Пояс и шлем - Валерий Мильгром

Ну наконец и добрались до основной цели визита, с облегчением отметил я. Вот что значит правильная оценка личности!

Признаюсь, в эту минуту меня так и подмывало сказать что-нибудь такое: мол, по этому поводу мы с моим коллегой думаем, кто же это вышел вчера утром вслед за Штрайхом и устроил ему западню! Но я понимал, что, ответив таким образом, подведу Голдина. Раз он пока не считает нужным показывать, что ему известен этот факт, — что ж, промолчу о нем и я.

Поэтому я, помявшись для порядка, уже приготовился промычать что-то неопределенное, но не успел.

Дверь моего блока осталась приоткрытой, и я увидел, как в холле неожиданно погас свет, а у меня зажглось аварийное освещение. Затем раздался приглушенный звук разбиваемого стеклопластика, скрежет металла, послышались чьи-то шаги — и сразу холл наполнился голосами.

Я прыгнул в комбинезон, не очень вежливо отпихнул маленького доктора и выскочил из блока. Из соседней двери выглянул с фонариком в руках заспанный Голдин. Острый луч света, скользнув по лицам, выхватил из темноты хмурую физиономию Челли. Лино, заслонившись от фонарика тыльной стороной ладони, сказал дальше в глубину холла:

— Кто-нибудь, гляньте, что случилось со светом, и вообще…

Чивилис и Ферран зашли в энергоузел, и спустя несколько секунд холл снова наполнился мягким голубоватым свечением.

— Что там звенело? — спросил Лева. — Кто-то хочет войти снаружи?

Но все, вопреки моим ожиданиям, посмотрели не в сторону шлюза, а на распахнутую дверь медицинского отсека. Я тоже посмотрел туда и увидел валяющуюся на полу среди осколков стеклопластика и обломков плат и каких-то деталей обрезиненную наборную гантель, явно взятую из спортзала.

— Ой, мамочка! — выдохнула в установившейся тишине прелестная Натали.

Новенький восьмидиапазонный медицинский диагностер и экран лабораторного ментоскопа были разбиты вдребезги.

ГЛАВА 12

Ипполита. 17 мая. 03:00–06:00 СГВ

Дональд Моррис

Я поднял голову и убедился, что здесь собрались все обитатели Купола — 8 человек, считая нас с Голдиным. Одеты они были по-разному, кто что успел накинуть, но у всех на лицах было написано одно и то же: не может быть! Ерунда! Чушь какая-то! Для чего разбит ментоскоп?

Когда я попытался привести свои мысли в порядок, вышло примерно следующее. Натали отказалась от ментоскопирования, мотивируя это усталостью и личными причинами. Она попросила отдыха до завтра. И вот ночью кто-то разбивает ментоскоп. Имело ли смысл делать это самой Натали? По-видимому, нет. Если у нее есть причины избегать ментоскопирования, принудить ее на Ипполите никто не сможет. Да и на Земле необходимо единогласное решение Всемирного Совета. Значит, она могла просто отказаться утром под любым предлогом, и никто бы ей ничего не сказал! Но ментоскоп разбит, следовательно, кому-то нужно, чтобы Натали не вспомнила чего-то важного сейчас, на Ипполите! А на Земле это «что-то» уже, очевидно, не будет столь важным. Правда, есть и другая возможность: ментоскоп разбила все-таки прелестная брюнетка, чтобы отвести от себя подозрения. Но в чем мы должны, по ее мнению, ее подозревать? Я понял, что сейчас окончательно запутаюсь.

Голдин тем временем вышел из «чистилища» в холл и расселся там в кресле, высоко задрав свои короткие ноги в светло-кофейных пижамных брюках. Знаком он пригласил остальных последовать его примеру.

— Теперь все могли убедиться, — начал он, — что на Базе творится нечто… м-мм… странное. Я еще раз прошу присутствующих вспомнить, все ли вы сообщили мне, не забыли ли что-нибудь, пусть и не слишком существенное с вашей точки зрения. Этим вы поможете мне и помешаете тому или тем, кто мешает следствию… Пожалуй, сделаем так: мы с мистером Моррисом будем опрашивать каждого здесь, на глазах у остальных.

Он повернулся ко мне:

— Давай отойдем к пульту дежурного.

С этими словами Грегори встал со своего кресла, взял его и еще одно и понес их к пульту. Мне ничего не оставалось, как взять свое и направиться за ним.

В углу холла Голдин расположился так же вольготно, как и минуту назад. Я сел рядом с ним. Из глубины своего кресла Грег выглядывал, как из амбразуры.

— Я попросил бы вас, Лино, подойти к нам, а остальных оставаться на месте.

— А спать кто будет? — притворно возмутился Лева, и сразу обстановка несколько разрядилась. Все зашевелились, принимая более удобные позы.

Челли встал, потер глаза и уныло поплелся к нам. Он был совершенно раздавлен происходящим.

Я искренне жалел Лино. У него сейчас происходила переоценка ценностей. До сих пор он доверял всем своим товарищам, он не боялся поворачиваться к ним спиной — ведь без таких отношений невозможно прожить год вне Земли! А теперь ему предстояло узнать, что кто-то из них — убийца.

— Вам нечего добавить к сказанному, Лино?

Челли отрицательно покачал головой.

— Тогда давайте сначала. Вот вы проснулись. Что дальше?

— Вышел в холл. Увидел Юлиуса, он делал зарядку. Потом увидел доктора, Натали, Льва, Жака… Я уже рассказывал…

— А кого вы видели до того, как сняли защиту второй ступени? — спросил я.

— Да всех, кажется…

Я промолчал. Это противоречило объективкам электронного мозга Базы. Все в холле до отключения второй ступени защиты собраться никак, ну просто никак не могли! Однако нельзя было утверждать, что Челли лжет намеренно: возможно, он просто не обратил внимания на чье-либо отсутствие до отключения «сторожа».

Но ведь остальные тоже подтверждали присутствие друг друга в холле!

— А как вы установили отсутствие у Штрайха кислорода? — спросил Грег.

Челли задумался.

— Я послал Юлиуса в Ангар, потому что не мог связаться со Штрайхом. То есть я думал, что он там, а его там не оказалось. Юлиус из Ангара пошел на Пункт Связи. Мы говорили с Натали и доктором… Я, видимо, был слишком резок…

— Почему? — спросил я.

— Ну как же… Катер они разбили, ридолит не привезли… К тому же обстановка была очень нервная… И тут Натали сказала, что у них вчера оставалось воздуха в баллонах только на полчаса. И я сразу подумал о Штрайхе и Чивилисе. Связаться с ними я не смог. Тогда запросил Сержа о количестве заряженных баллонов на складе на момент до выхода Штрайха, после его выхода и после выхода Юлиуса, то есть на 4:30, на 5:30 и на 6:30 утра. Первые две цифры были одинаковы, а последняя меньше на два. Значит, Юлиус взял баллоны, а Уве — нет.

В этот момент я почти физически почувствовал, как напрягся Грег. Он поднял ладонь, повертел ею в воздухе, сказал Лино:

— Прошу прощения…

И бросился к пульту. Быстро бегая короткими толстыми пальцами по клавиатуре, он, как мне показалось, повторил вчерашний запрос Челли. Но почему-то высветились 4 числа:

— 118, 118, 118, 116.

Голдин оглушительно вздохнул и принялся чесать затылок. Сначала я не понял, что его смущает. И с изумлением услышал новый вопрос:

— Скажите, Лино, а как строго на Станции следят за тем, чтобы каждый пользовался только своим космокостюмом? И есть ли запасные на складе?

Челли улыбнулся: глупее вопроса профессиональному исследователю других планет задать, по-моему, невозможно…

— Вы когда-нибудь пробовали пользоваться чужим? Не новым, а уже ношенным? Это у вас никак не выйдет. Космокостюм пригнан к индивидуальным физиологическим характеристикам хозяина, подгонка длится не меньше двух недель. Поэтому за пользованием исключительно своими костюмами никто не следит, в этом нет необходимости. А на складе есть 8 запасных космокостюмов, но они ни к кому еще не пригонялись.

И тут до меня дошло! Если после выхода Штрайха и до выхода Чивилиса со склада не было взято ни одного баллона кислорода, то тот, кто вышел за ним, не мог накануне летать на Рудник! У него просто не хватило бы воздуха сопровождать Штрайха! И взять чужой костюм он не мог, а из этого следует, что его баллоны были полны.

И теперь круг подозреваемых резко сужался: в нем оставались Лева, Жак и сам Челли!

Пока я это соображал, Голдин снова пробежался пальцами по клавиатуре. На этот раз ответ был такой:

— 15, 14, 13.

Я ничего не понял, но соображать было некогда: надо было методом исключения срочно определить, кто же из этих троих и есть убийца. Челли я все-таки отвел, иначе пришлось бы заключить, что существует общий сговор: ведь именно Лино — и все показания в этом совпадали — отключил вторую ступень поля. Тогда Лева и Жак… Кто же?.. Челли видел утром обоих. Вопрос: кого из них он видел до отключения «сторожа»?

— Спасибо, синьор Челли, — ожил вдруг Голдин. — Я очень прошу вас оставаться пока в холле: возможно, вы мне еще понадобитесь.

Челли медленно встал с кресла, повернулся к нам спиной и вдруг резко обернулся: