Арфеев - Даниил Юлианов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Когда их взгляды снова встретились, лёгкий намёк на краску проступил на щеках Эльвиры.
— Простите, если поставили вас в неудобное положение. Сами понимаете — юность, гормоны, любовь. Но я надеюсь, данный инцидент никак не повлияет на наше прослушивание? То есть, мы продолжим в том же духе?
— В каком это духе? — Маленький подбородок грозно возвысился вверх. — В каком это духе? Вы о чём говорите? Пришли, значит, посреди ночи на пробы и решили заодно перепихнуться, да? Вы за кого меня принимаете?! — Её голос набирал силу, а окружавшие их стены лишь помогали ей в этом, усиливая крик отражением от плит. — Сначала вы, молодой человек, нахамили мне, но я стерпела. Я стерпела и то, что вы всё время отвлекали меня, хотя вас вообще не должно было быть в кабинете! Но вот это… — Она указала пальцем на Настю, стоящую в двух шагах от неё — в джинсах, кроссовках и чёрном бюстгальтере, сдерживающем тяжело поднимающуюся грудь. — Вот это я уже терпеть не буду. Вы слишком обнаглели, голубки. Это вам не стрип-клуб, а серьёзное мероприятие, на которое вы, девушка, даже не удосужились надеть платье! — Мутная зелень вцепилась в серую голубизну и не желала отпускать. — Конечно, вам ещё, небось, вся жизнь кажется сказкой. Кажется, что вы бессмертны и вам можно всё, ведь весь мир у ваших ног! — Странная улыбка расплылась на её лице. Рома заметил в ней нотки печали, но так же и слабого удовлетворения, граничащего с меланхолией.
Эльвира сняла очки и опустила взгляд вниз, начав вертеть их в руках.
— Я была такой же. Когда-то давно, я уже и не помню когда. И тоже считала, что мне всё можно и дозволено. Но послушайте меня сейчас оба. Вы пришли не на детский утренник, а на актёрские пробы, которые принимаю я. Вам ясно, Роман? Я, — и никто другой. — Она надела очки и взглянула на него, сцепив ладони перед собой в замок. — И если вы так хотели бы лучшего для своей дамы, вы вели бы себя более благоразумно, а не так, как это было. И я, может быть, простила бы вам этот проступок, который вы называете «антистрессовой терапией», но я этого делать не буду. — Эльвира подошла ближе, и теперь они с Ромой стояли чуть ли не вплотную друг к другу. — Не следовало заводить разговор о моей личной жизни. Вас не касается, где я должна быть в это время и с кем.
Последнее слово породило тишину, что еле смогла втиснуться меж ними. Рубашка обволакивала тело Ромы, а воротник встречал всё новые капли пота. Воздух начал тяжелеть и проваливаться в лёгкие подобно грузу, разжигая при этом каждое ребро. Но то, что происходило снаружи, никак не затрагивало того, кто сидел внутри. Он знал, что кончики пальцев немеют, а глаза видят, как стены становятся больше, но не замечал этого. Знал, что что-то с бешенной силой колотится в груди и стук этого механизма отдаётся даже в горле, но всё равно предпочитал не замечать этого. Единственным, что пробивалось в сознании, было беспокойное дыхание Насти, и именно её вздохи заставляли стены стоять на месте, а комнату — не уменьшаться. Именно её вздохи помогали ему держать спину прямо и оставаться при силах. Тело желало подвести его? Что ж, пусть пытается. Его разум и душа дадут отпор.
Рома отвернулся от Эльвиры и подошёл к одному из умывальников. В полной тишине он повернул кранчики, и поток воды стал омывать его руки.
— Вас задело то, что я заговорил о вашей личной жизни, да?
— А вы догадливый.
Он лишь усмехнулся и, добавив на ладони жидкого мыла, продолжил:
— Эльвира, можете мне ответить на один вопрос?
— Сначала задайте его, уже потом я подумаю.
— А вы осторожная, — вновь наступила тишина. Она была настолько молчаливой, что сквозь неё можно было услышать, как потолок перешёптывается с полом. Рома направился к раздатчику бумажных полотенец и, взяв одно, начали вытирать им руки. — Скажите, вы считаете себя профессионалом?
— К чему вопрос?
— Вижу, что считаете. Это у вас на лице написано. А теперь давайте подумаем, чего никогда не смеют делать профессионалы. — Увидев, как открылся её рот, он резко поднял палец вверх и даже не оставил её шанса сказать хоть слово. — Можете не отвечать, я сделаю это за вас. Профессионалы никогда не позволяют себе смешивать личную жизнь и работу. Никогда, понимаете? То, что у них происходит на любовном фронте, никак не должно влиять на рабочий процесс. — Бумажное полотенце отправилось в мусорку. — Так что я предлагаю…
— Пошёл вон. — Эльвир указала пальцем на дверь, и в голосе её слышалась твёрдость, когда эти слова пробились сквозь стиснутые зубы. — Оба. Пошли вон отсюда.
Она взирала на них с нескрываемой ненавистью и в особенности — на него. Краешки глаз заполнило множество маленьких сосудов, напоминающих крохотные красные молнии. Губы Эльвиры прижались друг к другу с такой силой, что аж побледнели и чуть не пропали с лица. Её дыхание старалось быть спокойным, не показывать намёк на волнение, но всё портили непослушные ноздри — всё время расширяющие и сужающиеся. И прилившая к щекам кровь предательски заиграла на её лице.
Рома подошёл ближе, ступая по плиткам аккуратно, чувствуя напряжённость всей ситуации. Сейчас он разгуливал по лезвию ножа, и что было самым страшным — он тянул за собой Настю. От каждого его следующего шага зависела судьба той девушки, что сейчас молча стояла у него за спиной, без своей футболки. Его женщины, что доверилась ему, а теперь краснела и со стыда была готова провалиться сквозь землю.
Посмотрев Эльвире в глаза, Рома заговорил:
— Мы не можем выйти отсюда, даже не попытавшись…
— Тогда я вызову охрану. — Говорила она серьёзно и угрожающе, так что в её слова пришлось поверить. Шёпот потолка и пола становился громче, и только сейчас Рома заметил, как начинает болеть голова. — Если вы не выйдите отсюда через минуту и не окажетесь на улице, я вызову охрану, обещаю. Думаю, Роман, вам будет неприятно смотреть на то, как чужие мужские руки будут
