Формула бессмертия - Анатолий Петрович Днепров
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
«Важная птица. Разгуливает, где ему вздумается».
Вернулся он только к вечеру. Вид у него был немного встревоженный и усталый.
— У вас все готово? — спросил он.
— Давно. Вот здесь, на банках, все написано.
Несколько секунд он молча рассматривал мои записи, а затем поднял на меня свои близорукие глаза.
— По-моему, бессмысленная работа, — сказал он как-то неопределенно.
— Не знаю. Доктору Граберу и доктору Шварцу виднее.
Фернан пожал плечами.
— Я совершенно не понимаю, для чего нужно вполне благопристойных кроликов превращать в каменных, кому вместо хороших сочных помидоров и бананов нужны каменные помидоры и бананы?
Я насторожился и пристально взглянул на него. За все время моего пребывания здесь со мной никто так откровенно не говорил о делах, происходящих в институте Грабера. Может быть, это провокация? Может быть, немцы заподозрили, что я уже слишком много знаю, и просто хотят выяснить, как много мне известно? Я плотно сжал губы и ничего не ответил.
— Ну, хорошо. Спокойной ночи, — сказал Фернан и ушел.
В течение нескольких дней он не появлялся. За это время произошло событие, которому суждено было стать решающим во всей этой истории.
Как-то вечером после работы я позвонил фрау Айнциг, чтобы сверить часы. Она сняла трубку и, произнося знакомое мне «алло», вдруг перестала со мной говорить. Вместо ее голоса я вдруг услышал сразу несколько голосов. Разговор был не очень внятный, торопливый, но очень скоро смысл его дошел до моего сознания. Кто-то сообщал фрау Айнциг, что получена радиограмма о прибытии в институт крупного начальства. В связи с этим что-то нужно было сделать, с чем-то поторопиться, за кем-то послать. Дата прибытия точно не установлена. Айнциг повесила трубку, и я больше ничего не услышал.
На следующее утро на территории института началась беготня. Я видел, как Шварц несколько раз торопливо прошел из своей лаборатории в южную и обратно, как из южной лаборатории пробежали трусцой в здание Грабера несколько человек в белых халатах, как вдоль восточной ограды взад и вперед метались местные рабочие.
В этот день обо мне забыли.
Однако вскоре после обеда в моем помещении появился Фернан. С первого же взгляда было ясно, что он очень взволнован, и я даже не удивился тому, что он не принес никаких препаратов для анализа.
— Чем могу служить? — спросил я насмешливо, понимая, что немцы переполошились из-за приезда начальства.
Фернан виновато улыбнулся и как-то очень просто сказал:
— Ух, забегался. Решил у вас отдохнуть…
— Отдохнуть?
— Да. Вы не возражаете, если я у вас посижу несколько минут?
Я пожал плечами и показал на стул. Он сел и проговорил:
— Прошу вас, если придет доктор Шварц, рассказывайте мне что-нибудь о своей работе. Это будет выглядеть так, будто я пришел к вам по делу.
Я внимательно посмотрел ему в глаза. Все это начинало меня злить. Я спросил:
— Вы, наверное, думаете, что я безнадежный идиот и не понимаю, что значит вся эта комедия?
— Комедия? — он даже привстал. — По-моему, это не комедия. Может быть, для вас, но не для меня…
— Господин Фернан. Давайте договоримся: если вам поручили за мной следить, то делайте это как-нибудь поумнее…
Он опустил голову, потер рукой лоб и тихонько засмеялся.
— Черт возьми! А ведь верно, какое право я имею на ваше доверие? Никакого…
Мне показалось странным, что он так говорит. Вел он себя очень непосредственно.
Подумав, он вдруг заговорил снова:
— Хорошо. Давайте будем откровенны. Другого выхода у меня нет. Только ответьте мне на один-единственный вопрос. Он может вам показаться странным. Но для меня это важно. Согласны?
— Смотря какой вопрос, — настороженно сказал я.
— Вы любите Францию?
Пока я думал, он смотрел на меня широко раскрытыми черными глазами. Я внезапно почувствовал, что передо мной не тот человек, за которого я его принимал.
— Если это так важно, я могу ответить. Да.
— Я вам верю. Слушайте, — он перешел на шепот. — Я не Фернан, и мне грозит опасность…
— Кто же вы тогда? — прошептал я.
— Вы это узнаете в свое время. Но я не немец. И не француз.
— Пойдемте в рентгеновский кабинет. Там можно запереться и поговорить, чтобы нас никто не услышал, — прервал я его.
Мы прошли в рентгеновскую лабораторию, и я включил установку. В комнате стало шумно. Фернан наклонился ко мне и сказал:
— Я приехал сюда по документам некоего Роберта Фернана из Мюнхенского исследовательского центра. После войны этого Фернана приговорили к пожизненной каторге за медицинские и биологические опыты над военнопленными. Однако с помощью своих западных коллег он вскоре оказался на свободе и занял важное положение медицинского советника при нынешнем правительстве…
— Да, ну, а вы…
— Я недаром спросил, любите ли вы свою родину. Дело в том, что моя родина здесь…
— Здесь? В Африке?
— Да, здесь, на этой самой земле. Нас давно уже тревожит то, что тут окопались немцы. С этим пора кончать.
Последние слова Фернан произнес решительно, как призыв. Мне вдруг стало стыдно за то, что я европеец.
— Постойте, одну секунду, Фернан, или как вас… Но ведь, насколько я знаю, Грабер ведет лишь научные исследования.
— Научные? — Он резко наклонился к самому моему лицу. — Роберт Фернан проводил над людьми тоже так называемые научные исследования. Он замораживал их живыми, он вливал им в вены растворы солей свинца, чтобы получить уникальные рентгеновские снимки, он…
— Неужели и Грабер? — в ужасе воскликнул я.
— H-не знаю, не знаю… Собственно, я здесь для того, чтобы все узнать. В нашем народе ходят кое-какие слухи…
— Какие?
— Не буду их повторять. Нужно точно проверить.
— Чем я могу вам помочь? — спросил я, взяв его за руку.
Мысль об античеловеческом характере работы института Грабера приходила мне в голову очень часто, но я гнал ее от себя, не веря, что в наше время наука может заниматься чем-то мерзким и преступным. Теперь, когда эту мысль Фернан выразил четко и ясно,
