Земля под ее ногами - Салман Рушди

Он уверен, что может видеть под поверхностным слоем бытия другую правду, — но не способен видеть то, что происходит у него под носом.

У нас с Ормусом есть нечто общее. Мы оба пытаемся убедить себя в реальности существования женщины, которую любили, стараемся сохранить память о ней, сделать эту память более содержательной. Да, мы оба мечтаем о воскресении, о ее невозможном возвращении из мертвых — нашей Вины, такой, какой она была. Эти желания, однако, ничего не значат. После смерти Вину присвоила себе другая сейсмическая сила. Она пожирает ее, пожирает и извергает обратно в виде тысяч и тысяч ужасающих осколков.

Имя этой силы — любовь.

16. Вина Divina[326]

Конечно же, я всегда знал, что ее любили. Общеизвестные факты из жизни Вины-знаменитости не оставляли никаких сомнений в том, что люди в самых дальних уголках Земли, где она никогда не бывала, были покорены красотой ее голоса; что миллионы мужчин мечтали о ее теле и видели его в своих снах; что женщины самого разного возраста восхищались ее искренностью и были благодарны ей за это, так же как и за ее бесстрашие, ее музыкальность; что, когда она участвовала в кампаниях против голода или за облегчение долгового бремени для стран третьего мира, или в защиту окружающей среды и в поддержку вегетарианства, мировые лидеры, предполагавшие, что смогут взять покровительственный тон в общении с нею, похлопать ее по плечу и забыть о выдвигаемых ею требованиях, сначала чувствовали, что она произвела на них впечатление, затем оказывались в ее власти и шли на значительные уступки, не устояв перед ее интеллектом, целеустремленностью и проницательностью; что она была необычайно знаменита, невероятно фотогенична, ошеломляюще сексапильна и с нею было просто очень весело; и что она была первой суперзвездой века самоисповедания, готовой обнажить свои шрамы, выставить на всеобщее обозрение свою личную жизнь, открыто говорить о своих ранах, ошибках, провалах, она нашла прямой путь к мучимым стыдом и сомнениями сердцам во всем мире, и несмотря на всю ее неординарность, ее влияние и успех, ее воспринимали как совершенно обычную женщину, не без недостатков, но достойную, сильную и слабую одновременно, независимую и уязвимую. Она была рок-богиней золотого века, но, как это ни невероятно, при всем при том она была одной из нас.

Зная все это, я все же оказался совершенно не готов к масштабу всемирного отклика на ее смерть. Она была все-таки «всего лишь певицей, не более того», даже не Каллас и не Сазерленд, а просто популярной исполнительницей, принадлежавшей к «низшему культурному слою», чья рок-группа «VTO» распалась почти два года назад. Ее попытка вернуться на сцену не была триумфальной, ее сольный диск продавался, но не слишком хорошо. Налицо были все признаки гаснущей звезды. Учитывая ее славу, было нетрудно предсказать, что смерть ее будет активно освещаться в прессе, на радио и на телевидении, что где-то соберутся группы ее горюющих поклонников, слезы, зачастую крокодиловы, будут литься ручьем, как и подобает в таких случаях; будут слышны и намеренно желчные голоса профессиональных пловцов против течения, стремящихся запятнать ее память и опорочить ее; можно было предположить даже, что всплывут кое-какие скандальные подробности. Но более бурная реакция была бы абсолютно беспрецедентной. Ретроспективы, альбомы-посвящения, благотворительные взносы, резкий скачок продаж старых дисков, пара концертов в память о ней — и все вернулось бы на круги своя: таковы были обычные, полагающиеся в подобных случаях ритуальные действия.

Умершая Вина, однако, приберегла для всех нас сюрприз.

Эта мертвая богиня, обитающая в мире ином пост-Вина, царица Подземного мира, сменившая на троне Персефону, превратилась в нечто ошеломляющее. Живая, на пике популярности, она была всеми любима, она была иконой, вдохновенной артисткой, харизматической скандалисткой, но всё же не более того, не будем преувеличивать. Она умерла, когда содрогнулся мир; и ее смерть потрясла этот мир, и он стремительно вознес ее, как падшего Цезаря, в ранг божества.

После великого землетрясения 1989 года футболист Ахилл Гектор был немедленно отпущен целым и невредимым похитившими его людьми, став таким образом единственным человеком, для которого эта страшная трагедия обернулась удачей. На пресс-конференции он говорит, что чувствует себя заново родившимся, что, так близко соприкоснувшись со смертью, ощущает эту вновь дарованную ему свободу как жизнь после смерти, как самый настоящий рай земной для нас, смертных. Эти неосторожные слова, разумеется, вызывают осуждение церковных иерархов, и он, пристыженный, вынужден отказаться от своих высказываний, полных радостных гипербол.

