Благословенный 3 (СИ) - Коллингвуд Виктор

Уитворд саркастически улыбнулся.

— Но вы нас не послушайте, правда?

— Если вы будете говорить глупости, то, конечно же, нет. Кстати, если вспоминать дела давно минувших лет, то, кроме Европейского равновесия, я бы ещё задумался о таком вопросе, как равновесиена морях! Ранее мы видели могучие флоты Голландии и Испании; Франция также занимала господствующее положение на Средиземном море. Теперь же, куда не кинешь взор, море везде пестрит английскими флагами! У вас 200 линейных кораблей, у остальных не более 60-ти. Не является ли это серьёзнейшим нарушением «Европейского равновесия»? Ведь господство на море даёт гигантские преимущества тому, кто им обладает!

Ни один мускул не дрогнул на любезной физиономии Уитворда, и только в глубине его серых глаз туманный дымкой отразилось глубочайшее неприятие моего вопроса.

— Ваше Величество, Великобритания — суть морская держава! Обладание морями есть неотъемлемая часть английского характера, то, к чему каждый англичанин стремится всей своей душой. Для нас господство на морях также естественно как для вашей державы обладание сушей. Ведь вы же не находите несправедливым, что Россия в одиночку владеет гигантскими пространствами Сибири?

— Отнюдь: мы приложили гигантские усилия для овладения этими землями.

— Ровным счётом также и мы приложили огромные силы и жертвы для господства над морями, к чему было чрезвычайно много претендентов!

— Но, дорогой мой мистер Чарльз, насколько это справедливо? Вот теперь можете закрыть морскую торговлю для любой державы, когда как она приносит огромные средства. Тем самым вы, по сути, господствуете над Европой, произвольно устраивая блокаду побережья любой страны, которая вам неугодна. Пока сохраняется такое положение дел, всякие разговоры про какое-то «европейское равновесие» совершенно бессмысленны! Кстати про блокады: ваша эскадра из шести кораблей уже несколько месяцев находится в виду Мальты. Наши силы там — всего лишь четыре фрегата, назначенные для охраны торгового мореплавания, и решительно не могут угрожать никаким интересам ни Великобритании, ни кого-либо из её союзников. Как нам это понимать?

Лицо Уитворда стало окончательно непроницаемо.

— Ваше Величество, нам известно, что ныне на Мальте заканчивается устройство нового порта, способного принимать большие эскадры линейных кораблей. Это вызывает беспокойство нашего Адмиралтейства. Сент-Джеймсский кабинет полагает, что Мальта может принадлежать либо самим мальтийцам, либо, по свойству территориальной близости и родственности населения, отойти Неаполитанскому королевству, но никак не к России, особенно, учитывая политику вооружённого нейтралитета, не так давно проводившуюся Россией на морях.

— А, это то, что вы называли «политикой бессильного нейтралитета»? С той поры прошло пятнадцать лет! За это время вы успели повоевать с Францией, заключить с нею военный союз, а потом снова воевать. Откуда же такая злопамятность в отношении России?

— Ваше Величество не провозглашали отхода от этой политики, напротив всегда отзывались о ней похвально! Между тем, Англия чрезвычайно ждёт от России союзнического содействия в пресечении военной контрабанды, а не отстраненного следования кем-то выдуманным и якобы признанным всеми «правилам морской торговли»!

— Признаться, Чарльз, я как раз сторонник нейтралитета России во всём, особенно в европейских делах. Полагаю, что в наших интересах в это тяжёлое время всячески охранять нашу торговлю, особенно учитывая неразборчивость каперов, способных усмотреть военный груз в любом, самом невинном, товаре. Ведь любое изделие человеческих рук можно прямо или косвенно применить на войне: когда мы везём чугун, нам говорят, что из него будут отлиты ядра, когда везём зерно, нам объявляют, что им будут кормить солдат… Поэтому, я в целом намерен придерживаться политики прежнего царствования, и охранять нашу торговлю от необоснованных и произвольных ограничений. Если же и будут установлены правила об ограничении перевозок военных грузов по морю, это не будут английские правила. Мы составим свод международных законов и будем строго его придерживаться! Не скрою, Мальта имеет в этих планах некоторую роль…

Уитворд раскланялся. Совершенно очевидно, что он крайне раздражён результатами встречи. Я же остался в глубоких раздумьях, глядя в темень за окном своего кабинета.

Англичане… Нормальные, в целом, ребята, однако, совершенно невменяемые, когда речь заходит о военно-морской мощи. Что-то, чувствую, этот посланец короля Георга ещё выкинет… надо приказать как можно тщательнее досматривать переписку английского посольства!

* — У. Шекспир, «Юлий Цезарь».

Глава 6

Итак, сегодняшнее заседание Непременного совета целиком было посвящено нашим «блестящим» финансовым делам.

— Итак, Александр Романович, чем вы меня порадуете? — иронический спросил я, заранее уже зная ответ. По мрачному, с коричневыми тенями под глазами лицу Воронцова было понятно, что ничего оптимистичного он мне сообщить не намерен.

— Давайте начнём с самого печального — с государственного долга!

Воронцов поднял на меня глаза с коричневыми кругами, как у панды, снова перевёл их на лежавшие перед ним бумаги, и покопавшись в них, отвечал:

— На настоящий момент внешний наш долг составляет, круглым счётом, 33 миллиона рублей.

— Немало! А каковы проценты по долгу?

— Ваше Величество, долг сей образовался не за один раз; это несколько заимствований у разных банков и на различных условиях. В разных случаях ссудный процент колеблется от 3 до 6 годовых!

— Ну, это не так много. Покамест можно с этим жить!

— Да, Ваше Величество, но надобно иметь в виду, что в ближайшее время долг наш увеличится ещё приблизительно на 27 миллионов!

От такой новости я буквально подскочил на месте.

— Как же так? Мы что, ведём переговоры о новом заимствовании? Отчего же я тогда ничего про это не знаю?

— Нет, Ваше Величество, — печально ответил Воронцов, — на самом деле всё ещё хуже. Если бы мы проводили негоциацию о займе, то получили бы эти деньги на руки, к тому же, смогли бы обговорить выгодный нам процент, сообразно высокой кредитной репутации Российской империи. Но, к сожалению, речь идёт о польских долгах!

— Польских? О чём это вы, Александр Романович?

— Ваше Величество, во время последнего раздела Польши, когда государство это прекратило своё существование, соглашением нашим с Австрией и Пруссией мы взяли на себя обязательства разделить и польские долги. На долю Российской империи придётся погашение 49% внешних заимствований Польши, что составляет названную мною сумму. Сейчас ведутся переговоры об определении конкретных сумм и обязательств, после которых долг польской короны станет уже российским!

Какое-то время я просто сидел на месте, пытаясь осознать услышанное. Услышанная только что весть казалась настолько противоестественно чудовищной, что с трудом помещалась в голове.

— Александр Романович, — наконец произнес я, медленно выговаривая слова, смысл которых казался настолько абсурдными, — то есть вот эти самые поляки брали займы, но самых невыгодных условиях, деньги потратили на войну с нами, а мы теперь будем расплачиваться с их кредиторами?

— К сожалению, именно так обстоят дела! — подтвердил Воронцов, сочувственно глядя на меня.

— Воля ваша, а это какой-то бред. Думаю, что я не буду выполнять такие условия! — без раздумий выпалил я.

— Но это невозможно, Ваше Величество! — всполошился Воронцов. — Трактат с Австрией и Пруссией заключён и подписан, как же мы от него теперь откажемся?

— Как угодно. Я уж лучше откажусь от польского раздела, если условия его возлагают на нашу страну такие долги!

— Ваше Величество, не горячитесь! В иностранных сношениях нельзя допускать необдуманных действий!

— Ну, вот давайте и обдумаем, как нам не вешать на Российскую державу дополнительно 27 миллионов долга! Лично я категорически против!