Сатиры - Квинт Гораций

Лепос, - но то, что нужнее, что вредно не знать человеку.

Судим: богатство ли делает счастливым иль добродетель;

Выгоды или наклонности к дружбе вернее приводят;

Или в чем свойство добра и в чем высочайшее благо?

Цервий, меж тем, наш сосед, побасенку расскажет нам кстати

Если богатство Ареллия кто, например, превозносит,

Не слыхав о заботах его, он так начинает:

80 "Мышь деревенская раз городскую к себе пригласила

В бедную нору, - они старинными были друзьями.

Как ни умеренна, но угощенья она не жалела.

Чем богата, тем рада; что было, ей все предложила:

Кучку сухого гороха, овса; притащила в зубах ей

Даже изюму и сала, обглоданный прежде, кусочек,

Думая в гостье, хоть разностью яств, победить отвращенье.

Гостья же, с гордостью, чуть прикасалась к кушанью зубом,

Между тем как хозяйка, все лучшее ей уступивши,

Лежа сама на соломе, лишь куколь с мякиной жевала.

90 Вот, наконец, горожанка так речь начала: "Что за радость

Жить, как живешь ты, подруга, в лесу, на горе, одиноко!

Если ты к людям и в город желаешь из дикого леса,

Можешь пуститься со мною туда! Все, что жизнию дышит,

Смерти подвластно на нашей земле: и великий и малый,

Смерти никто не уйдет: для того-то, моя дорогая,

Если ты можешь, живи, наслаждаясь и пользуясь жизнью,

Помня, что краток наш век". Деревенская мышь, убежденья

Дружбы послушавшись, прыг - и тотчас из норы побежала.

Обе направили к городу путь, поспешая, чтоб к ночи

100 В стену пролезть. Ночь была в половине, когда две подруги

Прибыли к пышным палатам; вошли: там пурпур блестящий

Пышным же ложам из кости слоновой служил драгоценным

Мягким покровом; а там в дорогой и блестящей посуде

Были остатки вчерашнего великолепного пира.

Вот горожанка свою деревенскую гостью учтиво

Пригласила прилечь на пурпурное ложе, и быстро

Бросилась сразу ее угощать, как прилично хозяйке!

Яства за яствами ей подает, как привычный служитель,

Не забывая отведать притом от каждого блюда,

110 Та же, разлегшись покойно, так рада судьбы перемене,

Так весела на пиру! - Но вдруг хлопнули дверью - и с ложа

Бросились обе в испуге бежать, и хозяйка, и гостья!

Бегают в страхе кругом по затворенной зале; но пуще

Страх на полмертвых напал, как услышали громкое в зале

Лаянье псов. - "Жизнь такая ничуть не по мне! - тут сказала

Деревенская мышь: - наслаждайся одна, а я снова

На гору, в лес мой уйду - преспокойно глодать чечевицу!"

Пер. М. Дмитриева

7

Дав

Слушаю я уж давно. И хотелось бы слово промолвить:

Но я, раб твой, немножко боюсь!..

Гораций

Кто там?.. Дав?

Дав

Дав, вернейший

Твой господский слуга, усердный, довольно и честный,

Стоящий, право, жизнь сохранить!

Гораций

Хорошо! Так и быть уж.

Пользуйся волей декабрьской: так предки уставили наши.

Ну, говори!

Дав

Есть люди, которые в зле постоянны,

Прямо к порочной их цели идут; а другие, колеблясь

Между злом и добром, то стремятся за добрым, то злое

Их пересилит. - Вот Приск, например: то п_о_ три он перстня

10 Носит бывало, то явится с голою левой рукою.

То ежечасно меняет свой пурпур, то угнездится

Он из роскошного дома в такой, что, право, стыдился б

Вольноотпущенник, если пригож, из него показаться.

То щеголяет он в Риме, то вздумает лучше в Афинах

Жить, как философ. Не в гневе ли всех он Вертумнов родился!

А Воланерий, когда у него от хирагры ослабли

Пальцы (оно и за дело), нанял, кормил человека,

В кости играя, трясти и бросать за него! - Постоянство

Право и в этом - все лучше: он меньше презрен и несчастлив,

20 Нежели тот, кто веревку свою то натянет, то спустит.

Гораций

Скажешь ли, висельник, мне: к чему ты ведешь речь такую?..

Дав

Да к тебе!

Гораций

Как ко мне, негодяй?

Дав

Не сердися! - Не ты ли

Нравы и счастие предков хвалил? А если бы это

Счастие боги тебе и послали, ведь ты бы не принял!

Все оттого, что не чувствуешь в сердце, что хвалишь устами;

Что в добре ты не тверд, что глубоко увяз ты в болоте

И что лень, как ни хочется, вытащить ноги из тины.

В Риме тебя восхищает деревня; поедешь в деревню

Рим превозносишь до звезд. Как нет приглашенья на ужин

30 Хвалишь и зелень и овощи; счастьем считаешь, что дома

Сам ты себе господин, как будто в гостях ты в оковах,

Будто бы рад, что нигде не приходится пить, и доволен.

Если же на вечер звать пришлет Меценат: "Подавайте

Масла душистые! Эй! да слышит ли кто?" Как безумный,

Ты закричишь, зашумишь, беготню во всем доме поднимешь.

Мульвий и все прихлебатели - прочь! Как тебя проклинают,

Я не скажу уж тебе. - "Признаться, легонек желудок!

Рассуждает иной: - хоть бы хлеба понюхал!" Конечно,

Я и ленив и обжора! Все так! Да и сам ты таков же,

40 Если не хуже; только что речью красивой умеешь

Все недостатки свои прикрывать! Что, если и вправду

Ты безумней меня, за которого ты же безделку,

Пять сотен драхм заплатил? - Да постой! не грози, не сердися!

Руку и желчь удержи: и слушай, пока расскажу я

Все, чему надоумил меня приворотник Криспина!

Жены чужие тебя привлекают, а Дава - блудницы.

Кто же достойней из нас креста за свой грех? Ведь, когда я

Страстной природой томлюсь, раздеваясь при яркой лампаде,

Та, что желаньям моим ответствует, как подобает,

50 Или играет со мной и, точно коня, распаляет,

Та отпускает меня, не позоря: не знаю я страха,

Как бы не отнял ее кто меня и богаче иль краше;

Знаки отличья сложивши, - и всадника перстень и тогу

Римскую, - ты, что судьей был пред тем, выступаешь, как Дама

Гнусный, для тайны, главу надушенную в плащ завернувши:

Разве тогда ты не тот, кем прикинулся? Робкого вводят

В дом тебя; борется похоть со страхом, колени трясутся.

Разница в чем - ты "на смерть от огня, от плетей, от железа"

Сам, не нанявшись, идешь, или запертый в ящик позорно,

60 Спущен служанкой туда, сообщницей грязного дела,

Скорчась сидишь, до колен головою касаясь? Законом

Мужу матроны грешащей дана над обоими воля.

Да и над тем, кто прельстил, справедливее. Ибо она ведь

Платье, жилище свое не меняла, грешит только с виду,

Так как боится тебя и любви твоей вовсе не верит.

Ты ж, сознавая, пойдешь и под вилы и ярости мужа

Весь свой достаток отдашь, свою жизнь, вместе с телом и славу,

Цел ты ушел: научен, полагаю, ты станешь беречься:

Нет, где бы снова дрожать, где бы вновь мог погибнуть, ты ищешь!

70 О, какой же ты раб! Какое ж чудовище станет,

Цепи прорвавши, бежав, возвращаться обратно к ним сдуру?

"Ты, - говоришь, - не развратен!" А я - я не вор! Ежедневно

Мимо серебряных ваз прохожу, а не трону! Но сбрось ты

Страха узду, и сейчас природа тебя обуяет!

Ты господин мой; а раб и вещей и раб человеков

Больше, чем я, потому что с тебя и сам претор ударом

Четырехкратным жезла - добровольной неволи не снимет!

К этому вот что прибавь, что не меньше внимания стоит:

Раб, подвластный рабу, за него исправляющий должность,

80 Равный ему, или нет? - Так и я пред тобой! - Ты мне тоже

Ведь приказанья даешь; сам же служишь другим как наемник

Или как кукла, которой другие за ниточку движут!

Кто же свободен? - Мудрец, который владеет собою;

Тот лишь, кого не страшат ни бедность, ни смерть, ни оковы;

Тот, кто, противясь страстям, и почесть и власть презирает;

Кто совмещен сам себе; кто как шар, и круглый и гладкий,

Внешних не знает препон; перед кем бессильна Фортуна!

С этим подобьем ты сходен ли? - Нет! Попросит красотка

Пять талантов с тебя, да и двери с насмешкой затворит,

90 Да и холодной окатит водою; в после приманит!

Вырвись, попробуй, из этих оков на свободу! - Так что же

Ты говоришь: "Я свободен!" - Какая же это свобода!

Нет! над тобой есть такой господин, что, лишь чуть обленишься,

Колет тебя острием; а отстанешь, так он погоняет!

Смотришь картины ты Павсия, к месту как будто прикован!

Что ж, ты умнее меня, на Рутубу коль я засмотрелся

С Фульвием в схватке, углем и красной намазанных краской,

Или на Плацидеяна гляжу, что коленом уперся?

Будто живые они: то удар нанесут, то отскочат!

100 Дав засмотрелся на них - ротозей он; а ты заглядишься

Дело другое: ты тонкий оценщик художества древних!

Я на горячий наброшусь пирог - негодяй! - Добродетель,

Разум высокий тебя от жирных пиров удаляют!

Мне и вреднее оно: я всегда поплачуся спиною!

Но и тебе не проходит ведь даром! - Твой пир бесконечный

В желчь превратится всегда и в расстройство желудка; а ноги

Всякий раз отрекутся служить ослабевшему телу!

Раб твой, безделку стянув, променяет на кисть винограда