перестал вырываться и потихоньку начал приходить в себя. Действительно, нам только на постоялом дворе землетрясения не хватало! На что способны маги защищаясь, мы с Нике знали на практике. Хорошо хоть она оставила Око у себя, а то он сгоряча колдонул бы меня запросто куда подальше…

— Хочу есть, — сообщил он, отодвинулся и, развернувшись на сто восемьдесят градусов, пошел к трактиру. «А где спасибо!» — мысленно вскричал я, и он тут же обернулся и кивнул:

— Спасибо. — И снова чуть не упал. Из трактира выскочил, матерясь, мужик с окровавленным лицом. Натолкнувшись на эльфа, он окаменел, на его лице отразилось крайнее удивление.

— Ты!!! Попался! — зарычал он и схватился за нож, висящий на поясе.

Да что это творится, господа! Избитого и едва держащегося на ногах парня сначала травят собаками, а потом без всяких объяснений пытаются зарезать! В голове моей помутилось. Академический психиатр считает, что у меня гипертрофированное чувство защитника слабых и обиженных. Даже пытался прописывать мне какие-то таблетки. Особенно после того, как я загремел в госпиталь с сотрясением мозга и переломанными ребрами после драки с шестью добела разозленными гоблинами, пытавшимися запинать своего более мелкого собрата. Мишка отличался от них наличием золотых мозгов, чувством юмора и романтическим характером. Если бы не подоспевшая Нике, кинувшая акустическую гранату, которую она всегда предусмотрительно таскает в косметичке, так легко я бы не отделался. В госпитале я провалялся месяца три, но сотрясение даром не прошло — с тех пор меня иногда замыкает. Тот же зануда психиатр называет это комплексом берсерка. Могу сказать одно: если вы довели меня до такого состояния — бегите и как можно быстрее, ибо останетесь без всех выступающих частей тела. И вот сейчас сквозь ослепившую и оглушившую меня ярость до меня с великим трудом дошли слова: