Бумер-2: Клетка для кота - Андрей Троицкий

– Вы с Гринько тоже далеко пойдете, – не осталась в долгу Дашка. – До Воркуты или еще дальше.

– Не каркай.

Теперь настроение Парамонова ничто не могло омрачить. Он вышел из комнаты, пообещав вернуться через пять минут. Вернулся через десять. Запер дверь на ключ и положил перед Дашкой целлофановый пакет с зелеными бумажками. Две толстые пачки, стянутые резинками. И одна пачка потоньше.

– Считай, – сказал он. – Должно быть ровно двадцать пять.

Дашка вышла из здания бывшего клуба, когда на небе зажглись первые звезды. Интервью получилось гладкое, с живописными подробностями, которые всегда интересуют телезрителей. Дашке удалось выдавить из себя несколько мелких слезинок и несколько раз натурально всхлипнуть.

Она остановилась на перекрестке, ожидая, когда проедут машины. Что ж, этого кандидата она выдоила. Двадцать пять штук, как ни крути, это деньги. Теперь остается... Остается потрогать за вымя другого кандидата. Почему бы и нет? Если крючок проглотила одна рыбка, его проглотит и другая.

А то как-то несправедливо получается: Воскресенский весь в дерьме, он сексуальный извращенец и растлитель неопытных девочек, подонок высшей пробы. А Гринько – чист, как правда. Все в говне, а он в белом смокинге. Только крылья ему приделать, и полетит он храмы ставить по Руси. Нет, как бы не так.

Глава пятая

Вечером, за полтора часа до отбоя в барак из оперчасти прибежал Цика и шепнул на ухо Коту, что его срочно вызывает кум, на сборы две минуты.

Цика, состоявший на побегушках при оперчасти, как всегда, приносил самые недобрые известия. Сердце Кота провалилось в пятки, потом снова встало на место, но забухало, как кузнечный молот. Он поднялся с нижней шконки, надел на голову шапку-пидорку и молча последовал за Цикой. Спиной Кот чувствовал взгляды зэков, а стоявший в дверях Семен Феоктистов, по кличке Сема, сочувственно покачал головой. Мол, ничего хорошего, Кот, не жди, разговор с кумом может закончиться койкой в медсанчасти или карцером. В лучшем случае, если Чугур в добром расположении духа, распишут тебе морду под хохлому, с тем и отпустят.

Кот, сжав кулаки в карманах куртки, шагал за Цикой сначала между бараков, потом вдоль загородки из колючей проволоки и гадал про себя, как ляжет фишка. Кто-то стукнул Чугуру о задуманном побеге? Об этом мероприятии знал единственный человек – кореш Кота Петька Елагин по кличке Мирон. Именно он помог Коту достать самодельные кусачки, кое-что из вещей и продуктов, он же устроил на промзоне тайник, где спрятаны деньги и липовая ксива. Но Мирон, отбухав шестилетний срок до звонка, вышел свободным человеком ровно две недели назад. Значит, Мирон отпадает.

– Шевели поршнями, – Цика оглядывался назад и делал страшные глаза. – Хрена ты плетешься? Начальство ждать не любит.

– Шевелю, блин, – отозвался Кот. – Я ведь в отличие от тебя не возле столовки целый день болтался. Кирпичи ворочал.

– Ты бы не вякал лишнего, – снова обернулся Цика, на его сытой морде играла кривая ухмылочка. На зоне не так уж много развлечений, но сегодня вечером, возможно он станет свидетелем того, как конвоиры и лично Чугур будут обрабатывать Кота. – Наверное, садильник-то играет? Перед встречей с кумом? То-то, братан...

– Я тебе не братан, – Кот хотел добавить крепкое словцо, но неподалеку, за колючкой молчаливо стоял старлей. Он поводил ушами, как лошадь, словно хотел уловить смысл разговора. Костян понизил голос и добавил. – Кто тебе братан, я в другое время скажу. Один на один.

– Скажешь, – продолжал усмехаться Цика, – если кум не снимет с тебя мерку для деревянного макинтоша. Все скажешь.

Кот постарался взять себя в руки и успокоиться. Если бы кум знал о запланированном побеге, в барак явился бы не парашный активист Цика, пришел бы офицер с двумя-тремя срочниками, вооруженными автоматами. Еще в бараке на Кота надели бы стальные браслеты, отделали прикладами, поволокли в кандей, как последнюю падлу. Может, все и обойдется. Может, не так страшен черт...

Кот не успел закончить мысль, при входе в административный корпус офицер заставил его встать лицом к стене, опереться на нее руками и расставить в стороны ноги. Процедура личного досмотра повторилась на втором этаже, перед кабинетом Чугура. А дальше события развивались в самом неожиданном направлении...

