Согнутая петля - Джон Карр

«Убийством Виктории Дейли, – подумал Пейдж. – Но как связано?»

– Вы получили шанс, – сказал доктор Фелл. – Отлично.

– Да, сэр, я получил шанс, – согласился Эллиот, осторожно опершись о стол веснушчатым кулаком. – И я намерен воспользоваться им, если смогу. Это возможность… Да вам все это известно! – Он глубоко выдохнул. – Но вам известно, с какими трудностями мне придется столкнуться? Люди здесь замкнуты плотнее, чем окна. Вы пытаетесь подсмотреть, но вас не пускают внутрь. Они могут выпить стакан пива и поговорить ни о чем, но сразу замыкаются, когда вы заговариваете о деле. С так называемой местной знатью, – в его тоне прозвучало легкое пренебрежение к этому сословию, – иметь дело еще труднее, так было даже до событий в «Фарнли-Клоуз».

– Вы говорите о другом деле? – спросил доктор Фелл, открыв глаз.

– Совершенно верно. Единственный, кто оказался тут полезным, – это мисс Дейн, Маделин Дейн. Мы имеем дело, – заявил инспектор Эллиот с умеренной осторожностью и пафосом, – с разумной женщиной. Говорить с ней – одно удовольствие. Она не из тех несговорчивых мисс, которые выпускают дым вам в лицо и звонят своим адвокатам, как только им вручаешь повестку. Нет. Это настоящая леди; кстати, она мне напоминает девочку, которую я знал в детстве.

Доктор Фелл открыл оба глаза, и инспектор Эллиот беспокойно заерзал, покраснев под своими веснушками, сокрушаясь о своей откровенности. Но Брайан Пейдж понял его и одобрил. Он даже почувствовал прилив неосознанной зависти.

– Однако, – продолжил инспектор, – вам хочется узнать о «Фарнли-Клоуз». Я взял показания у всех, кто был там вчера ночью. Короткие показания. На некоторых мне пришлось хорошенько нажать. Мистер Барроуз остался вчера ночью в «Фарнли-Клоуз», чтобы подготовиться к нашему появлению. Но истец, этот мистер Патрик Гор, и его адвокат по имени Уэлкин оба вернулись в Мейдстоун. – Он оглянулся на Пейджа: – Я догадываюсь, сэр, здесь возникла небольшая ссора… или, скажем, ситуация стала очень напряженной с того момента, как украли этот «Дактилограф»?

Пейдж с готовностью признал это.

– Особенно после того, как украли «Дактилограф», – ответил он. – Странно, что для всех, кроме Молли Фарнли, кража доказательства оказалась более важной, чем убийство Фарнли, если это было убийство.

В глазах доктора Фелла появился интерес.

– Кстати, а каково было общее отношение к вопросу «самоубийство» или «убийство»?

– Очень осторожное. Практически никакого отношения, что удивительно. Единственным человеком, который сказал – вернее, закричал, – что его убили, была Молли, я имею в виду леди Фарнли. Думаю, что сегодня никто не вспомнит об обвинениях в мошенничестве. Я могу сообщить, что не помню и половины из них. Полагаю, это более чем естественно. Мы заранее так переволновались, что реакция получилась слишком сильной. Даже адвокатам, как оказалось, не чуждо ничто человеческое. Марри пытался заняться этим делом, но ему помешали. Да и от нашего местного сержанта полиции пользы было немного.

– Я пытаюсь, – сказал доктор Фелл, зловеще подчеркивая это слово, – подобраться к решению проблемы. Вы говорите, инспектор, что нисколько не сомневаетесь, что это убийство?

Эллиот держался твердо:

– Нет, сэр, не сомневаюсь. Поперек горла было три глубоких разреза, и я пока не нашел никакого оружия ни в саду, ни где-либо поблизости. Заметьте, – осторожно произнес он, – у меня еще нет медицинского заключения. Я не утверждаю, что человек не может нанести себе три подобные раны. Но отсутствие орудия убийства, кажется, все решает.

Некоторое время они слушали шум дождя и тяжелое дыхание доктора Фелла, свидетельствующее о его сомнениях.

– Учтите, – проговорил доктор, – у меня нет ответа… черт подери, я только предполагаю! Никто ведь не верит, что он мог покончить с собой и, корчась в конвульсиях, выбросить оружие так, чтобы его не нашли? Я думаю, это случилось иначе.

– В принципе это возможно. Но он не мог выбросить его за пределы сада, а если так, то сержант Бертон найдет его.

Эллиот с любопытством посмотрел на суровое лицо Фелла:

– Послушайте, сэр; вы-то как думаете: это было убийство?

– Нет, нет, нет, – серьезно произнес доктор Фелл, словно это его несколько шокировало. – Но даже если это убийство, я, право, не могу понять, в чем ваша проблема?

– Наша проблема заключается в том, кто убил Джона Фарнли!

– Вы до сих пор не понимаете, в какую адскую, двусмысленную историю мы впутываемся. Меня беспокоит это дело, потому что нарушены все правила. А нарушены они потому, что жертвой выбрали не того человека! Если бы убили Марри! Черт возьми, убить должны были Марри! При любом хорошо продуманном плане он был бы убит. Ведь его присутствие буквально кричит об этом. Имеется человек, обладающий доказательством, способным решить жизненно важную проблему без особого труда, человек, который, вероятно, может решить головоломку с переменой ролей даже без этого доказательства! Конечно, это самый вероятный кандидат в покойники! Однако он остается невредимым, а проблема перемены ролей становится вовсе необъяснимой из-за смерти одного из претендентов. Вы следите за моей мыслью?

– Слежу, – угрюмо ответил инспектор Эллиот.

– Рассмотрим некоторые неясности, – продолжал доктор Фелл. – Совершил ли, например, убийца ошибку? Был ли вообще сэр Джон Фарнли, будем называть его этим именем, предполагаемой жертвой? Не убили ли его по ошибке?

– Это вряд ли, – заметил Эллиот и посмотрел на Пейджа.

– Это невозможно, – подтвердил Пейдж. – Я тоже об этом думал. Повторяю, это невозможно. Освещение было достаточно ярким. Фарнли не был ни на кого похож и не был одинаково с кем-то одет. Даже издали его нельзя было принять за кого-то другого, а ведь тот, кто перерезал ему горло, подошел к нему совсем близко. При этом жутковатом лунном свете детали стираются, но все очертания ясны.

– Тогда именно Фарнли и предполагался в качестве жертвы, – подытожил доктор Фелл, громоподобно откашлявшись. – Прекрасно. Какие еще неясности и сомнения мы должны убрать? Например, возможно ли, что это убийство никак не связано с борьбой за титул и поместье? Мог ли какой-нибудь человек, не участвующий в этом споре, – человек, которому нет дела, Джон Фарнли он или Патрик Гор, – пролезть в сад и убить его по какой-то посторонней, неизвестной нам причине? Такое возможно, если смотреть непредвзято. Но меня сейчас волнует не это. Меня волнуют связующие звенья; они переплетены друг с другом. Ведь, заметьте, бесспорное доказательство, «Дактилограф», было украдено в то же самое время, когда был убит Фарнли. Прекрасно. Значит, Фарнли был умышленно убит, и убит по какой-то причине, связанной с вопросом о подлинном наследнике поместий. Но мы так и не решили, какова же наша истинная проблема. А проблема обоюдоострая, не говоря уж о том, что двусторонняя. Вот так. Если убитый был обманщиком, он мог быть убит по одной из двух или трех причин. Вы можете их себе представить? Но если убитый был настоящим наследником, он мог быть убит по любой из множества совершенно разных причин. Их вы тоже можете представить. Хотя тут больше вариантов, разных версий, разных мотивов. Так кто же из них обманщик? Мы должны это узнать, для того чтобы хоть отдаленно представлять, где искать убийцу. Вот так-то!

Лицо инспектора Эллиота помрачнело.

– Вы хотите сказать, что мистер Марри и есть зацепка?

– Именно. Я имею в виду своего старого, загадочного знакомого Кеннета Марри.

– Вы думаете, он знает, кто есть кто?

– Не сомневаюсь, – проворчал доктор Фелл.

– Я тоже, – сухо произнес инспектор Эллиот. – Что ж, посмотрим. – Он достал записную книжку и открыл ее. – Кажется, все согласились – просто поразительно, как здесь со всем соглашаются, – что мистера Марри оставили одного в кабинете примерно в двадцать минут десятого. Правильно, мистер Пейдж?

– Правильно.

– Убийство – будем называть это так – было совершено примерно в половине десятого. Точное время назвали двое, Марри и адвокат, Гарольд Уэлкин. А за десять минут может произойти очень многое. Но сравнение отпечатков пальцев, хоть тут и нужно быть очень скрупулезным, работа не на всю ночь, как вам дал понять Марри. Вы же не можете поклясться, что он не вышел выпить чаю? Думаете, он что-то крутит, сэр?

– Нет, – ответил доктор Фелл, нахмурившись и бросив взгляд на кружку эля. – Думаю, он пробует раскрыть сенсационное преступление. И через минуту я скажу вам, в чем дело. Вы говорите, что каждого из присутствовавших опросили, чем они занимались в эти десять минут?

– У меня здесь записано буквально по несколько строчек от каждого, – внезапно рассердился Эллиот, – без комментариев. Я намерен опросить их снова, а потом внести свои комментарии. Если хотите знать мое мнение, они производят на меня жутковатое впечатление. В отчете полицейского все выглядит очень просто, но мне приходится состыковывать мелкие факты, не имея связующих звеньев, и довольствоваться этим. Но ведь совершено подлое убийство, и связующих звеньев не может не быть. Слушайте!