Государь (СИ) - Алексей Иванович Кулаков
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Пф! Да там своих принцесс девать некуда. Чужой она там будет и гонимой, как прабабка моя Елена Ивановна возле мужа своего Александра Ягеллончика.
Иоанн Васильевич, желавший всего лишь слегка прощупать настроения сыновей и дочки насчет ее возможного замужества, недовольно насупился — Евдокию он любил, и судьбы отравленной двоюродной бабки для нее не желал. Да и намеки на свою бессердечность были очень обидными!
— И еще, отец: не слишком ли большой подарок выйдет для Максимиллиана Второго? Дом Габсбургов одряхлел и загнивает — а тут дева царского рода, чья кровь чиста и сильна! Дети ее будут здоровыми, умными и красивыми, вот только воспитывать их Дуняше не дадут, и в итоге может так выйти, что твои внуки от меня будут на смерть воевать с твоими же внуками от нее!!!
Сорвавшись со своего места, Дивеева подскочила к наставнику и положила руки на голову — и тот, внезапно распалившийся в речах и чуть ли не возвысивший голос на родителя, тут же начал успокаиваться.
— Кхе-кха!..
Отхлебнув из торопливо поданного Иваном кубка, старший из царевичей откинулся на спинку своего стульца и искренне повинился:
— Прости, тятя, я… И впрямь не совсем здоров.
Так же моментально успокоившийся и чуть встревожившийся родитель досадливо вздохнул:
— Говорил же: рано тебе еще вставать. Неслух!
— Это не телесная хворь, я сейчас… Эмоционально нестабилен.
Махнув рукой, Ионанн Васильевич чуточку сварливо заметил:
— Оставь свою целительскую заумь для учениц. Значит, ты против цесарцев?
— Да, батюшка. Они там в Европах все как один — людоеды. В глаза улыбаются, а только повернешься спиной, непременно ткнут ножом и обберут тело до нитки… Чтобы быть там своим среди своих, надобно думать и вести себя так же, с большим уважением к их стародавним обычаям.
Очень нехорошая, и даже откровенно змеиная улыбка совсем не красила пусть и исхудавшее, но все равно красивое лицо царского первенца.
— Как не старайся, своими мы для европейцев никогда не будем. Пока сильны и велики, с нами будут искать союза и тихо шипеть в спину, а во времена слабости непременно попробуют напасть и урвать кус-другой… Это в их природе, и ее не изменить.
Насмешливо хмыкнув, опытный сорокалетний правитель чуть горько заметил сыну:
— Наши бояре да князья, что ли, лучше?
Вновь отхлебнув из кубка и благодарно погладив по руке Домну, что так и стояла возле него, восемнадцатилетний Великий князь Литовский с философскими нотками ответил:
— Наши хотя бы иноверцев почем зря не режут, да и веру за-ради своего удобства не меняют.
Сняв девичью ладонь со своей коротко остиженой головы, он что-то тихо шепнул, направляя ученицу обратно на ее место, и повернулся к батюшке — который, в продолжение разговора о будущем замужестве, откровенно сварливо напомнил:
— Раз принц цесарский тебе негож по всем статьям, то и предлагай что свое. Только сразу говорю: в Кабарду или царство Грузинское я Дуняшу не отдам!
Допив отвар, Дмитрий отставил кубок и согласно кивнул, мимоходом улыбнувшись явно волнующейся сестре.
— Черкесам и грузинам даже самая младшая из княжон Старицких слишком большой честью будет. Они от такой радости и помереть ненароком могут, бедные… Но вот есть такое герцогство Померания, где младший брат-соправитель герцога пока неженат — и наша Дуняша могла бы его очень осчастливить. Герцог Бартский и Францбургский Богуслав, тринадцатый этого имени.
Задумчиво оглаживая бороду и усы, царь впал в глубокую задумчивость.
— Хм, южное побережье Балтийского моря…
Поочередно поглядев на отца, еще сильнее разрумянившуюся сестру и старшего брата, что азартно шевелил пальцами над горкой пирожков с лесными ягодами, примеряясь к самому вкусному и румяному — царевич Иван тоже напряг память.
— М-м, это который князь Богуслав из рода Грифичей, что к Анне Ягеллонке неудачно сватался? Так он же под рукой императора Максимиллиана ходит?
— Сейчас да. А там кто знает? Поморье и Мекленбург — это земля балтийских славян, то есть наша. Там сейчас разное неустройство и чужаки, но это ничего — став самовластной герцогиней, Дуняша понемногу наведет должный порядок.
Вновь нехорошо улыбнувшись, Дмитрий поправился:
— То есть будет верной опорой и помощницей своему очень занятому супругу.
Царственный родитель, задумчиво оглаживая ухоженную бороду, с сомнением в голосе протянул:
— Гм. Как-то оно… Православную царевну замуж за удельного князя-лютеранина?
— Пф! Батюшка, святой Петр и вовсе трижды отрекался от Спасителя нашего, но по делам своим удостоен ключей от ворот в Царствие Небесное. К тому же, бывает что муж до того сильно любит жену, что и бороду бреет — как дед мой, к примеру. А иные и вовсе веру меняют, с папежной на правильную. Тем более старший брат Богуслава бездетен, и потомства не оставит…
Вместо ответа Иоанн Васильевич достал из поясного кармашка небольшой гребешок и обиходил предмет гордости каждого взрослого мужчины, заодно вычесав из бороды пару мелких хлебных крошек.
— Надо все хорошенько обдумать. Да и согласится ли этот померанский герцожонок посвататься?
— Это будет моей заботой.
— Ишь, какой заботливый! Скажи лучше, когда снова будешь в полном здравии.
Наклонившись вперед и уставившись на повязку, скрывавшую страшные бельма в глазах сына, родитель с явной надеждой и скрытой тревогой уточнил:
— Ты ведь исцелишься⁈
Ожидая ответа от старшенького, и подмечая, как остальные его чада (и Домка с Аглайкой) переглядываются, грозный царь, который и без эмпатии вполне уверенно «читал» своих детей, мягко попросил:
— Говори как есть, сыне.
Вздохнув, первенец слегка склонил голову:
— Мои глаза лишь отражение повреждений моей души. Я словно бы поднял слишком большой вес и долго его удерживал — и раны духовные есть плата за мою самоуверенность.
Царевич Иван ободряюще погладил-пожал руку старшего брата, и тот едва заметно улыбнулся:
— Но там где ныне пепел и зола, со временем обязательно прорастет молодая трава, и будет она крепче и сильнее прежней… Время и терпение отец, вот то, что мне надо для полного исцеления. Год, быть может два. И родной человек подле меня, чтобы я не…
Дверь в трапезную резко распахнулась, обрывая важный семейный разговор — и сквозь брякнувшие створки в палату быстрым шагом вошел Басманов-младший. В руках у него были какия-то грамотки: отвесив довольно-таки небрежный поклон, он споро направился к царю-батюшке, прямо на ходу объясняя причину своей дерзости:
— Великий государь, переняли новые подметные письма собаки-Курбского!!!
Вдруг дернувшись, Алексейка Басманов мягко завалился лицом на пол, глухо стукнувшись лбом о прикрытые исфаханским ковром дубовые плахи.