Выслушав рапорт заключенного Огородникова, кум показал ему на табурет у стенки под портретом Дзержинского. Сам уселся на свой трон и опустил ладони на подлокотники в виде ощеренных львов. Впечатление было такое, будто он вложил кончики пальцев в их зубастые пасти.

– Таких парней, как ты, у меня много, – сказал Чугур после недолгой паузы, – до всех руки не доходят. То есть не то чтобы руки...

Чугур запутался в словах, сжал тяжелые кулаки и на минуту замолчал. Собираясь с мыслями, прикурил сигарету.

– А я обязан охватить каждого, – продолжил он. – Потолковать, узнать, чем живет человек, чем дышит, о чем думает. Ну, провести воспитательную беседу. На нашем языке – профилактическое мероприятие. Понимаешь?

Кот кивнул, мол, все понимаю, и подумал, что все профилактические мероприятия, который проводил кум, до сей поры ограничивались БУРом, зуботычинами перед строем, отборной матерщиной и плевками в лицо. Неужели пришел черед по душам разговаривать? Как-то не верится.

– Не в том смысле, чтобы привлекать заключенного к сотрудничеству с администрацией, – кум, подняв голову, посмотрел на портрет главного чекиста всех времен и народов, – а в том смысле, чтобы лучше знать свой контингент. По мне так: хочешь сотрудничать – давай. А если тебе это впадлу, значит, и мне такой активист без необходимости. Понимаешь?

– Понимаю, – снова кивнул Кот, хотя ничего не понимал. – То есть стараюсь понять, гражданин начальник.

– Тебе сколько осталось? – спросил кум, хорошо знавший ответ на свой вопрос. – Пятилетка?

– Две пятилетки, гражданин начальник, – отозвался Кот. – С хвостиком.

– Вот видишь, нам еще долго с тобой по эту сторону забора куковать, – кум улыбнулся какой-то странной, загадочной улыбкой, обнажив ровные крепкие зубы. Кажется, контакт налаживается. Этот Кот хоть и последняя сволочь, но с головой у него все в порядке, суть иносказаний он должен понять. – Десять весен, десять зим... Это много. И статьи у тебя такие, что под амнистию их никак не подведешь. Нужно быть терпеливым человеком, чтобы дождаться звонка. Ты кури, Константин Андреевич.

Кум положил на край стола открытую пачку "Явы" и зажигалку. Коту хотелось дернуть хотя бы две затяжки настоящей сигареты с фильтром, но он отрицательно помотал головой. Сучьи дела всегда начинаются с малости. Начальник сигареткой угостит, потом пачку чая сунет... И пошло, и поехало.

– Спасибо, стараюсь бросить.

– Ну, как знаешь, Константин, – кум, откинувшись на спинку кресла, пустил струю табачного дыма и мечтательно посмотрел в потолок. – Я в твои годы служил на строгой зоне под Интой. Вот там, едва снег растает, начинались побеги. Бывало так, что человеку два-три месяца до конца срока, а он к зеленому прокурору бежит. Тоска смертная заедала людей. А тут весна, солнышко, последний разум люди теряли. Там края северные, сколько ни бегай, конец один – пуля. Как правило, живыми зэков, ну, если ловили их недалеко от зоны, живыми не брали...

Чугур перехватил вопросительный взгляд Кота и пояснил:

– С живыми мороки много. Писанина, следствие, суд... А с мертвяками, сам понимаешь... Неглубокая яма на кладбище при зоне и табличка с номером вместо имени. Вот и вся канитель. Ну, коли уж зашел об этом разговор, скажу: кое-кому из осужденных кажется, что наша зона не так далеко от столицы, отсюда есть шанс намылить лыжи, потому как до железки недалеко. И автомобильные дороги – вот они. Но на самом деле – шиш. Ты уж поверь моему опыту. Такие номера еще ни разу не проходили. И не пройдут.

Закончив монолог, кум раздавил окурок в пепельнице. Кот смотрел в темный угол кабинета, внешне он казался спокойным, ни один мускул на лице не дрогнул, но в душе его бушевала буря.

– А тебя шальные мыли не посещают? – прищурился кум. – Всякая белиберда в голову не лезет?

– Никак нет, гражданин начальник, – ровным голосом ответил Кот. – На работе запарка. Мы под крышу склад подводим. Тут уж не до мыслей. Устаешь так, что лишь бы до койки доползти.

– Это хорошо, – обрадовался кум. – Хорошо, что нет шальных мыслей. А если и придет в голову блажь, ты гони ее прочь. Потому что, еще раз повторяю, шансов на удачный побег – никаких.

Кум выдержал долгую паузу. Огородников должен правильно понять его предупреждение, сделать выводы. Побег отменяется – и на этом точка.

– Я знаю, что ты тянешь план, – сказал кум. – Нарушений режима нет. Короче, молодец. Ты набираешься опыта. И уже знаешь, откуда хрен растет. А я думаю, как тебя поощрить. Ну, это уж моя забота. Найду возможность.