Когда мертвые оживут - Джон Адамс

Попытка утомила его, но он кивнул с удовлетворением: ему удалось произнести правильный звук.

На середине моста его одолевал ветер, дувший со всех сторон. Он заметил транспортное средство, которое не было повреждено, провел рукой по гладкому нагретому металлу. Какое приятное сочетание прямых и изогнутых линий, стекла и стали, полное изящества и симметрии. Он поставил пластиковые пузырьки на крышу и сложил две пирамиды, по три штуки в каждой. Между ними водрузил металлический браслет и в его центре поместил седьмой пузырек. Как он и рассчитывал, пирамиды были одинаковой высоты и расставлены идеально. Браслет с пузырьком посреди довершали целое. Эти вещи хорошо сочетались друг с другом и с линиями транспортного средства. Если еще остались какие-то люди, они увидят и восхитятся. Или хотя бы просто порадуются.

Оставив творение рук своих, он обернулся к перилам. Позади него раскинулся город — неподвижный, мертвый и безмолвный в гаснущем свете дня. Вода под мостом вздулась и застыла, она казалась неживой, однако он знал, что если сосредоточится, то услышит ее вкрадчивое струение, полное мощи, тайны и обещаний. И с каждым мгновением, пока летел к черной глади и своему сомнительному возрождению, он ощущал их все отчетливее.

Как и рассчитывал Уэйн, проезд оставался свободен. Когда разразилась беда, в числе последних отчаянных попыток спасти город был запрет на несанкционированное использование транспортный средств. Для собственных нужд бойцы национальной гвардии расчистили на новоорлеанском мосту две полосы, но больше ничего сделать не успели.

— Меня всегда удивляло, — сказала Сью, пока они двигались по городу, — что можно проехать через центр Нового Орлеана, свернуть направо над трамвайной линией Сент-Чарльз, дальше на север через Французский квартал, на юг через Гарден-Дистрикт — и нигде не коснуться земли, даже не запачкать шины.

— Угу.

— Паришь на высоте тридцати футов, словно птичка на проводе. — Она вздохнула. — Теперь такого не увидишь.

У въезда на мост Уэйн притормозил. Да, гвардия постаралась, однако вокруг еще полно разного хлама. Девон закашлялся. Непонятно было, чего ему хочется — спать или плакать. Сью устроилась с ним на переднем сиденье, сама готовая расплакаться, а Уэйн как дурак повернулся к ней, и в этот самый момент джип — бабах! — наехал на какую-то дрянь. Послышалось шипение, и Уэйн понял, что они прокололи шину Девон совсем проснулся и теперь уже точно плакал.

Уэйн высунулся, потом вылез и обошел джип. Он напоролся правым передним колесом на ржавый бампер, и тот срезал резину начисто. Воздух уже вышел. Запаска была, но, черт побери, уже совсем стемнело.

— Что там такое? — спросила Сью.

— Колесо, я заменю.

— Что?

— Сиди на месте. — Он услышал, как Сью открывает дверцу. Вот черт. — Иди обратно в машину, я управлюсь за пять минут.

Он уже достал домкрат и запаску. Как же все нелепо.

— Куда ты?

Донеслись ее рыдания. Она шла по мосту и несла Девона, обнимавшего ее за шею.

— Господи, господи! — всхлипывала Сью; ее плечо намокло от соплей мальчишки.

Повсюду лежали тела. Она как могла быстро шагала по полосе и прикидывала. Может быть, удастся найти машину. С ключами, и еще в ней будет сок. Она задыхалась и сама не знала, куда идет; слезы жгли ей лицо.

В лучах фар вились мухи. Сью слышала лишь собственные шаги и тяжелое дыхание. Она крепче прижала к себе Девона.

Она дошла до вершины моста, надеясь рассмотреть на другом берегу Гретну.[50] Но там царил мрак. Она повернулась: Уэйн возился возле машины. Мертвецов видно не было, во всяком случае ходячих. Может, и впрямь лучше вернуться.

Она обернулась и увидела пирамидки из пузырьков с лекарствами. Цефдинир. Циталопрам. Празепам. Трамадол. Амоксициллин, и не одна упаковка. Они были выпачканы в потемневшей крови, но Сью смогла прочесть этикетки и узнала некоторые названия. Пэтти упоминала кое-какие лекарства, которые давала Бренде после нападения, — они должны были помочь, но не помогли. Что же это было?

Девон захныкал.

— Я не люблю темноту, — сказал он в затылок Сью.

— Знаю, зайка.

Сью сгребла пузырьки, затолкала их между собой и Девоном и повернула назад, к джипу.

