Золотая орда (СИ) - Дрим Мила

Мое 18-летие началось, как ничем непримечательный, пасмурный день. Когда я, наконец, вылезла из своей теплой кровати, я была дома одна. Прибравшись и сварив обед, я осмелилась заглянуть в ванну и посмотреть на собственное отражение. Я замерла у зеркала, разглядывая отражение и, быть может, снова знакомясь с собой. Те же большие, серые глаза, тот же курносый нос, та же бледность. Прошел еще один год. На год стала старше. Целых 18 лет. Я смотрела на себя, заглядывая в свои глаза, пытаясь понять – случились ли со мной, какие-либо перемены. Поумнела ли я? Стала ли лучше? Чему-то научилась? Я хотела бы думать, что да.

Сегодня мама пришла раньше, чем обычно. Шурша пакетами, она, расцеловав меня в обе щеки и вручив подарок – комплект белоснежного белья, упорхала на кухню, уже оттуда крича:

– Камил, давай принарядись, у нас сегодня к пяти будут гости. Как-никак, тебе 18!

Я, удивленная и тронутая таким шикарным подарком, еще больше изумилась ее словам. Я и не думала, что мы будем праздновать мой день рождения.

– Ну что ты, замерла? – мама высунула голову с кухни, тепло улыбаясь мне, – Маша с семьей приедет, и еще будут гости.

Я нехотя поплелась в ванную комнату. Все-таки, я была интровертом и уставала от общения с людьми. Но, с другой стороны, я была рада и благодарна, что мама решила сделать для меня праздник. Впервые за 5 лет она позвала гостей домой. Поэтому, я приложила максимум усилий, чтобы выглядеть, как и подобает имениннице – вымыла и высушила волосы, сделала легкий макияж – подчеркнула ресницы черной тушью и нанесла каплю блеска на губы.

Распахнув все тот же старый шкаф, извлекла из него синие джинсы и розовую кофту с длинными рукавами. Забежав в ванную, придирчивым взглядом окинула свое отражение – на взрослую даму, безусловно, не похожа, но и на подростка тоже. Я, конечно же, могла надеть свое единственное, летнее платье, но в нем я ощущала себя жутко неудобно и незащищенной. Поправив волосы, я направилась на кухню к маме.

Она как раз резала апельсины, и я, завидев их, тут же окунулась в воспоминания прошлого года, как Тимур передал для меня фрукты. В груди что-то тоскливо защемило, отчего флер праздничного настроения мигом улетучился. Видимо, это отобразилось на моем лице, потому что мама, отложив нож в сторону, вопросила:

– Ты что, Камил? Болит что?

Болит, мам, болит. Только я тебе не скажу где, и почему болит. Раньше молчала – промолчу и сейчас. Я постаралась как можно естественнее улыбнуться и ответила бодрым голосом:

– Да все хорошо, мам. Давай, я сыр нарежу?

Стрелки часов показывали без десяти пять, когда в дверь настойчиво позвонили.

– Открывай, именинница, – окинув меня теплым взглядом, попросила мама.

Я, взволнованная, подошла к входной двери. Даже не удосужившись посмотреть в глазок, я открыла ее, и тут же, мои глаза уперлись в букет из семи розовых роз…

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

Я, наконец, подняла глаза, и увидела того, кто принес мне чудесный букет. Передо мной стоял среднего роста и плотного телосложения, молодой мужчина в пальто и, чуть позади него, пышная дама. Резкий аромат ее парфюма ударил мне в нос.

– Ирина Григорьевна, – выдохнула я, узнавая в женщине мамину коллегу. Я не видела ее лет пять. Затем, вновь перевела взгляд на мужчину, мучительно вспоминая, кто же это. Но Ирина Григорьевна опередила меня, протискиваясь, как танкер, вперед, и заявляя с материнской гордостью:

– Камила, это – Славик, мой сын.

Я отошла в сторону, пропуская гостей. Они разулись и сняли верхнюю одежду, а затем, прошагали в зал, где уже был накрыт стол. Не успела я отойти от двери, как раздался очередной звонок – в этот раз на пороге показались Маша со своей семьей – 2 – летним сыном, одарившем меня самой теплой улыбкой в мире, и мужем. Родственники вручили мне пакет с подарком, и так же прошли в зал.

Я последовала за ними, нерешительно застыв у входа в комнату.

