Полузабытая песня любви - Кэтрин Уэбб

На пороге стояла старуха. Ее лицо было бледным и морщинистым, в глазах читалась тревога. Седые волосы ниспадали густой волной. Вялые щеки глубоко запали. На спине торчал горб, из-за которого хозяйке дома пришлось наклонить голову слегка набок, чтобы взглянуть на Зака. Они посмотрели друг на друга, и она отступила на шаг, словно передумала и хотела захлопнуть дверь, однако все же замешкалась. В зеленовато-карих глазах старухи было сомнение.

– Здравствуйте… прошу извинить за беспокойство, – произнес Зак и замолчал, ожидая, не захочет ли женщина поздороваться в ответ, но она не открывала рта. У нее был широкий рот с тонкими губами, некогда изящные очертания которых еще, впрочем, угадывались. – Гм, меня зовут Зак Гилкрист, и мне сказали… то есть я надеялся, что смогу ненадолго отвлечь вас и кое о чем спросить. Если только это вас не сильно затруднит и вы ничем особым не заняты… – Молчание продолжалось, и Зак почувствовал усталость, он из последних сил изображал вежливую улыбку.

Налетевший ветерок приподнял пряди седых волос старой женщины и стал легонько шевелить их, как течение реки шевелит водную траву.

– Занята ли я? – произнесла она наконец, спокойно и тихо.

– Да, если вы сейчас заняты, я мог бы… вернуться в другое время? Вы не возражаете?

– Вернуться? – эхом отозвалась старуха, и тогда улыбка Зака окончательно сошла на нет, потому что он испугался, что из-за преклонного возраста у старухи в голове царит сумбур и она не способна понять смысл сказанного.

Он глубоко вдохнул, чтобы успокоиться, и приготовился уйти. Его охватило разочарование. Но тут хозяйка дома снова заговорила.

– О чем вы хотите со мной побеседовать? – произнесла она с дорсетским акцентом, таким сильным, что сказанное, казалось, гудело в ушах из-за специфической интонации, мешающей пониманию.

Зак вспомнил слова Пита Мюррея о том, что надо вести себя правильно. Но он понятия не имел, чту это может означать, и интуитивно решил завести разговор о связи своей семьи с интересовавшим его художником.

– Моя бабка была знакома с Чарльзом Обри. Она повстречала его, когда отдыхала здесь летом. Это было перед войной. Вы ведь знали Чарльза Обри, художника? Собственно… Меня всегда интересовало, не могло ли выйти так, что он приходится мне настоящим дедом. Кажется, у них был роман. Я хотел узнать, не помните ли вы его? Или ее? Не могли бы вы о нем рассказать? – спросил Зак.

Женщина сначала стояла молча, как вкопанная, но потом рот ее приоткрылся, и Зак услышал, как она втянула воздух. Это был долгий судорожный вдох, похожий на приступ удушья в замедленной съемке.

– Помню ли я его? – прошептала она, и Зак уже приготовился что-нибудь сказать в ответ, но понял, что она его не слышит. Она глядела мимо него, в пространство, в свое далекое прошлое. – Помню ли я его? Мы, знаете ли, должны были пожениться, – наконец проговорила она, после чего подняла голову и посмотрела на гостя слегка улыбнувшись.

– Вот как? Пожениться? – переспросил Зак, пытаясь соединить услышанное с тем, что знал о жизни Обри.

– О да. Он обожал меня, а я обожала его. У нас была такая любовь! Как у Ромео и Джульетты. Только настоящая. О, она была настоящая, – сказала женщина напряженно.

Зак улыбнулся, заметив, как засветились ее глаза.

– Что ж, это чудесно. Я так рад, что встретил человека, который вспоминает о нем с любовью… Не согласитесь ли вы рассказать об этом немного больше? И вообще о нем?

– Вы были слегка на него похожи, когда шли по дороге к моему дому. Теперь мне кажется, что сходства нет. Определенно нет. Не думаю, чтобы вы оказались его внуком. Нет, ничего подобного. Он никого не любил, кроме меня…

– Возможно. Однако, несомненно, у него… были другие… женщины, – произнес Зак, запинаясь, и тут же пожалел о сказанном, увидев, как помрачнело ее лицо. – Может, позволите мне войти? Вы смогли бы рассказать о нем побольше, – проговорил он с надеждой.

Женщина, видимо, принялась обдумывать эти слова, и ее щеки слегка порозовели.

– Другие женщины, – пробормотала она раздраженно. – Ну, тогда заходите. Я приготовлю чай. Но вы не его внук. Нет, не внук.

Она сделала шаг назад, чтобы пропустить его в дом, и Заку показалось, что последние слова прозвучали не совсем уверенно. Он торопливо прокрутил в уме то, что знал, пытаясь восстановить в памяти список всех любовниц Обри и догадаться, кем может являться эта престарелая леди.

Он попал в тускло освещенный центральный коридор, из которого вели наверх деревянные ступени, истертые и потрескавшиеся. В коридор выходили три двери: по центру, левая и правая, – и старуха провела его через правую, на кухню, которая располагалась в дальнем, южном конце дома, так что окна выходили на юг и на запад, в сторону моря. Пол был вымощен каменными плитами, массивными и выщербленными. Стены, когда-то выбеленные, теперь были все в пятнах, и побелка отслаивалась. Провисший потолок поддерживался тяжелыми изогнувшимися балками. Обстановка выглядела разномастной, просто набор деревянных буфетов и комодов, расставленных так, чтобы обеспечить максимальное удобство. Электрической плите на вид исполнилось лет пятьдесят, но в кухне все было чисто и прибрано. Испытывая неловкость, Зак стоял позади женщины, пока та набирала воды в чайник, который оказался современным и сиял белым пластиком, плохо сочетающимся со всем окружающим. Ее движения были ровными и спокойными, несмотря на возраст и горб. Она не стала бы высокой, даже если бы распрямилась во весь рост, и, кроме того, отличалась худобой. На ней была длинная хлопчатобумажная юбка с пестрым зеленым узором «пейсли» [19], из-под которой торчали кожаные башмаки, похожие на мужские рабочие. Наряд дополняли выцветшая кофта и грязные красные митенки. Седые волосы колыхнулись за спиной, когда женщина повернулась, – и вдруг Зак увидел ее молодой, очертания фигуры, необыкновенную грацию, которой она некогда обладала. Ему стало интересно, какого цвета у нее были волосы в ту пору.

– Я только сейчас понял, что не расслышал вашего имени… – проговорил он. Она вздрогнула, словно забыла, что он здесь находится.

– Хэтчер. Мисс Хэтчер, – представилась она, сопроводив эти слова забавным кивком головы, в котором Зак увидел намек на любезность.

– А я Зак, – проговорил он.

Хозяйка усмехнулась.

– Я помню, – сказала она.

– Ну да, конечно.

Она опустила глаза и повернулась к буфету, чтобы достать чистые чашки. И опять у него возникло впечатление, что перед ним почти девочка с присущей нежному возрасту кокетливой скромностью. Будто душа ее осталась молодой, несмотря на то что тело иссохло. Хэтчер, Хэтчер. Эта фамилия показалась ему знакомой, но он никак не мог вспомнить, в связи с чем.