Кэтрин Маклеод

СЕЗОН ЗОМБИ

Кэтрин Маклеод многократно пыталась посмотреть «Ночь живых мертвецов», но, по ее словам, всякий раз так часто от ужаса закрывала глаза ладошками, что фильма толком и не видела. Зато писать рассказы ей удается гораздо лучше, и они более десяти раз появлялись в канадском журнале научной фантастики «On Spec», а также в «Talebones» и франкоязычном издании «Solaris». Ее работы публиковались в антологиях «Tesseracts 6», «Bits of the Dead» и «Open Space».

Смерть — явление жуткое, но она непременный атрибут жизни, и с ее неизбежностью следует примириться. Когда умирает любимый человек, мы стремимся безраздельно предаться печали, но нас отвлекает от нее множество хлопот: нужно обзванивать знакомых, приводить в порядок дела, организовывать похороны — выбрать гроб, подготовить покойника и устроить поминки. И конечно же, кто-то должен выкопать могилу. Обычно этим занимаются могильщики, и никто не сомневается в важности этой профессии.

Однако, вероятно, мы перенесли на могильщиков часть наших впечатлений о смерти в целом и потому видим их занятие в несколько странном свете. Спросите кого угодно, как он себе представляет могильщика: скорее всего, существом чудаковатым и пугающим. Типичный могильщик в нашем воображении — нескладная страхолюдина с грязными патлами, с запавшими глазами, с потусторонним голосом, любящий слоняться в одиночестве, да еще и по ночам. Что и говорить, приятного мало. Но пришло время расставить все по местам и воздать должное важной и почтенной профессии. Могильщики заслуживают лучшего отношения писателей и сценаристов.

Надеюсь, наш следующий рассказ, в котором могильщик предстает отважным героем и борцом с нежитью, поможет отбросить досадные предубеждения и воздать должное этим достойным людям.

Весь секрет в соли. Люди верят, что городской охотник на зомби обязательно должен носить ее с собой вместе с дробовиком и бензином. Лично я не слишком верю, что соль меня защитит, но если люди верят в нее, тем лучше. Зачем народ разочаровывать?

Конечно, я всегда ношу с собой соль, но не для того, чтобы ее воображаемые защитные свойства помогали людям чувствовать себя в безопасности.

Первый вопль разорвал тишину в семь утра. Я был к этому готов. До Судного дня я зарабатывал рытьем могил, а потом остался без денег, какой толк копать ямы, если мертвые все равно не хотят в них лежать? Теперь пошла молва, будто я здорово управляюсь с покойниками. Честно говоря, не думаю, что это так, уж слишком зомби охочи до живого мяса. Ну, людям виднее.

Некоторые боятся мертвецов до чертиков, несмотря на все уговоры, и раньше я не понимал отчего. Теперь понимаю. Мертвые слишком много знают, и кое-кого это беспокоит.

К примеру, Адам Уэйд трезвонил направо и налево, что его ополоумевшая жена сбежала в Нью-Йорк, но потом она приковыляла домой с проломленным черепом. А дочка местного преподобного, прямо невинная Белоснежка без гномов, умерла якобы от воспаления легких — чтобы впоследствии явиться домой с останками ребенка, застрявшими внутри.

Впрочем, секреты есть у всех. Хорошие они или скверные — как посмотреть.

Про свой я молчок. Язык за зубами. Дорожу, знаете ли, репутацией.

В семь утра мне пришлось заняться покойником на Мэин-стрит. Он, наверное, и не заметил бы Миретту Джонсон, если бы та не разоралась вдруг. Ну еще бы: при жизни тот зомби был Генри Джонсоном, ее мужем. Она и раньше всегда на него кричала, а от старой привычки так просто не избавишься.

Я покойника подстрелил и сэкономил бензин. Просто бросил зажженную спичку — и упс! Сразу видно, кого бальзамировали. Набальзамированные вспыхивают, как смола.

Я наблюдал за костром из кофейни по соседству, где уминал блины с кетчупом. Официантка Джина опять меня пилила, мол, такой ты разэтакий, Билли Мартин, вкусы у тебя, как у свиньи, жрешь что попало с чем попало. Но затем покосилась на мой дробовик, вздохнула и убралась восвояси.

Дело уже к осени, скоро похолодает. Мертвые на холоде еле шевелятся. А зимой от них вообще никакого проку. Надо сейчас мясо вялить, сделать запас побольше, пока охота еще хороша. Джина и понятия не имеет, о чем говорит, когда бранит мой плохой вкус. Очень он даже не плохой. У меня соль, между прочим, с петрушкой и тимьяном.

Эх, жить нынче стало веселей и легче. Больше не приходится выкапывать мертвецов тайком, боясь, что заметят и поймают. Никто не хочет смотреть, как я жарю зомби. Хе-хе, это же могут быть их дражайшие родственнички. Впрочем, я приличия соблюдаю, не наглею. Мой секрет знают только мертвые, а они уж не осудят.