В Дикой земле (СИ) - Крымов Илья Олегович

Эгге скрипуче рассмеялась.

— Спасибо, — сказал маг, свернув трубочкой блин, смазанный малиновым вареньем, — без вашей помощи я сейчас переваривался бы в брюхе чудовища.

— Нет-нет, мальчишка, нет! Ярон не таков. Даже в самом жутком бешенстве он не подарил бы тебе быстрой смерти. Твоя агония длилась бы веками, не сомневайся.

Он нервно проглотил блин.

— А вы, бабушка Эгге, хорошо знакомы с привычками… этого существа.

— Мать должна знать своих детей, — пожала старушка покатыми плечами, — иначе что она за мать такая, верно?

Волшебник долго прихлёбывал чай, заедая восхитительно вкусными блинами и оладьями, вымазанными свежей сметаной и пытаясь при этом осознать услышанное.

— Вы… — начал серый нерешительно, — вы дали жизнь… этому?

— И этому и многим другим. Хм. Знаешь, мальчишка, я могла бы пуститься в воспоминания о делах былых, окунуться в собственную древность, поведать историю… да не буду. Всё, что нужно тебе знать, — в прежние времена я была богиней. Встречал богов на своём пути уже?

Тобиус растерялся.

— Да как-то не приходилось, бабушка.

— Врёшь! — беззлобно погрозила ему пальцем Эгге. — Лучше думай!

— Клянусь… ой. А ведь…

— Эхе-хе-хе, — довольно улыбнулась она.

— Но ведь тогда получается… — догадка прогремела у волшебника в голове громовым раскатом. — Это я одел вас во вдовье?

Эгге не спешила с ответом. Умиротворённая, хоть и печальная немного, она раскачивалась в кресле. Жужжали пчёлы, подпевал им мурчанием Лаухальганда.

— Не бери в голову. Он был стар, безумен и уже давно мёртв. Тьма поглотила и извратила его, так что… спасибо тебе, Тобиус. Я не смогла бы сделать это сама.

Не каждый день вдова благодарила убийцу своего мужа, Тобиусу такое было внове.

— Значит, он тоже был богом, я не ошибся в предположениях.

— Хорн — его имя. Самое первое. Хотя в истории этого мира их ещё в достатке было: Херн Охотник, Дулкас Сильный, Йорненгар, Владыка Охоты. Не путай с Дикой Охотой.

— Эти имена мне знакомы, — уверенно сказал рив, — мифология! Боги-охотники разных народов, неужели это всё был он?!

— По большей части когда-то был, — подтвердила Эгге глубокомысленно. — Я же была богиней диких лесов и всего, что обитало в них. Мы составляли хорошую пару, жили в ладу очень долго, но ты же понимаешь, что никакое счастье не длится вечно?

— Разлад?

— Разлад, — печально согласилась старушка. — А когда сварятся родители, страдают их дети. Что думаешь о моих фа’ун?

Он растерялся.

— Ну, ну, говори открыто, за правду не наказываю…

— Они ужасны и омерзительны во всех отношениях! Даже по меркам кровожадных чудовищ эти твари просто… просто… я знаю больше десяти языков, но даже у меня слов нет! И…

— Так, довольно! Я поняла твою мысль, и она справедлива. Хватит.

Какими ужасными ни были бы дети, а мать всё же остаётся матерью всегда.

— Хватит хулить их, мальчишка. Хули уж меня. В конце концов, родились они все маленькими, белыми, мягкими, пушистыми и очень, очень добрыми созданиями. А в том, во что они превратились, виновата я. Как и в том, как низко пал на закате своих дней их отец. То моя вина. Дело древнее, кровавое, и очень тяготящее мою совесть. Но на том и всё. Это ясно?

— Как полдень посреди пустыни, — не стал перечить Тобиус.

Некое чутьё подсказывало ему, что не стоило подвергать слова гостеприимной хозяйки сомнению. Много кто мог назваться богом, но мало кому ты верил.

— Так и… зачем?

— Хм? Хочешь знать, с какой стати я проявила к тебе интерес и спасла? — совершенно точно истолковала его Эгге.

— Если вы не против… это очень вкусный мёд!

— Ну почему же. Я приглядывала за тобой с тех пор, как ты перешёл речку, духа которой поработил своим жезлом. Тонкая работа, кстати, молодец. Но не это привлекло моё внимание. За тебя попросили, мальчишка. Кое-кто, кого я очень, очень, очень сильно почитаю, кто сделал для меня очень много добра, попросил за тебя.

