Звезда Берсеркера (Клуб Любителей Фантастики — « L») - Фред Саберхаген

— Думаю, мне стоило бы отыскать Элли Темисвар и выяснить, чем она занимается сейчас. Поговорить с ней. Возможно, даже привезти ее на Базу, под каким-нибудь предлогом.

— Зачем?

— Ее характер, личность, род занятий в настоящий момент — все это может помочь нам лучше понять сущность личности Мишеля. И то, каким он может стать. Меня поражает, что из персональной справки мы почти ничего не узнали о ней самой.

— Ты знаешь, где она сейчас живет?

— На Земле. По крайней мере, была там год назад. Согласилась принять участие в рутинной переписи. Находилась она в некоем Храме Последнего Спасителя.

— Что-то религиозное, судя по названию. Никогда раньше о нем не слышал.

— Я тоже. Они постоянно возникают и исчезают.

Несколько секунд Тупелов хранил молчание. Он сунул палец в рот, вытащил обратно, потрогал им стоящую на столе катикулу, которая как раз зацвела.

— Не уверен, что стоило бы привозить ее сюда как раз в данный момент. Это только привлечет ненужное внимание.

— Но я хотел бы иметь разрешение сделать это, под личную ответственность. После засады у Бутылочного Горлышка весьма разумно предположить, что враг что-то знает о Мишеле, и что он теперь находится здесь. Тогда сведения вскоре достигнут друзей берсеркеров на Земле. Нашей местной добро-жизни, как они себя называют. Возможно, они тоже знают, что Темисвар — мать Мишеля. Записи в адапт-центре в относительной недоступности, но ведь сам центр на Алпайне…

— Да. Ненадежное место. Хорошо. Анджело, если ты считаешь, что должен…

Мишель чувствовал, что все вокруг него работают на пределе скорости.

Он пробыл на Лунной базе всего одни стандартные сутки. Он лишь второй раз был облачен в Ланселот. И вот сейчас Ланселот был его единственной защитой, и они поднимались грузовой платформой лифта на ночную, скованную стоградусным морозом безвоздушную поверхность Луны. С ним была сотня взрослых людей. Военные, ученые, техники… все в скафандрах… почти все. Франк, как он сам говорил, свой скафандр всегда носил с собой.

Короткий состав контейнеров тела Франка стоял на своих колесах рядом с Мишелем, справа от него. Слева стоял Эдмон Иенари, руководитель группы ученых, маленькие, цепкие глаза которого пристально изучали Мишеля из-под прозрачной лицевой пластины шлема.

— Все в порядке, Мишель? — спросил доктор Иенари.

— В порядке.

— Я уверен, что ты справишься.

Давление воздуха постепенно падало. Мишелю сказали, что Ланселот обеспечит его кислородом в полной степени, и он не сомневался, что это так. Он чувствовал себя превосходно — по мере падения давления, свернувшаяся вокруг него дымчатая «материя» Ланселота начала потрескивать, словно шелестели бумажные хрусткие крылья. Сплетение полей было почти невидимым и почти неощутимым, и у Мишеля не было чувства, что он заключен в какую-то оболочку или замкнут в ограниченном пространстве. Медик, стоявший в группе людей неподалеку — они все смотрели на Мишеля с деланным спокойствием, — сказал:

— Ты все еще дышишь. — Это был наполовину вопрос, наполовину комментарий.

— Да, — сказал Мишель, и тут же осознал, что он действительно продолжает делать дыхательные движения. В легкие все еще попадал какой-то воздух. Очевидно, наружное давление оставалось достаточно ощутимым, чтобы воздействовать на рефлекторные окончания легких и заставлять их работать. Еще до начала испытания ему объяснили вкратце — и объяснение он не совсем понял, — каким образом будет Ланселот снабжать его организм кислородом через тысячи безболезненно пронзивших его кожу и ткани силовых капилляров. Через эти же канальцы будут выводиться из тела продукты распада. Ланселот позаботится о том, чтобы эти продукты прошли цикл очистки и скова были возвращены в организм. И вот теперь Мишель обнаружил, что может без труда перестать дышать — и дыхательный рефлекс оказался очень легким для подавления.

Секунду спустя он уже позабыл о своем теле. Над головами поднимавшихся на платформе начали распахиваться гигантские створки, за которыми сверкало звездное небо.

На Алпайне лишь изредка можно было видеть в ночном небе случайную звезду. Бывали дни, когда в туманности открывалось «окно» и сквозь него можно было любоваться кусочком звездного неба, — лоскутком галактического великолепия в ноготь величиной. В такие ночи люди выходили по вечерам из домов.

Спокойный промежуток пути Мишеля с Алпайна на Лунную Базу позволил ему впервые по-настоящему увидеть то, что все еще называлось Млечным Путем. Но смотреть на звезды через иллюминатор или объективы экрана — это было совсем не то. Когда платформа легко остановилась на одном уровне с лунной поверхностью — Солнце и Земля были за горизонтом — все небо оказалось заполнено звездами.

Испуга это зрелище не вызывало по одной причине — звездный небосвод был таким далеким!

Чуть прищурясь, Мишель поднял правую руку. Он не забыл наполнить легкие воздухом — так его слова будут слышны четче для тех, кто общается с ним через радиопередатчик Ланселота.

— Что это?

— Ты имеешь в виду эти три звезды, расположенные в ряд? — с сомнением в голосе спросил Иенари. — Это пояс Ориона. Или Охотника, как иногда его называют. Ты читал о наших созвездиях?

— Нет, я не об этих трех звездах. Мишель указал в небо пальцем, за которым протянулась парабола голубоватой дымки. — Еще дальше.

Непонятный небесный объект был ослепительно ярок и переливался такими цветами, что Мишель даже не мог подобрать им названия — он их просто не видел никогда раньше.

— Таурус? Альдебаран? Телец?

Мишель внезапно понял, что все остальные, смотревшие на небо невооруженным глазом, не видели того, что видел он. Излучение полностью шло на слишком коротких для человеческого глаза волнах, и лишь конверторы Ланселота позволяли Мишелю любоваться сиянием. Пока шли приготовления к первому полевому испытанию костюма, Мишель время от времени бросал взгляд вверх, на неизвестный астрономический феномен. Постепенно он научился уменьшать блеск, достигающий его глаз, как бы накладывать светофильтр. Одновременно выяснилось, что зрение Ланселота может работать как мощный телескоп. Рваное облако каких-то газов, гигантский взрыв, замороженный собственным исполинским масштабом до внешней неподвижности. Как далеко до него? Несколько сот световых лет, приблизительно.

Платформа лифта находилась в центре плато из застывшего оплавленного базальта в несколько гектаров. Посреди каменного лунного моря это плато казалось плоским как автомобильная стоянка. За границами ровного пространства на семь—восемь километров во все стороны уходили волны и цепочки мелких кратеров, постепенно переходящие в стенки огромного кратера, в чаше которого все они сейчас находились. Кратер этот имел метеоритное происхождение, и названия его Мишелю не сообщили. Над платформой на четырех мачтах была растянута прямоугольная сеть в несколько сот квадратных метров. Мишель обратил внимание, что ячеи металлической сети были достаточно малы, чтобы тело его собственных размеров не могло сквозь них пройти. Вся конструкция, подумал он, могла раньше принадлежать какой-нибудь спортивной площадке, где при игре пользовались отскакивающим большим мячом.