Бомбы и бумеранги (сборник) - Александр Золотько

Аджай упал на колени.

– Сахиб…

Его лоб привычно коснулся земли. Воистину, подумал Даблдек, падать ниц – любимое занятие индийцев.

– Я слушаю тебя, – сказал он.

Служанка подлила вина ему в бокал.

– Вы – добрый хозяин, сахиб, – сказал Аджай. – Если наказываете, то справедливо. Если злитесь и бьете, значит, есть за что. Люди привыкли к нормам и рабочим часам. У них есть одежда, еда и крыша над головой. Есть время для молитв и воскресенье. В других поместьях живут куда как хуже. Чего им еще желать?

Даблдек провел пальцем между шеей и воротом рубашки. Жарко. Тьма загустела, теряя всякие оттенки.

– И больше ты не хочешь ничего добавить?

– Два дня назад приходил человек из раджбанси, назвался Викрамом Вакшьявани, говорил, что у него есть земли на востоке, говорил, что каждому даст надел и установит низкий налог. Говорил, что работать они будут только на себя, а не на англичан.

– М-да… – Даблдек взмахом руки отпустил служанку. – Дурное прошлое ничему не учит людей. А я еще помню восстание сипаев, принцессу Лакшми… Казалось бы, десять лет, а как вчера…

Он поднялся и заходил по веранде из стороны в сторону.

– На месте индийцев я бы радовался, что могучая Великобритания взяла их под свое крыло. Что сама королева Виктория спасла их от разграбления Ост-Индийской Компанией. Они, по сути, стали частью европейской цивилизации. Да, на правах меньших и зависимых компаньонов, но не все и не всегда дается в жизни сразу. Я, третий сын своего отца, приплыв сюда, не имел за душой и фунта! Ты слышишь, Аджай?

Слуга на мгновение оторвал лицо от земли.

– Да, сахиб.

Свет лампы обрезал его фигуру по плечи. Все, кроме шеи и головы, увенчанной тюрбаном, пряталось во тьме.

– Мы несем вам газовый и керосиновый свет новой жизни, – сказал Даблдек. – Кто вы были, Аджай? Дикари, едва покинувшие джунгли. А что вы имеете сейчас? Километры железных дорог, паровозы, текстильные фабрики, станки и паровые машины. Дирижабли! Ты знаешь, что строятся две водородные станции для того, чтобы их заправлять? Каждый месяц дирижабли будут летать из Дели в Джайпур. Кто это все сделал? Мы, англичане! Справедливо ли, что мы берем за это плату? Справедливо ли, что мы пока не считаем вас равными? Определенно. Как брахман не равен кшатрию, а вайшьи – шудрам. Но если это неравенство варн вечно, то в будущем, я считаю, обученные, принявшие английский порядок индийцы вполне могут стать с нами на одну ступеньку развития. Надо только работать, а не ныть и не сетовать на свою участь. Ты понимаешь, Аджай?

– Да, сахиб.

– Я надеюсь, ты растолкуешь это моим работникам. Свободен.

Стоило Даблдеку отвернуться, Аджай пропал во тьме.

Дивья появилась в господском доме утром. Все в том же, правда, вымытом и заштопанном сари. В волосах – простенькое украшение. Даблдек не знал точно, как оно называется. То ли джумри, то ли тика. То ли вообще шрингар-патти. Но красивое, с камешками.

Аджай привел девочку, когда в особняке раскрыли окна, наполняя комнаты свежестью. Один из слуг закончил подстригать Даблдеку усы, и он, разглядывая себя в подставленном зеркале, длиннолицего, с выпуклым лбом, тяжелой челюстью и светло-голубыми глазами, подумал, что должен производить впечатление. Настоящий белый сахиб. Уверенный, строгий, справедливый.

– Тебе надо переодеться, – сказал он Дивье. – Это английский дом, женская прислуга здесь ходит в платьях и передниках.

Аджай перевел. Дивья, сложив ладони, поклонилась.

– Да, сахиб.

Смотрела она в пол, и Даблдека укололо раздражение.

– Дивья, – сказал он. – Посмотри на меня.

Девочка подняла голову.

– Я могу надеяться, что ты не совершишь никакой глупости? – спросил Даблдек, принимая жилет из рук слуги.

– Да, сахиб.

– Ситха тебе все объяснит.

Даблдек смотрел на девочку в упор, пока на смуглых щечках Дивьи не появился смущенный румянец.

– Аджай, ты займешься с ней английским, – сказал он, поднимаясь.

– Да, сахиб.

– Ситха!

Полная индианка в европейском платье, фартуке и с чалмой на голове, пахнущая всеми специями мира, застыла в дверном проеме.

– Да, сахиб.

– Сегодня завтрак мне подаст Дивья, – сказал Даблдек. – Теперь она будет твоей помощницей.

Ситха смерила девчонку взглядом.

– Как скажете, сахиб.

– И переодень ее.

– Пошли со мной, – Ситха взяла Дивью за руку.

Они, поклонившись, удалились. Даблдек застегнул жилет, поправил манжеты сорочки, вспоминая, как лежали складки сари, подчеркивая тонкую детскую фигурку, на мгновение зажмурился и тряхнул головой.

– Какие-нибудь происшествия, Аджай?

– Нет, сахиб.

Смуглокожий слуга поправил Даблдеку завернувшийся ворот.

– А на севере? Есть какие-то новости?

– Говорят, туда послали два пехотных полка. А еще в Гапхондотти, к западу отсюда, видели паровые машины с пушками.

– Да, похоже, все серьезно.

– И много людей идет из окрестностей Шантипура в Калькутту.

Даблдек в белых легких брюках, в белой сорочке и бежевом жилете пересек прихожую, полную цветочных гирлянд и мебели из сандала, и, хмурясь, вышел на веранду.

Под крышу задувал ветерок, но обманываться не стоило – через полчаса солнце выжмет из него всю прохладу.

– Мне нужна карта, Аджай.

Даблдек присел на скамейку, давая Ситхе возможность застелить стол скатертью.

– Где Дивья? – спросил он индианку.

– Малати подгоняет ей платье.

Морщинистые руки разгладили ткань, одернули, поставили в центр кувшинчик с лимонной водой.

– Хорошо, – кивнул Даблдек. – Я жду ее со своим завтраком.

Он откинулся на резную спинку, наблюдая, как Прабхакар обходит границы поместья, пропадая за рододендронами.

– Вот, сахиб.

Карта развернулась перед Даблдеком. Выпущенная королевским картографическим бюро три года назад, она пестрела давними пометками. Аджай придерживал ее за края, пока палец хозяина плыл по плотной бумаге и находил Калькутту, а затем Бардхаман и Шантипур.

– Ты видишь? – спросил Даблдек.

– Да, сахиб.

– Мы в центре треугольника, – Даблдек постучал ногтем. – Если восставшие двинутся на Калькутту, боюсь, нам придется защищаться.

– Но мы находимся в стороне от дорог.

Даблдек усмехнулся.

– Разве твоим соотечественникам нужны дороги, Аджай?

– Но два бенгальских полка…

– Это всего лишь полторы тысячи человек. И я не думаю, что восставшие, наученные прошлым горьким поражением, будут искать с ними открытого противостояния. Впрочем, об этом мы поговорим после.

Даблдек заметил в дверях Дивью и перебрался за стол.