Голоc через океан - Артур Кларк

История с моноклем Томсона кажется более достоверной, чем история с яблоком Ньютона, хотя есть все основания считать, что последняя действительно имела место. Открытия, совершённые благодаря случайным наблюдениям, никогда не бывают случайностями. Открытия обычно совершают те, кто долго и упорно думает над какой-либо проблемой и чей ум, следовательно, находится в состоянии особой восприимчивости. Сколько философов до Ньютона видело, как падает яблоко! Сколько бактериологов до Флеминга замечало непонятную плесень на культурах…! Зеркальный гальванометр Томсона, отличающийся исключительной чувствительностью и простотой конструкции, произвёл огромное впечатление на его современников.

Зеркальный гальванометр Томсона

Весной 1858 года Великое предприятие вновь оживилось. "Агамемнон" и "Ниагара" ещё раз были предоставлены компании для прокладки кабеля. В качестве эскорта Адмиралтейство выделило сторожевой корабль "Горгона", а Военный флот Соединённых Штатов обещал дать "Сускехану". Но этот корабль, находившийся в то время в Вест-Индии, был поставлен на карантин из-за вспыхнувшей на его борту жёлтой лихорадки. Получив это неприятное известие, Филд тотчас начал вести переговоры с первым лордом Адмиралтейства, в результате которых уже через несколько часов компания получила другой корабль, под названием "Доблестный". Как видите, в случае необходимости англичане и в те времена могли действовать очень оперативно.

Теперь по настоянию инженеров приняли решение начать прокладку кабеля с середины океана. Корабли должны были двигаться в противоположных направлениях. Это давало экономию времени и возможность соединить концы кабеля не торопясь, в спокойной обстановке, в период хорошей погоды.

10 июня 1858 года, после проведения испытаний в Бискайском заливе[21], при отличной погоде маленький флот вновь отплыл из Плимута. Как и в прошлый раз, Уайтхауз отказался от похода, сославшись на нездоровье, и его обязанности опять пришлось исполнять Томсону.

Спуск кабеля в океан

На этот раз Уайтхаузу действительно повезло. Не прошло и двух суток после отплытия, как флотилия попала в один из самых ужаснейших штормов, когда-либо зарегистрированных в Атлантике. Корабли тотчас же разбросало в разные стороны, и на долю каждого из них выпала мучительная борьба со стихией. В особенно отчаянном положении оказался "Агамемнон". 1300 тонн кабеля в трюмах, а главное 250 тонн, размещённых на его палубе, сыграли зловещую роль. Корабль почти потерял остойчивость и управляемость. Подбрасываемый на волнах, он беспомощно валился на борт, и никто не знал, что произойдёт с ним в следующую секунду, — поднимется ли он или опрокинется и покажет зловещему небу киль, похоронив в своей утробе людей, отняв у них всякую надежду на спасение.

Вот что писал об этом кошмаре участник экспедиции, корреспондент лондонской "Тайме" Николас Вудс:

…Под тяжестью размещённого на верхней палубе кабеля затрещали массивные балки ее перекрытия; этот отвратительный треск, напоминавший артиллерийские залпы, смешался с душераздирающим завыванием ветра в снастях и ревом океана… В четыре часа утра с величайшим трудом удалось подобрать паруса. Это была долгая и мучительная работа. Реи корабельных мачт при крене судна касались воды. Просто непостижимо, как удерживались на них матросы, подбиравшие паруса. В любой момент они рисковали быть выброшенными за борт, и никто тогда уже не смог бы спасти их. Теперь от их работы зависело общее спасение. Тяжёлые намокшие паруса вырывались и оглушительно хлопали на ветру; реи, мачты, снасти – скрипели, трещали… Казалось, что всё вокруг с ужасающим грохотом проваливается куда-то в тартарары… В половине одиннадцатого сквозь мглу увидели, как к кораблю медленно приближается несколько гигантских волн. Эти горы мутно-зелёной воды, покрытые шипящей пеной, зловеще надвигались на корабль… Тяжело взобрался «Агамемнон» на первую из них, секунду постоял на клокочущей вершине – и стремительно повалился в пропасть. Крен достиг 45 градусов. Раздался невероятный треск и грохот. Всё на палубе смешалось в какую-то барахтающуюся массу – люди, канаты, балки, трапы, бочки – всё, что оторвалось или не было закреплено; все, кто не смог удержаться… Казалось, что корабль вот-вот опрокинется, что на спасение уже нет никакой надежды. Пять раз повторялось это страшное испытание; пять раз зарегистрировали крен в 45 градусов. Кабель на верхней палубе запутался и стал похож на клубок живых змей…

"Агамемнон" во власти шторма 20-21 июня 1858 г.