– Цветы надо поставить в воду, а то завянут, – назидательно-учительским тоном сообщила мамина коллега, и я, забрав букет со стола, ринулась с ним на кухню.

Где же эта ваза? Я перекопала все шкафчики, затем, наконец, отыскала большую банку, и, заполнив ее водой, аккуратно поставила в нее розы. Надо же, мой первый букет. Я нежно провела кончиками пальцев по бархатистой поверхности лепестков. Красиво.

– Это кто подарил – то? Ухажер? – заглянув на кухню за водой для сына, вопросила Маша.

– Славик, – обернувшись, ответила я, отходя от букета и подавая сестре бокал с чистой водой.

– Теть Ирин сын, что ли? – Маша округлила глаза, выказывая этим свое удивление.

– Ага, – я вяло улыбнулась, не имея никакого желания идти к гостям.

– Богатые они, – сухо констатировала сестра, – он, кстати, очень похож на крота.

Машино сравнение попало в точку. Стоило мне сесть за стол, как я действительно нашла сходство Славика с кротом из советского мультика «Дюймовочка». Идеально зализанные на бок, блестящие от геля, черные волосы, чисто выбритое лицо, отглаженный костюм и накрахмаленная рубашка. По профессии – юрист. По жизни – маменькин сынок. Как бы Ирина Григорьевна не расхвалила своего сына, мне стало очевидно – человек в свои 25 все еще был привязан пуповиной к своей маменьке. Ни собственного мнения, ни свободного мышления, ничего не было в этом правильном Славике.

Мама и тетя Ира беседовали о работе, Маша что-то пыталась доказать своему мужу, успевая при этом кормить сына, а Славик был поглощен поеданием котлет. А я, такая лишняя на собственном дне рождении, устремила взор в окно – там уже стемнело, вдали виднелись светящиеся окна соседних домов и загорающиеся фонари. Тоска в очередной раз сковала мое сердце, когда я поняла, что никто из моих подруг не поздравил меня. Мой верный спутник – одиночество, незримой рукой обнял меня за плечи, отчего мне сразу же захотелось разрыдаться.

Я, не замеченная никем, улизнула на кухню. Стоящий на столике букет уже не радовал меня. Ну невозможно подарками заполнить ту тоску, что вновь и вновь напоминала о себе. Здесь было нужно совсем другое, неповторимое. Родственная душа. Я, прижавшись лбом к окну, наслаждаясь прохладой стекла, молчаливо смотрела вдаль. Глаза обожгли слезы, и я часто-часто заморгала, сердясь на себя – это что, я скатываюсь в жертвенное состояние? Я всей душой не хотела ей быть. Смахнув слезинки с ресниц, я отошла от окна и вернулась в зал.

Там, как раз тетя Ира и ее сын уже, выйдя из-за стола, собирались домой. Мама, завидев меня, обратилась ко мне:

– Камил, а мы на завтра с тетей Ирой и Славиком договорились, что поедем все вместе в театр. Там как раз премьера. Славик теперь на машине и заедет за нами. Ты как?

Мама выразительно посмотрела на меня своим особым, учительским взглядом «не вздумай перечить мне». Боже мой, что она задумала, неужели и правда, Славик метит в мои ухажеры? Я перевела взор на тетю Иру – она, слишком сладко улыбаясь, смотрела на меня. Затем, я посмотрела на ее сына – Славик смущенно смотрел на меня.

– Я не знаю, получится ли у меня поехать с вами, – решилась сообщить я, и мамины брови выразительно поползли вверх.

– У меня были другие планы, – тут же добавила я, вызывая своим ответом гамму реакций на лицах – от почти оскорбленного выражения у тети Иры, досады у Славика, и строгости – у мамы.

– Ладно, да завтра еще есть время, – примирительным тоном сказала мама.

Я промолчала – ибо не хотела давать надежды на то, что не собиралась делать. Тетя Ира и ее сын, попрощавшись, наконец, ушли, следом и за ними отправились и Маша со своей семьей – на тот момент мой маленький племянник уже почти спал, и они вызвали такси.

Я, взяв кусочек праздничного торта, забралась на кресло, что стояло у окна. Поглядывая сквозь небольшую щель меж штор на ночную улицу, я медленно, размышляя, поедала лакомство. Бисквит был хорошо пропитан сиропом, а кусочки грецкого ореха добавляли особую пикантность торту. Мне нравился его вкус.