— И…

— Аб-аб-аб-аб! Нет, не раскрою я его или её имя. Ни к чему. Меня просто попросили приглядеть за тем, чтобы ты не умер, и, должна признать, мальчишка, действительно что-то делать мне пришлось лишь дважды: после твоей первой встречи с хищной плотью и после твоего знакомства с моим сыном. Ты, не могу не признать, невероятно живучий, везучий и сильный человек. Что такое, не удивлён?

— Тем, что это вы спасли меня той зимой? Нет, я догадался ещё во время умывания. Но на добром слове спасибо. — Волшебник допил чай. — В таком случае, быть может, вы расскажете мне про фа’ун?

— Они доживают свой век в забвении Дикой земли, вот и всё, что тебе нужно знать.

— Ладно… это было резко. Тогда, наверное… я не раз наталкивался на следы некой древней и довольно жуткой цивилизации в этих…

— Имя ей было Мерместус и стала она историей задолго до того, как род людской начал хоть что-то из себя представлять в Валемаре, так что знание это тебе ни к чему, поверь…

— Но тогда… — Тобиус чувствовал, что у него в руках оказалось сокровище, источник знаний древний и уникальный, который стремился растаять прежде чем маг сможет хоть часть его присвоить. — Тогда, может быть, вы что-то расскажете мне о Диком Гоне, раз уж сами упомянули? Ну хоть это можно у вас спросить?

Рука Эгге, гладившая Лаухальганду, замерла, отчего его уши встали торчком.

— Он появился в тот день, когда я… убил Хорна. Дикий Гон, Дикая Охота, кавалькада…

— Я знаю, что это, мальчишка. В отличие от тебя. В тот день и час, когда ты убил моего мужа Король, имя коему Хаос, оседлал своего коня Суматоху и повёл свиту по небесным дорогам. Его меч оставил на тебе отметку, знаешь?

— Что?

— Отмечен Хаосом! — голосом внезапно окрепшим и углубившимся повторила Эгге, полыхнув алыми очами, отчего Лаухальганда в ужасе скатился наземь, а следом сполз и мимик.

Тобиус понял, что уже какое-то время сидит ни жив, ни мёртв, парализованный, окаменевший, с тревожным холодом, разлитым по телу. Довольно быстро это чувство прошло, однако вместе с ним ушло и желание как-либо дальше испытывать терпение хозяйки. Похоже было, что и ей самой это странное происшествие причинило неприятные чувства.

— Скажи, Тобиус из Ривена, — вернулась прежняя Эгге, — был ли ты кормлен, поен, мыт, да спать уложен?

— Был, — не задумываясь, ответил тот.

— Стало быть, законы гостеприимства соблюдены. Осталось лишь одарить тебя перед уходом.

— Вы сделали для меня больше, чем я мог мечтать, — быстро заговорил маг, — спасли меня! Дважды! Мне больше ничего…

— Не части, мальчишка, это не вопрос твоего желания, это вопрос гостеприимства. Накормить, напоить, помыть, да спать уложить, а перед уходом — одарить.

— Звучит как то, что ведьмы в сказках делают. Некоторые, по крайней мере.

— Конечно, — сказала Эгге, поднимаясь с кряхтением, — так и есть. Это старые ведьмовские законы, которые я же ведьмам и придумала. Была когда-то их богиней и королевой, оставила след.

Она удалилась в домик, а ошарашенный Тобиус вновь застыл, но уж по своей воле.

— Йеггара?! — спросил он, когда Эгге вернулась. — Богиня ведьм?! Госпожа Перекрёстков? Хозяйка всех тёмных сил?!

— Всех? — хмыкнула она. — Богиня и королева ведьм, многому их научила. Перекрёстки… ну, они для многих волшебников важны, места-то магические. А вот про тёмные силы, это всё слуги твоего бога надумали. Всех к Тьме и пеклу привязывали, кто их «чистому» огню не кланялся. Ведьмы, — тоже люди, и, как уже говорено было, они разные бывают. Тёмные в том числе, но не все же! Вот, кстати, возьми.

Тобиус уставился на статуэтку женщины-козы.

— И… что мне с этим делать?

— Лучше, конечно, носи в сумке. Или в своём дружке, места в нём полно. Это тебе подарок на память. Хороша была, скажи?

Его брови взлетели.

— Это вы?!

— В юности. Один охотник вырезал подношение, чтобы хорошо шла добыча ему и его родне, возложил на алтарь. Мне понравилось.