Последняя возможность увидеть солнце - John Hall

– Ты выбрал себе место? – с издевкой спрашивает первый голос.

– Ничего так, живописное местечко,– подключается второй.

– Хоть послушников художественной школы высаживай в ряд на маленьких сборных стульчиках, – откровенно угорая произносит третий.

– В этом месте не хватает большого черного ворона, который сидел бы подле свеженького тела, – язвит четвертый.

– Я всех вас заберу с собой в ад, – мои голосом, моими губами произносит пятый голос, пока я смотрю в камень под ногами коммерсанта.

Затем волна истерического смеха прокатывает по кладбищу. Так опустошаются мои легкие. От этого люди вокруг, те, которых через несколько минут сын жирного ублюдка назовет моими новыми друзьями на один день, отпрыгивают на несколько шагов назад. Даже этот кусок дерьма, что прелюбодействовал столь громко в доме света и чистоты, даже он с испуганным видом отходит назад.

Беру лопату в одну руку, лом в другую, поднимаюсь из могилы и произношу единственную фразу, которая приводит всех в чувство.

– На планерку, – говорю я, и это словно бы выводит всех из состояния гипноза.

Вразнобой мы идем к тому месту, где обычно выстраивается строй и дается задание. Сегодня пускай и холодный день старого месяца декабря, но светлый. Нет ни ветра, ни снегопада. Лишь тишина, которая в течение всей ночи разрезалась тонким лезвием стонов оргазма и звуками лома, вгрызающегося в землю. Впервые за долгое время в этом проклятом городе спокойно и тихо. Впервые за долгое время здесь, на кладбище, тишина.

Несмотря на тишину, здесь, на кладбище, работают люди. Мы создаем наши творения искусства, чтобы потом продать их. Мы скульпторы. Кропотливые и уставшие. Я гуру, который даже ночи коротает как можно ближе к рабочему месту…

А ведь раньше было не так. Раньше я появлялся здесь по случаю смерти близкого человека. Правда, здешний траур для меня всегда был загадкой. Я всегда искренне был рад за того, кто покинул этот мир. Из-за этого пальцы «судей» всегда указывали на веселящегося меня. За это я получил достаточно спорную репутацию среди окружающих меня людей. Они считали меня нелюдем, порождением ночи, лично знакомым с костлявой старухой. Но это не так. Я действительно был рад за ушедшего. Я был тем, кто хочет быть на месте остывших…

Вместо этого я торчу среди крестов. Простуженный, уставший, безумный, но идущий к своей сумрачной, смутной цели что висит где-то вдалеке. Я – концентрация на задании.

Этот день, он не такой уж и плохой сам по себе, но почему-то время этих суток ползет медленно, подобно слизню по листу лопуха. Мне становится все хуже и хуже. Видимо, ночь на холодной твердой земле дала свои плоды, и простуда начала прогрессировать. Чувствую страшную слабость. Как тогда, когда ушел из жизни близкий друг. Тогда я дал себе слово, что никогда не забуду об этом, и я до сих пор помню.

На улице пускай и холодно, но не на столько, как это воспринимает мое тело. Понимаю, что меня колотит от жара. А рабочий день тем временем подходит к завершению. Коммерсант, довольный проделанной работой, отдает деньги моим одноразовым друзьям и после подходит ко мне. Его глазки пытаются просверлить меня, пытаются вытащить тайну, но разбиваются о мое самочувствие.

– Твою ж мать! Да на тебе можно яйца жарить! – говорит он, пожимая мне руку, а после протягивает пакет с тем же дерьмом, что было вчера, пакет с такими же гамбургерами.

– Фантазия не относится к семейным чертам, – думаю я с отвращением и вспоминаю о тех помоях, которыми меня кормил жирный ублюдок. – Тот мусор, он был куда питательнее.

За озвучивание этой фразы нормальный человек может загреметь в психушку.

– Иди ешь, короче, – говорит он. – Чуть позже к тебе придет человек.

Он отправляет меня в лачугу. Краем глаза я замечаю белые, как снег, волосы и кожу той громкой мисс.

– Кто это? – улавливаю я краем уха ее вопрос.

– Откуда она появилась? – звучит у меня в голове в тот момент, когда коммерсант сухо озвучивает:

– Да так, сотрудник один… Работник месяца на службе у моего отца.

Я – сотрудник приспешника дьявола в церкви, где молятся Богу. Я недоразумение. Я всего лишь человек.

Через некоторое время раздался стук в дверь. Меня ломает от жара. Меня колбасит из-за усугубившейся болезни. На самом деле это уже пятый раз, как я слышу стук, но каждый предыдущий был лишь слуховой галлюцинацией.

С трудом поднимаюсь с постели. Суставы ломит. Медленно подхожу к двери, открываю. Передо мной стоит девушка. Я ее уже видел. Я встретил ее на улице когда… Когда она была в группе тех, кто забирал труп с асфальта… Труп, который я недавно закопал.

– Очередная иллюзия, мультипликация моего сознания, – думаю я.

– Можно войти? – спрашивает она.

– Отчего же нельзя, заходи, – говорю я, заигрывая с мультиком, который показывает мне мозг.

Девушка заходит в комнату лачуги. Позади хлопает дверь. Она осматривает помещение крайне брезгливым взглядом.

– Да, это мое скромное жилище, – говорю я и раскидываю руки в стороны и немного наклоняю голову вперед, будто бы циркач закончивший выступление.

– Отличное место, чтобы сдохнуть в тишине и одиночестве, – холодно говорит она и подходит к тумбочке, на которой лежит записная книжка, томик библии и словарь.

– Ложись, – говорит она.

Меня начинает напрягать и даже пугать происходящее, потому что она слишком реальна, чтобы быть лишь мультиком моего сознания. Меня охватывает желание посмотреть в ее глаза.

Я лечу сквозь глубокий темный космос со скоростью мироздания – настолько велика глубина ее черных радужек и зрачков.

– Ложись, – говорит она и касается моей руки, и если бы следующий исход мог бы быть реальным, то девушка, точнее ее ладонь, начала бы испаряться подобно льду на раскаленном металле. – Господи!

Она вскрикивает будто от ожога.

– Его здесь нет, – говорю я.

В следующий миг, обмякший, я падаю в шаге от постели. Все то, что происходит потом, я вижу и слышу очень далеко и крайне смутно, но кое-что я все-таки запомнил. Та девушка сказала одну очень интересную фразу, перед тем как меня окончательно унесло в мир безмолвия, почти в смерть. Она сказала: «Сегодня я точно буду бухать Дрянь.»

—–

Голова гудит, а я даже не успел открыть глаза. Колотит все нутро. Тело будто бы залито свинцом. Я готов попрощаться или поприветствовать… Не знаю.

Тепло. Несмотря ни на что я больше не ощущаю холода.

– Мне тепло… И мокро…? – приходит осознание.