Геймер. Книги 1-4 - Юлия Игоревна Андреева

Собравшись в самой большой комнате дома, доктор велел пострадавшей полностью раздеться, после чего приступил к своим профессиональным обязанностям.

Потребовав, чтобы Тахикиро пересказала все, чему она лично была свидетельницей, Хиромацу то и дело перебивал ее, задавая вопросы и почесывая гладковыбритый подбородок. Привыкшие к зрелищу нагих тел (в Японии бани общие) юноши почти не реагировали на обнаженные прелести Тахикиро. Скорее их интересовали многочисленные синяки и ссадины, обильно покрывающие ее упругое тело.

Когда Тахикиро закончила свой рассказ и доктор дал ей лекарства, попросив не беспокоить пострадавшую хотя бы пару дней, Хиромацу велел ей пересказать все еще раз, и еще раз, как только она закончила. После чего пришла очередь давать отчет Гёхэю.

Фудзико старалась не мешать беседе, впрочем, она и не собиралась куда-либо уходить: поручив приготовление чая служанке, она старалась не пропустить ни одного слова, так, словно в скором времени ей следовало отвечать урок. Когда все было сказано и пересказано и все выпили уже не по одной чашечке зеленого чая, незаметно подкралось время обеда, и служанки принесли из кухни еду.

Во время обеда деревня вновь огласилась конским топотом, и, опоясавшись двумя мечами, Минору и Гёхэй вышли на крыльцо встречать гостей, в то время как старик Хиромацу остался сидеть посреди комнаты, подобный соляному столбу. Вскоре все разрешилось, и служанки открыли калитку самураям, которых Фудзико отправляла с посланием в замок. Поклонившись хозяевам, самурай, которому была поручена доставка письма, вытащил из рукава послание Фудзико, которое она тотчас опознала по бумаге, и сообщил, что ни господин, ни его самураи в замок не приезжали. Повисла недобрая пауза.

Гонцы были приглашены в дом, где еще раз повторили все сказанное перед Хиромацу.

В подтверждение сказанного был предъявлен начальник замковой стражи, который согласился скакать в деревню, вместе с прибывшими от Фудзико самураями, для того, чтобы подтвердить, что после того, как господин отправился в Иокогаму всей семьей, больше он не показывался в замке.

— Одно из двух, либо Арекусу-сан и моя правнучка Гендзико-сан попали в руки разбойников, которых в округе в изобилии, — крякнув, озвучил всеобщие мысли Хиромацу, — либо они изначально отправились в другое место. В какое?

Все молчали.

— Он мог отправиться к своему сюзерену… — предположил Минору.

— Тогда бы он столкнулся с нами. — Тахикиро позволила служанке нанести мазь на свое отекшее лицо, стараясь при этом не морщиться или как-то по-другому не выдавать, что ей больно. — Я бы встретилась с ним, не когда мы ехали в Эдо, так на обратном пути.

— Нам нужно немедленно вернуться в замок Грюку, — наконец принял решение за всех Хиромацу. — Отец и старшая дочь пропали, Амакаву в плену, сейчас мой долг как старшего сохранить остальную семью, что невозможно сделать, живя в деревне. — Он прокашлялся, оправляя на себе монашескую одежду, состоящую из широких штанов и куртки с завязками, на которой у него по обычаю сияли два меча.

— Мой муж велел нам ждать его возвращения в деревне! — попыталась возразить Фудзико, но Хиромацу тотчас остановил ее гневным взглядом.

— Мы не знаем, где он. Что с ним стряслось. Быть может, очень скоро он попытается связаться с нами, и тогда мы должны будем бросить наши силы ему в помощь.

— Еще остается Амакаву? — попыталась вступиться за племянника Тахикиро. — Отправляйтесь в замок, а я возьму десяток самураев и поскачу туда, где я потеряла Амакаву. Быть может, там мне удастся сориентироваться на месте и отыскать следы разбойников.

— Нет, тетя, будет правильнее, если за Амакаву поедем я с Гёхэем, — подал голос до этого молчавший Минору. — Пусть Хиромацу-сан отправляется в замок, где можно будет организовать оборону или подготовить самураев для освобождения отца, мы же постараемся отыскать разбойников и вызволить брата.

Они спорили до самого вечера, Минору старался доказать Хиромацу, что разделение необходимо, Хиромацу стоял на том, что в трудную минуту все члены семьи должны быть едины, как собранные в кулак пальцы. Минору требовал дать ему десяток самураев, Хиромацу настаивал на том, что долг Минору — выполнять приказ отца и защищать мать и маленькую Марико.

Поздно ночью, когда все спали, Минору и Гёхэй, сунув в дорожные мешки кое-какие припасы, найденные на кухне, вывели из деревни коней, ноги которых были замотаны тряпками.

— Нас проклянут, Минору-сан. — Голос Гёхэя казался печальным, но в нем не слышалось страха или упрека молодому господину.

— Пусть проклянут. Мы не сможем помочь нашей семье, сидя за стенами замка, а сейчас еще есть возможность отыскать Амакаву.

Глава 23

ПЕРЕД ЗАКАТОМ

Старайся сдерживать гордость и своеволие в мирное время, потому что, если ты не сможешь владеть собой в повседневной жизни, у тебя тем более не получится это и на войне. Контроль и еще раз контроль.

Тода Хиромацу, писано в 1610 году в Эдо

Утром Ала разбудил шум за дверью. Спорили трое, низкий тихий мужской голос явно что-то пытался вежливо втолковать дежурным по этажу самураям, его поддерживало слабое подтявкивание второго пришельца, который, как показалось Алу, должен был время от времени выглядывать из-за спины первого, бросая свое веское слово и тут же прячась в тень спутника. Третий спорщик говорил длинными предложениями, смысл которых никак не доходил до Ала, при этом было понятно, что если первые двое — просители, третий явно как раз просимого им и не собирался отдавать. Держи карман шире. Три тени колыхались, отдавая поклоны, приближаясь и отдаляясь от полупрозрачных седзи. Три, но Ал чувствовал кожей, что на самом деле их там никак не меньше десятка, просто стоящие в отдалении от двери люди не принимают участия в разговоре, ожидая приказа. Ал насчитал как минимум четыре источника света, маячивших за спинами незваных гостей. Учитывая, что огонь в них был неяркий, это могли быть фонари с восковой свечой внутри.

«Что за напасть!»

Некоторое время Ал лежал, вслушиваясь в голоса и пытаясь разобрать причину, по которой ему мешают спать, но ничего не смог понять. В пустых коридорах замка жило недурственное эхо, из-за которого слова многократно дробились, превращаясь в причудливую музыкальную какофонию. Наконец он узнал голос своего десятника Хироши и окликнул его. Тут же дверь отъехала в сторону и в образовавшейся щели появилась голова Хироши с аккуратно выбритым лбом и как обычно застенчивым выражением лица.

— Доброе утро, — приветствовал он Ала, не заходя внутрь комнаты, — простите, что побеспокоили, даже неловко как-то, господин спит, а мы тут… — Он оглянулся, словно пытался убедиться,