Тем временем потрясающая воображение жизнь после смерти Вины Апсары раскручивается неудержимой спиралью, с которой ни светские, ни церковные власти ничего не могут поделать, она не поддается никакой цензуре и контролю.

Узнав о ее смерти, люди повсюду выходят на улицы, независимо от местного времени, выталкиваемые из домов силой, названия которой они еще не знают. Не новость о землетрясении побуждает их к действию, они скорбят не о сонмах погибших мексиканцев — они скорбят о ней. Трудно оплакивать смерть людей, которых ты никогда не знал, можно разве что выразить сожаление общепринятыми способами; истинно скорбящие по сотням тысяч жертв землетрясения — среди погибших. Но Вина — не незнакомка. Толпы знают ее, снова и снова на улицах Йокогамы, Дарвина, Монтевидео, Калькутты, Стокгольма, Ньюкасла и Лос-Анджелеса люди говорят о ее смерти как о личной утрате, как о семейном горе. Ее смерть в мгновение ока возродила их чувство великого родства, принадлежности к единой семье человечества.

На линии огня во всех горячих точках, в едких испарениях древней вражды, мужчины и женщины собираются вместе на изрытых воронками дорогах и на простреливаемых снайперами тропах, чтобы обнять друг друга. Ормус Кама всегда мечтал о том, чтобы люди — как и он сам — научились преодолевать барьер кожи, не пересекать линию цвета, а стирать ее. Вина же была настроена скептически, оспаривая его универсалистские представления, но после смерти для нее действительно не было границ — ни расы, ни цвета кожи, ни религии; не было барьеров языка, истории, нации или класса. В некоторых странах генералы и клерикалы, встревоженные феноменом Вины, его глобальностью и чуждым характером, стремятся заглушить его угрозами и запретами. Всё напрасно. Толпы женщин там, где есть сегрегация по признаку пола, срывают свои паранджи, солдаты армий-поработительниц складывают оружие, подвергающиеся расовой дискриминации вырываются из своих гетто и резерваций, проржавевший железный занавес разорван. Вина разрушила все преграды, и это сделало ее опасной. Сияние ее любви, презрев наветы, пролилось на угнетенных. Отвергнув власти, танцуя перед танками, взявшись за руки перед дрогнувшими ружьями, скорбящие, всё более похожие на торжествующих, шествуют под задаваемый ею ритм, и кажется, что они готовы принять ради нее мученическую смерть. Умершая Вина меняет мир. Толпы людей, поющих любовь, пришли в движение.

Согласно теории возникновения Вселенной, материя после Большого Взрыва распределилась в космосе неравномерно. Кое-где она собралась сгустками, из которых и образовались галактики и звезды. Так же и человечество, вырываясь за двери своих жилищ, собирается в толпы. Излюбленными местами сбора людей становятся не самые престижные; это не дворцы, не здания парламентов, не храмы и не большие площади. Сначала люди направляются туда, где звучит музыка, в обычные танцзалы, магазины звукозаписи, клубы. Но эти адреса оказываются не совсем подходящими: там мало места. Тогда толпы начинают тянуться к стадионам, паркам и майданам — местам, где может собраться много народу. Стадион «Шей», парк «Кендлстик», «Солдатское поле», «Сан-Сиро», «Бернабо», «Уэмбли», мюнхенский Олимпийский стадион, великолепный «Маракана» в Рио. Даже старое скоростное шоссе Альтамонт кишит людьми. В Бомбее, где она никогда не давала концертов — если не считать того мгновения на сцене вместе с группой «Пять пенни» больше четверти века назад, — заполнен «Ванхеде». В Токио, Сиднее, Йоханнесбурге, Пекине и Тегеране люди собираются в огромном количестве и просто ждут.

Поначалу враждебно настроенные власти всего мира, хоть и медленно и крайне неохотно, но все же вынуждены пойти на уступки. Объявлены дни траура, предложено провести памятные церемонии. Эта запоздалая реакция сильных мира сего не вызывает никакого интереса у собравшихся людей. От своих правительств они требуют только еды, воды и установки туалетов — и получают требуемое.

На переполненных стадионах, где установлены специальные стереосистемы, люди слушают ее музыку. Этот дар они принимают. Там, где это возможно, на огромных экранах показывают видеозаписи ее концертов. Во многих странах отменены спортивные мероприятия, закрыты театры и кино, пустуют рестораны. Во всем мире, по крайней мере так кажется, это событие объединило людей: на стадионах совершается чудо — люди собрались, чтобы вместе скорбеть о своей утрате. Если ее смерть стала смертью всей радости мира, то эта жизнь после смерти — возрождение и умножение радости.