Стрекоза в янтаре - Диана Гэблдон
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Я стала довольно неуклюжей и потому спускалась по лестнице медленно, при каждом шаге ступеньки, казалось, прогибались под тяжестью моего потучневшего тела. Дверь гостиной была закрыта, но я отчетливо расслышала фразу: «Ты думаешь, она знает?»
Вопрос был задан приглушенным голосом, каким обычно сообщаются тайны, и именно в тот момент, когда я готова была открыть дверь гостиной. Но не успела. И замерла на месте.
Говорила Мари д’Арбанвилль. Чрезмерно общительная даже по французским стандартам, Мари была принята во всех знатных парижских домах благодаря высокому положению, которое занимал в свете ее престарелый муж. Она была в курсе всех парижских событий.
— Знает о чем? — спросила Луиза.
Я безошибочно определила, кому принадлежит этот высокий уверенный голос прирожденной аристократки, нисколько не заботящейся о том, что кто-то сможет ее услышать.
— О, а ты не слышала? — Мари сразу насторожилась, словно кошка, готовящаяся схватить мышь, чтобы поиграть с ней. — Боже мой! Конечно, я сама узнала об этом только час назад.
«И тут же бросилась ко мне, чтобы рассказать что-то, — пронеслось у меня в голове. — Что же это может быть?»
Я решила, что лучше постоять под дверью и послушать.
— Это касается лорда Туараха, — продолжала Мари, и мне не нужно было видеть ее, чтобы представить, как она шепчет, закатывая блестящие от удовольствия зеленые глаза. — Только сегодня утром он вызвал на дуэль англичанина из-за проститутки!
— Что?! — воскликнула Луиза, и я почувствовала, как у меня перехватило дыхание.
Я вцепилась в край маленького столика, стоявшего рядом, чтобы удержаться на ногах. У меня перед глазами закружились черные круги, и казалось, почва уходит из-под ног.
— Это правда! — быстро говорила Мари. — Жак Вёнсан присутствовал при этом. Он все и рассказал моему мужу. Это произошло в публичном доме, который находится возле рыбного базара. Представь себе, пойти в публичный дом в такой час! Мужчины такие непредсказуемые! Жак сидел за стаканчиком вина с мадам Элизой, которой принадлежит это заведение, как вдруг услышал крики наверху и топот ног.
Для большего эффекта Мари сделала небольшую паузу, а я услышала бульканье наливаемой жидкости, затем продолжала:
— Жак бросился к лестнице, так, по крайней мере, он говорит, но, скорее всего, он залез под диван, ведь он такой трус. Крики и топот ног продолжались еще некоторое время, потом раздался странный треск, и с лестницы скатился английский офицер, но в каком виде! — полураздетый, парик сдвинут набок. Он скатился с лестницы и врезался головой прямо в стену. И как ты думаешь, кто появился в образе бога мщения? Наш милый Джейми!
— Не может быть! Я могу поклясться, что… но продолжай! Что было дальше?
Чайная чашка тихо звякнула о блюдце, и снова послышался голос Мари:
— Скатившись с лестницы, незадачливый офицер каким-то чудом мгновенно вскочил на ноги, резко обернулся и посмотрел вверх, на лорда Туараха. Жак говорит, что этот офицер выглядел слишком уверенно для человека, только что спущенного с лестницы, да еще с расстегнутыми штанами. Он улыбнулся, но, конечно, не обычной улыбкой, а очень ехидной и сказал: «Не нужно так негодовать, Фрэзер. Ты мог бы подождать своей очереди. И вообще, я думал, что тебе достаточно того, что у тебя есть дома. Хотя многие мужчины предпочитают платить за удовольствие».
Луиза страшно возмутилась:
— Какой ужас! Каналья! Конечно, это не может служить оправданием для лорда Туараха, но… — Я услышала напряженные нотки в ее голосе, как будто дружеские чувства боролись со страстью к сплетням. Неудивительно, что страсть к сплетням победила. — Милорд Туарах не может пользоваться ласками своей супруги в настоящее время. Она ждет ребенка, и беременность не очень легкая. Поэтому он, конечно, удовлетворяет свои потребности в борделе, ведь он такой здоровый мужчина! Такой горячий на вид! И какой мужчина поступил бы иначе?.. Ну а что было потом?
— Потом? — Тут Мари перевела дух, так как приближалась к кульминации своего рассказа. — Милорд Туарах спрыгнул вниз, схватил англичанина за горло и тряхнул, словно крысу.
— Невероятно!
— О да! Трем слугам мадам Элизы с трудом удалось оттащить лорда. Вначале, как рассказывает Жак, англичанин слегка смутился, но взял себя в руки и сказал лорду: «Ты уже второй раз пытаешься убить меня, Фрэзер». Тогда милорд Туарах выругался на своем ужасном шотландском наречии. Я ни слова не понимаю у него. А ты? Он разбросал людей, державших его, влепил пощечину англичанину и сказал: «Завтра на рассвете ты умрешь!» Повернулся и взбежал вверх по лестнице, а англичанин остался. Жак говорит, что лицо его было абсолютно белым, и неудивительно! Только представь себе!
Я представила.
— Вам плохо, мадам?
Взволнованный голос Магнуса заглушил последнее восклицание Луизы. Я протянула руку, ничего не видя перед собой, и Магнус сразу же ухватился за нее другой рукой, поддерживая меня за локоть.
— Да, мне нехорошо. Пожалуйста, скажите дамам…
Я слабо махнула рукой в сторону гостиной.
— Конечно, мадам. А пока позвольте мне проводить вас в вашу спальню. Сюда, дорогая мадам.
Он вел меня вверх по лестнице, поддерживая под руку и что-то сочувственно бормоча. С его помощью я добралась до кровати, и он удалился, пообещав срочно прислать служанку.
Я не стала ждать прихода служанки, мне удалось справиться с шоком. Я была в состоянии передвигаться самостоятельно, поэтому встала и прошла к столику, где находилась моя коробка с медикаментами. Упасть в обморок я не опасалась, но решила на всякий случай иметь под рукой пузырек с нашатырным спиртом.
Открыв крышку, я молча уставилась в коробку. С минуту недоуменно взирала на аккуратно сложенный белый лист бумаги, зажатый между разноцветными пузырьками. Пальцы мои дрожали, когда я брала бумагу. Мне потребовалось немало усилий, чтобы развернуть ее.
«Прости меня».
Слова были написаны четко, буквы располагались строго посередине. И ниже еще два слова. Эти были написаны торопливо, как будто в отчаянии.
«Я должен».
— Ты должен, — пробормотала я про себя, и мои колени подкосились.
Лежа на полу и глядя на резные панели потолка, я поймала себя на мысли, что размышляю о том, почему женщины восемнадцатого века часто теряли сознание. Раньше я думала, что из-за тесных корсетов, а сейчас поняла — из-за идиотизма своих мужей.
Где-то неподалеку послышались испуганные возгласы, заботливые руки подняли меня, и я поняла, что лежу на мягком, набитом шерстью матрасе, а на
