Загадка в ее глазах - Марина Серова

Артем сходил в кухню за чаем. Прихлебывая «маджонг улунг», журналист продолжал:

— Вторая история послабее. Домработница, Раиса Петровна Хохрякова, проработала у Качалиных лет десять. А потом они ее выгнали. После чего обиженная Раиса выступила в ток-шоу «Звездные тайны». Хотя ни генерал, ни его жена звездами не являлись, Раиса на всю страну раструбила о скупости генеральши, о грубости генерала, ну, то есть от души пополоскала грязное белье четы Качалиных. После чего исчезла. Журналисты пытались ее найти, но напрасно.

— Ничего себе! А третья история?

Вошла Маргарита Ивановна. На сей раз ей понадобился пульт от телевизора, стоявшего в гостиной.

— Какая ты жадная, Охотникова! Третья история связана с Лёвой Яворским. Да ты его помнишь!

Конечно, я помнила. Хотя лично я никогда с ним не встречалась, имя журналиста было мне известно. Лев Яворский был журналистом-экологом. Вместе с другими экологами он вел затяжную позиционную войну с местными властями за то, чтобы городскую свалку вынесли за черту города. Тарасов и свалка стремительно двигались навстречу друг другу и вскоре должны были встретиться. Дело экологов было не совсем безнадежным, особенно когда они заручились поддержкой столичных коллег и их деятельность начала освещаться в московской прессе. Уже приезжали какие-то комиссии, присматривали место под новую свалку — лучше прежней… Потом Яворский с экологией завязал, а принялся ездить в «горячие точки» и делать вполне приличные репортажи. Однажды Яворский попытался открыть собственное интернет-издание. И вот тут у Левы начались неприятности. Подробностей я не знаю, но теперь он живет где-то за границей, причем уехал вместе с женой и детишками. Каким-то образом это было связано с Качалиной. Но вот каким? И при чем тут городская свалка? Нет, похоже, эта история из другой оперы. Или все-таки из этой?

— Ну? — заинтересовалась я.

Вошла Маргарита Ивановна и торжественно произнесла:

— Женя! Вы должны обязательно попробовать мои оладьи! Я рассержусь на вас, если вы их не попробуете!

Так, все. Намеки я понимаю, поэтому спешно простилась с Ложкаревым, а он пообещал, что если вспомнит что-то важное, то пришлет мне по электронной почте. Врет он все! Насколько я знаю Артема, он забыл о своем обещании в ту же секунду, как за мной захлопнулась дверь, и отправился поедать мамины оладьи. Но я не была в обиде — я и так узнала от журналиста много интересного.

Я вернулась в гостиницу. Безопасники скучали. Только Галка неподвижно сидела у двери в спальню хозяйки. Таким совершенным умением пребывать в состоянии полного покоя обладают дикие звери, домашние кошки, а из людей — профессионалы высокого класса и солдаты срочной службы. Сиди себе, смотри в стенку. Копи силы. На вид — просто выключенный из розетки тостер. Нечего делать — ну и не делай ничего! Зачем напрасно тратить энергию? Отдыхай, а то потом будет некогда… К этому умению прилагается навык мгновенно «включаться», выкладываться до последней капли сил и даже больше, обходиться без сна и еды, сколько понадобится. Я отношусь к таким людям с большим уважением. Так что я кивнула Галке, а она — вот чудо-то! — слегка наклонила голову в ответ.

— Подъем, мальчики! — радостно заявила я, входя в номер охраны.

Безопасники с удивлением уставились на меня. Саша спал на одной из кроватей, укрывшись с головой гостиничным покрывалом. Сережа играл на своем телефоне в ту игру, когда волк из мультфильма бегает туда-сюда и ловит в корзину падающие с потолка яйца. Остальные смотрели телевизор — какой-то кабельный канал, передача про животных. На экране копошилось что-то отвратительное. Приглядевшись, я поняла, что это самые обычные крысы. Просто их очень много. «Крысы, — говорил добрый голос ведущего, — отличаются высоким интеллектом. Можно сказать, что они — своего рода короли в мире животных…»

— Подъем! — повторила я.

— Ты что, Охотникова, белены объелась? — лениво осведомился Миша. — Ночь скоро!

— Ну и что? Еще не вечер, как сказал поэт.

Я подошла к Сашиной кровати и легонько постучала командира по плечу:

— Эй, вставай! Сейчас у нас по плану охранный тренинг, как договаривались. Забыл?

Саша сел, протирая глаза, и недовольно поинтересовался:

— Ну и зачем это все?

— Затем, — ласково проговорила я, — чтобы Ольга Христофоровна осталась жива. А то с вами у нее нет ни единого шанса уцелеть в нашем диком и опасном городишке…

Глава 6

Я сидела в машине и грела руки о пластиковый стаканчик кофе. Напиток более всего напоминал сгущенку, растворенную в воде, а вовсе не кофе, но зато он был горячим. Я купила эту странную жидкость и сосиску в булочке, потому что не успела позавтракать — из гостиницы я ускользнула еще до рассвета, растолкав Мишу и грозным шепотом велев ему не спускать глаз с Ольги Христофоровны.

Вчера ночью я позвонила одному симпатичному капитану полиции по фамилии Алёхин, который был мне кое-чем обязан. И теперь в предрассветных сумерках перед гостиницей меня ждала машина, неприметная белая «Нива» — ее подогнал Алёхин по моей просьбе. С машиной он, как и любой нормальный мужчина, расстался неохотно, принялся нудить, что как раз собирался на зимнюю рыбалку… Но я заверила капитана, что верну его драгоценное транспортное средство самое позднее через два дня, как раз к выходным, в целости и сохранности. Алёхин посмотрел на меня с сомнением. Но, поскольку пару месяцев тому назад мы вместе чудом выбрались из одной лаборатории, нашпигованной бактериологическим оружием, теперь мы с ним были боевые товарищи.

Как и большинство мужчин, Алёхин был на редкость наивен во всем, что касалось женской психологии. А именно — через неделю после нашего чудесного спасения капитан пригласил меня на день рождения своей жены Насти, которую он верно и преданно любил еще со школы. Наверное, он полагал, что его друг, спасший ему жизнь, то есть я, Евгения Охотникова, автоматически становится и другом его Насте.

В отличие от капитана, я в женской психологии разбираюсь, поэтому отказывалась от приглашения как могла, выдумывала сначала правдоподобные, а потом уж и совсем дикие предлоги, а в последний день даже перестала отвечать на его звонки, но это не помогло. Кончилось тем, что Алёхин подстерег меня возле моего дома, когда я, в темных очках и бейсболке, воровато озираясь, выбежала в булочную по просьбе тетушки Милы, и чуть ли не силком усадил в свою машину. Вот в эту самую белую «Ниву» — единственное транспортное средство честного полицейского.

Алёхин привез меня в ресторан, где проходил праздник. Гостей было немного — только самые близкие друзья и еще какие-то родственники именинницы. Алёхин, сияя, как новогодняя елка, представил меня своим родным и близким, а потом подвел к супруге. Реакция присутствующих была как раз такой, какой я и опасалась. Я, конечно, не Мата Хари, но выгляжу вполне прилично. Теперь представьте — муж именинницы бросает дорогую супругу и гостей в разгар праздника и мчится на поиски таинственной незнакомки, привозит ее в ресторан, а в свое оправдание утверждает, что этой женщине он обязан жизнью! Представили? Капитан никак не мог понять, почему никто не бросается мне на шею, а любимая супруга, вежливо со мною поздоровавшись, сажает дорогую гостью на дальний край стола, а сама садится рядом с мужем, да еще и берет его под руку… Немного спасало положение то, что я выскочила из дому без макияжа, в джинсах и кедах, в бейсболке и майке с надписью на груди: «Я люблю тебя, мой славный город родной!». Майку подарил мне слепой пятнадцатилетний мальчик, выигравший забег среди инвалидов в День города, после чего парнишку похитили, а я потратила почти месяц на его спасение, вдобавок получила пулю в плечо. В общем, майку я ценила и носила часто, не обращая внимания на идиотскую надпись.

Посидев немного для приличия, я сердечно во всеми попрощалась и слиняла с семейного торжества, провожаемая свирепым взглядом именинницы. Алёхин тем же вечером перенес ужасный скандал, но так ничего и не понял. Но на семейные торжества он меня больше не звал, и на том спасибо. Иногда мы перезванивались, но в последнее время все реже и реже. И вот теперь я попросила капитана об одной услуге. Точнее, о двух — дать мне погонять его «Ниву» и найти для меня сведения об одном фигуранте давнего уголовного дела. Добрый Алёхин обругал меня пристойными словами, потому что было ровно два часа ночи — покинуть гостиницу я не могла, пришлось подождать, пока все уснут, — но исполнил обе просьбы. И вот теперь я грела руки о стаканчик с жидкостью, именуемой кофе, и внимательно рассматривала сосиску. Это блюдо в забегаловке именовалось «хот-дог» и, похоже, и было догом — точнее, какой-то его частью. Нет, я же так молода! Очень хочется пожить еще, поэтому есть это я не буду.

Я опустила стекло, ледяной декабрьский ветер моментально ворвался в машину и выдул из салона остатки тепла, и негромко свистнула дворняге, вертевшейся неподалеку. Умная псина потрусила ко мне и уставилась преданными глазами на «хот-дог». Наверное, она не зря несла стражу именно здесь, у палатки, — знала, что человек такое съесть не способен, не запивая это большой порцией сорокаградусного алкоголя, и рано или поздно будет и на дворнягиной улице праздник.