Таких не убивают - Кир Булычев

Возвращаясь потом мысленно к произошедшим событиям, Лидочка понимала, что ею управляли чудодейственные совпадения. Ведь и утренняя пуля могла попасть Лидочке в сердце, и потом знакомые бы говорили: «Представляешь, какое невероятное совпадение! Она провожала Андрюшу, подошла к окну, и тут ей в сердце попала пуля рэкетира. В центре Москвы в шесть утра, ты представляешь?»

То, что Сонечка Пищик направлялась именно к Татьяне Иосифовне, а не в любой из домов по Киевской железной дороге — также было удивительным совпадением.

— Сейчас вы мне скажете, — радостно сообщила Сонечка, когда они бок о бок повернули в узкий переулок, — что вам нужна дача номер шесть — бывшего поселка «Чайка», в котором живут ветераны «Мемориала»?

— Дача шесть, — покорно согласилась Лидочка.

— И вам нужна Татьяна Иосифовна Флотская?

— Почему вы так думаете? — частично смирившись с господством случайностей и бессмысленностью здравого смысла, Лидочка все же сопротивлялась слишком обширным знаниям соседки по электричке.

— А очень просто, — глазенки Сонечки за очками сверкали, как в битве, полные щечки алели, а губы бантиком все старались разъехаться в тонкий полукруг — как рисуют дети смеющегося человечка: точка, точка, два крючочка… — Вы же признались, что идете на дачу номер шесть? Правильно?

— Правильно.

— А на этой даче зимой остается лишь одна Татьяна Иосифовна. Она работает над мемуарами. Ей нельзя мешать, ей нужен полный покой и изоляция. А другие дачи вокруг пустуют. Летом за них страшная драка между ветеранами. А зимой живи — не хочу. Вы знаете, эти ветераны лагерей совершенно не отличаются от ветеранов большевизма — такие же склоки и борьба за копейку. Честное слово. Я не выношу всех этих демократов-плутократов и других грабителей народа. Татьяна вам приказала продуктов привезти?

— А вы ее родственница? — осторожно осведомилась Лидочка. Ведь Соня знала даже о продуктах, в которых нуждалась Татьяна Иосифовна.

— Не совсем родственница, — возразила Соня и вытерла варежкой красный носик. — Я — лучшая подруга ее дочери. Это совсем не значит, что она меня за это любит.

— А я когда-то знала ее мать, — сказала Лидочка.

— Бабушку Маргариту? Так я ее еще по школе помню. Я помню, как она Аленку до третьего класса через дорогу водила.

Сумка с продуктами оттягивала руку: там четыре килограмма картошки, капуста, апельсины, отбивные, помидоры — общим весом больше чем полпуда.

Лидочка бросила взгляд на руки Сони — впрочем, этого можно было не делать, ведь они уже минут десять шагают рядом: хозяйственную сумку Соня не несет — только простую дамскую сумочку через плечо.

Лидочке хотелось спросить, почему Соня приехала налегке, но тут ей словно ударили в затылок: она обернулась.

Тот парень стоял у входа в тупик, отделявшийся от переулка, сунув руки в карманы синей, плохо гревшей куртки, кепка еще более съехала на нос. Он стоял и притопывал. Ему было холодно.

Соня тоже обернулась.

— Так я и думала! — громко заявила она. — Мелкий бандит. Сейчас я с ним поговорю.

— Постойте! — крикнула ей в спину Лидочка.

Но Соня уже уверенно направилась к парню, снимая на ходу с плеча сумку, будто это был автомат.

Похоже, что парень тоже решил, что в него сейчас будут стрелять. Он шагнул в сторону — и исчез.

И тут Лидочка догнала Соню.

— Ну что вы делаете! Вы с ума сошли! Чем вы хотели его испугать?

— Гласностью, — ответила Сонечка. — Преступный мир тем и известен, что боится гласного суда.

В переулке возникли быстро шагающие молодые люди — компания, видно, из местных, потому что они громко обсуждали поведение какого-то Степана, но тут же они миновали просвет между заборами, словно сцену, и скрылись за кулисами.

Сцена была пуста.

— У меня газовый баллончик, — сказала Соня. — Я уже вам об этом говорила?

— И все же давайте пойдем к Татьяне Иосифовне, — попросила Лидочка.

Соня похлопала себя по сумке.

— Вот здесь лежит. И знаете — ужасно хочется попробовать, но, как назло, никто на меня не нападает. Я даже жду.

— Едва вы успеете вытащить газовый баллончик, как любой бандит отнимет его у вас прежде, чем вы из него выстрелите. И очень на вас рассердится.

— А вот это мы посмотрим, — сказала Соня, но Лидочке удалось развернуть ее и направить к даче.

За зеленым штакетником густо стояли елки и березы, указывая на то, что участок — не коммерческий, а дача в традиционном понимании этого слова, придуманная еще Чеховым: там пьют чай на веранде, танцуют под граммофон или более современное устройство, флиртуют за сиреневым кустом, стреляются в белой беседке… но никогда не разводят картошку или огурцы. В лучшем случае, крыжовник.

Дач было несколько, от калитки можно насчитать пять. Лишь к двум из них вели тропинки, вытоптанные в глубоком снегу.

— Мы у нее с Аленой два раза были, — призналась наконец Сонечка.

Она просунула руку сквозь доски и нащупывала крючок или засов.

— Алена — это кто? — спросила Лидочка.

— Алена — ее дочка. Вы разве не знаете?

— Я же сказала, что никогда не видела Татьяну Иосифовну.

За ночь поднасыпало снега, и потому открыть калитку было нелегко — пришлось навалиться вдвоем, и на снегу остался очищенный полукруг.

Они прошли к даче гуськом.

Татьяна открыла не сразу, пришлось ждать минуты три. Сонечка, относившаяся к Татьяне Иосифовне скептически, сообщила:

— Думаете, она нас не видела? Она наверняка с утра у окошка стоит. Но надо же гонор показать. К тому же она сейчас вычисляет, почему это черт нас вместе принес? А вдруг мы знакомы?

Наконец за дверью послышались шаги, и оттуда донесся низкий голос:

— Не открывайте сразу, я отойду, чтобы не простудиться.

Щелкнул замок.

— Раз, два, три, четыре, пять, — сказала Соня. — Вышел зайчик погулять…

Так как Соня медлила, Лидочка сама отворила дверь.

Они оказались в прихожей, кое-как освещенной из узкого окна над дверью.

Дверь в комнату приотворилась. Татьяна Иосифовна сопливо спросила в щель:

— Дверь на улицу закрыли?

— Закрыли.

— Как следует? А то она неплотно прикрывается, и из-под нее дует.

— Все в порядке, Татьяна Иосифовна, — сказала Соня. — Мы как следует ее закрыли.

И тут Лидочка почувствовала в голосе своей новой знакомой необычные нотки — опаски, легкого повизгивания, какими встречает мелкая собачонка забредшего на площадку дога.