Едва просвечивающее сквозь тучи солнце опустилось за горизонт, и наступила жуткая тьма, которая как будто была специально послана для того, чтобы ещё и ещё раз испытать мужество моряков… Низкие чёрные тучи нависли над самыми мачтами. Изредка где-то вдали над горизонтом в разрыве туч появлялось бледное пятно луны. В эти минуты океан выглядел как бурлящий котёл; затем луна исчезала, и вновь всё погружалось в непроглядную тьму; но тьма казалась всё же менее страшной, чем те адские картины, которые возникали при свете луны. Лишь волны одна за другой по-прежнему обрушивались на корабль, желая во что бы то ни стало сокрушить его… Это было величественное и грандиозное зрелище, впечатление от которого терялось из-за всеобъемлющего чувства страха; ибо из всех опасностей, подстерегающих человека на его пути, нет опасности более реальной и более ужасной, чем смерть в штормовом океане при кораблекрушении…

Но всё имеет конец. И этот шторм, продолжавшийся свыше недели, наконец, кончился; затих укачавший себя океан. А когда мы приблизились к месту встречи кораблей, океан был уже зеркально гладким. «Доблестный» показался в полдень; днём с севера подошла «Ниагара» и примерно в то же время с юга – «Горгона». Эскадра вновь соединилась недалеко от места, где должна была начаться прокладка кабеля.

Пережив такое тяжкое испытание, экспедиция, казалось, заслужила право на успех. Корабли, потрёпанные штормом, едва удалось привести в порядок. Концы кабелей были соединены, и 26 июня "Ниагара" взяла курс на запад, к Ньюфаундленду, а "Агамемнон" направился на восток, к берегам Ирландии. Но не успели они пройти и пяти километров, как вдруг на "Ниагаре" оборвался кабель. Эта неприятность, однако, не произвела удручающего впечатления, так как было потеряно незначительное количество кабеля и не так уж много времени. При второй попытке, когда корабли удалились друг от друга уже на расстояние 150 километров, между ними внезапно прекратилась телеграфная связь. На обоих кораблях считали, что кабель оборвался на борту другого. Вновь вернулись к месту встречи, чтобы выяснить истину. Но каково же было удивление, когда после сближения кораблей каждый задавал один и тот же вопрос: "Что случилось?".

По неизвестной причине кабель разорвался на дне океана. В третий раз его соединили и отправились в путь, гадая, когда, через сколько времени кораблям вновь придётся встретиться?

Но и третья попытка закончилась неудачей. Уже проложили свыше 370 километров кабеля, как он вновь оборвался. На этот раз обрыв произошёл на "Агамемноне". Кораблям не хватало продовольствия, и, согласно договорённости, теперь каждый из них в одиночку направился в Ирландию. Нужно было обсудить создавшееся положение и снова собраться с силами.

В Совете директоров компании многие относились весьма враждебно ко всякой новой попытке возобновить прокладку. Они предлагали продать оставшуюся часть кабеля и отказаться от этой затеи. Но Филд и Томсон настаивали на продолжении дела и в конце концов одержали верх. Директора, потерявшие веру в успех, ушли в отставку, испытывая глубокое отвращение к "подводной телеграфии", а корабли 29 июля уже снова были далеко в Атлантике, готовые в четвёртый раз начать прокладку. Теперь не было ни торжества, ни воодушевления. Соединённый кабель опустили за борт, и корабли отправились в путь. Однако многие смотрели на это, как на бесплодную затею. В своих воспоминаниях брат Филда писал: "Все надеялись на успех, но никто его не ждал".

И, действительно, никто не мог заранее знать, что их ждёт – победа или поражение.

VII. ПОБЕДА… И ПОРАЖЕНИЕ

Американская пресса могла не жалеть о том, что на борту "Ниагары" не было её представителя. Плавание корабля проходило однообразно: час за часом, без всяких приключений бежал за борт кабель и лишь внезапная и непонятная потеря связи с "Агамемноном", происшедшая дважды за одну неделю, вызвала скорее удивление, чем огорчение, поскольку связь так же внезапно возобновлялась сама по себе. Если не считать этого, то за время прокладки всех 2100 километров кабеля в корабельном журнале "Ниагары" были примерно одни и те же записи – координаты места судна и состояние погоды.