Варя и Галя - Павел Николаевич Чумаков-Гончаренко

– Да, то же самое наверно…. – В общем, на все воля Божья!

Когда Варвара Петровна, услышала про то же самое, то в ее сердце даже проскользнула довольная нотка злорадства: «Ни одна я такая!» Но когда она услышала про Бога, то ее немного передернула. – А ты все не унываешь, я гляжу, все на Бога надеешься!.. Да где же он-то Бог твой был, когда нас такой болезнью наказал и заразил?!

– Ну, не будем подруга сейчас о плохом! – сразу решила сменить тему Галина Михайловна, не желая спорить и раздражать Варвару Петровну.

– Подруга? – вдруг выпалила Варвара Петровна. – А я думала, что ты меня так и не простила, за то…, за ту мою ложь в школе?! – осеклась она.

Галина расплылась в широкой и добродушной улыбке:

– Кто старое помянет, тому глаз вон! Я уж давно и забыла все.… Это же по глупости и по детству было! Я и сама виновата была, не нужно мне было тогда идти туда, выпивать, да на Алексея ухаживания отвечать. Надо было сразу его отшить! Да и если честно сказать, то я Варя и признательна тебе за все то, что между нами тогда случилось. Я от этого Лешки хоть отделалась и глупостей с ним не наделала.… Встретила хорошего парня, когда училась, мы с ними как расписались, так уже ни один десяток лет вместе живем и счастливы! Кстати, а что с Лешкой стало теперь, не знаешь?

– Отчего же не знаю?! Убили Лешку в тюрьме…, – проговорила она ухмыляясь.

– Горе то какое! Царство ему Небесное! – и Галина Михайловна перекрестилась.

– Да какое там горе? Он сам же к этому и шел всю свою короткую жизнь.

Галина посмотрела на нее внимательно и проговорила участливо:

– А ты, Варя, извини меня конечно, но ты как будто и рада его гибели? Уж не обидел ли он тебя тогда чем?

– Обидел, так я сама тогда той обиды хотела!.. Как в народе говорят: поматросил и бросил!

– Прости Варя, я же ничего не знала, что у вас там было…

Они немного помолчали, а потом Галина Михайловна спросила:

– А что с тем Ромкой стало?

– С Ромкой? А он скололся и от наркотиков, от передозировки умер. Да и в целом из всей компании там от силы пару человек и остались, наверное…. А может уже и никого нет: кого наркотики погубили, кто от пьянки умер, а кого-то убили – вот и все и нет больше людей из той компании…

Галя перекрестилась и опять проговорила:

– Царство им всем Небесное! И рабу Божьему Роману! – добавила она с особой теплотой и признательностью в голосе.

– А ты я гляжу, все юродствуешь? Мы же тебя все и обижали, а ты вон как за всех нас переживаешь! Могу поклясться, что, наверное, уж и Богу своему за нас непутевых молишься?! Признайся, молишься?

Галина Михайловна опустила глаза и в этой пожилой женщине, в ее лице и жестах вновь проскользнула, та самая кроткая Галя. И она тихим голосом призналась:

– Молюсь…

– Ну, так, что я и говорила: юродивая ты, Галька. Впрочем, на меня не обижайся, это я так, не со зла. Просто не понять мне тебя…

Галина Михайловна видела, что их разговор невольно выбрал и направился не в то русло, в котором ей хотелось чтобы он протекал: слишком уж щепетильную и конфронтационную тему затронула сразу Варвара Петровна, после стольких лет разлуки.

– Да перестань ты Варь, что мы с тобой здесь, как бабы базарные сейчас начнем, друг другу и прошлому кости перемывать. Я же тебе сказала…

– Да-да, я помню: кто старое помянет тому глаз вон! – засмеялась усталым голосом Варвара Петровна. – А все-таки, – продолжила она, – я знаешь что подумала: ты вот сказала мне, что благодарна мне за то, что я тебя вроде как от Лешки избавила. Так это ты и договориться можешь до того, и ей богу договоришься, что я вроде как для тебя благодетельница! Чуть ли не ты жертва, а я! И я собой вроде как ради тебя пожертвовала! Признайся, так ты думаешь?

– Перестань Варь, – скривилась Галина Михайловна. – Ну, хватит уже!..

– Ну, признайся так? – настаивала Варвара Петровна.

– Не совсем так, – нехотя сказала она. – Ты же тогда не хотела собой жертвовать за меня, ты хотела брать, получать…

– То есть сама напросилась и получила не то, что хотела! Так?

– Наверное.… Я не знаю, это одному Богу известно: когда кому, что надо, и что он получит в итоге.

– Опять ты бога своего вспоминаешь, – недовольно проговорила Варвара Петровна.

– Ладно, не буду, ты прости меня Варь, что я тебя растревожила! – сказала Галина Михайловна.

– Ты точно Галь, блаженная, все у меня прощения норовишь попросить, а ведь это я должна у тебя прощения просить!

– Я же сказала, что ничего ты мне не должна и прощения тебе просить не за что. За все…, – оборвалась Галя на последнем слове. Вспомнив, как задевает искалеченную душу Варвары Петровны любое упоминание Бога.

– Да, ладно, договаривай: за все, слава Богу! – засмеялась неожиданно Варвара Петровна.

От ее искреннего смеха и Галина Михайловна тоже заулыбалась:

– Вот такая ты мне, Варь, веселая, больше нравишься!

– А что нам еще подруга делать, мы тут с тобой вроде, как в хосписе доживаем последние дни! Так что ты права хватит нам все прошлое ворошить, душу теребить, давай хоть перед смертью насмеемся!

И они после так сказать окончательного заключения мировой проговорили еще битых два часа. После этой неожиданной встречи Варвара Петровна и Галина Михайловна стали встречаться и подолгу разговаривать почти каждый день. Иногда Галина Михайловна, с разрешения врача взяв Варвару Петровну под руку, выводила ее на улицу, где они прогуливались по больничному двору или сидели на скамейке под ветвями кленов и каштанов. Казалось, что само Провидение дало им к концу жизни еще один шанс и они вновь стали друзьями. Их дружба, не выдержавшая колебаний и турбулентностей молодости, теперь скреплялась ностальгией по давно минувшей весенней поре их жизни, когда все еще впереди и жизнь, как и весь окружающий мир, кажутся радостными и бесконечными. И еще их сближала болезнь, совместное страдание, они вообще часто сближают человеческие души, уравнивая в своем несчастье всех: богатых и бедных, старых и молодых, мужчин и женщин. Для боли и страдания не существует никаких социальных, национальных, возрастных или гендерных различий, в них, как и в любви все же наступает то