«Черные кабинеты» История российской перлюстрации. XVIII – начало XX века - Владлен Измозик

К счастью для отставного офицера-инвалида, в столицу приехала его сестра. Она подала прошение о взятии Николая Максимовича на свое попечение. 6 июля Елизавета Жуковская дала подписку с обязательством иметь за братом «неослабный надзор и не дозволять ему писать никаких писем к правительственным лицам»1430. 25 июля его величество начертал резолюцию: «Можно». И отставного капитана Жуковского повезли в имение села Рязаново Зубцовского уезда Тверской губернии1431. На этом забота императора о поведении нашего первого капитана закончилась1432.

Капитан второй. Через десять лет в поле зрения государя на несколько лет попал новый капитан. Все началось опять же с перлюстрации1433. 27 августа 1872 года было вскрыто письмо из Одессы, адресованное в Петербург, улица Сергиевская, дом 32, Аполлону Григорьевичу Шебанову. Автор, некий Иванов, в частности, писал:

Речь нашего квази-либерального Grand Duc Константина мне не понравилась ни по форме, ни по содержанию. И зачем это Он упоминал о своем председательстве в Государственном Совете? <…> точно хотел сказать: «вы, мол, не думайте, что Я играю в солдатики, подобно Моим Братьям Александру и Николаю; я в России всем заправляю, – и в Государственном Совете Я первый, и флотом орудую». Забавно читать, как он поучал членов конгресса, что статистика «и наука, и искусство, и метода» – и в конце концов сознался, что не имеет об этом никакого понятия. Все это ужасно пошло, и пошлее всего дерзость Его привести цитату: «познай самого себя»1434. О, если бы Он и Братья Его способны были познать Самих Себя, какими подлецами Они показались бы Сами Себе в Собственных глазах! А теперь ведь Они никак не допускают, что они‐то и есть «источник зла, останавливающий человеческий прогресс» в России, благо Европа высвободилась уже, наконец, из‐под русского влияния блаженныя памяти Николая I. Таким ли тупым, безжизненным и нищенски-бедным Государством была бы Россия, если бы кровь ея не высасывали пиявки Августейшего болота? Где это видано, чтобы в Европе был возможен такой возмутительный пошлый случай, как тот, что случился в Одессе: один из Судебных Следователей оказался пьяницей, скандалистом и, в конце концов, разбойником (факт), и что же? Вместо того, чтобы предать суду, его отозвали с должности и причислили к Министерству Юстиции. А наша Одесская полиция! Это шайка воров и грабителей, поощряемая Треповым, жандармами и Министром Внутренних Дел!

Неужели наше общество так слабо в своих гражданских понятиях, что не могло бы дать отпор этим мерзавцам? Нет, и тысячу раз нет: как ни робки проявления общественной и частной самозащиты, но эти проблески дают право думать, что наше неразвитое общество сумело бы оградить себя от посягательств на личность и достояние, и только эта страшная, сковывающая всех, цепь деспотизма, вооруженная с ног до головы, гнетет все доброе и истребляет в зародыше всякую попытку на самозащиту. Россия отдана на разграбление громадной шайке мошенников, облеченных властью. Солидарность всех чинов этой разбойничьей банды покоится на соблюдении династических интересов. Уничтожьте эти интересы, сотрите их с лица Государства, и шайка очутится в беспомощном положении; она лишится принципа, дающего ей тон и значение. Нынче эта шайка представляет из себя государственное учреждение, поддерживающее порядок, тогда, – окажется, что порядок может существовать и при иных условиях и что свободное развитие внутреннего порядка наилучше обеспечивает общество от всяких мошенников.

Естественно, что такой текст, немедленно доложенный императору, породил краткую резолюцию: «Кто эти личности?»1435 На следующий день была готова справка на штабс-капитана Аполлона Григорьевича Шебанова. Офицер Главного штаба, он недавно, не более четырех месяцев назад, женился на Каролине Федоровой. «Прежде жил очень бедно, теперь же имеет порядочную обстановку. Отзывы о нем хорошие»1436. Относительно Иванова соответствующий запрос пошел в Одессу.

Начальник Жандармского управления Одессы подполковник Кноп 21 сентября 1872 года докладывал управляющему III Отделением графу П.А. Шувалову, что автор письма, тридцатипятилетний (в действительности ему оставался месяц до тридцати двух лет) Николай Артемьевич Иванов, служит капитаном пограничной стражи Одесской бригады и исполняет должность бригадного адъютанта. «Живет скромно, в небольшой квартире на отдаленной улице». Одновременно «пописывает» критические фельетоны в газете «Новороссийский Телеграф» под псевдонимом «Н.И.»1437. Вообще начальник Одесского ГЖУ всячески старался доказать ничтожность фигуры дерзкого капитана. Может быть, в некоторой степени это было вызвано стремлением объяснить, почему Иванов не попал в поле зрения политического надзора ранее. Жандармский подполковник указывал, что фельетоны его «не имеют особого значения», что личность эта «совершенно незаметна в обществе, где он бывает довольно мало». То, что он называет одесскую полицию «собранием воров и мошенников, не может быть понято как выражение недовольства против Правительства», ибо «сама полиция дает повод подобным образом отзываться о ней… всем живущим в Одессе», о чем было доложено дважды в июле того же года. Наконец, доказывалась бесперспективность судебного преследования капитана, ибо «весьма трудно проследить и удостовериться в справедливости падающего на Иванова обвинения, так как неизвестно ни времени, ни места, ни лица, где и при ком Иванов позволил себе предполагаемые резкие выражения»1438.

В результате для государя была подготовлена справка, которую он «изволил читать» 28 октября. В ней почти дословно повторялся текст Одесского ГЖУ, а также сообщалось, что за Ивановым установлен «строгий негласный надзор». За А.Г. Шебановым также было учреждено наблюдение1439.

Но уже 19 ноября было перлюстрировано новое возмутительное письмо Иванова все тому же Шебанову. Вот текст перлюстрации:

Скажи, ради Бога, что это «Голос» так беснуется и свирепствует против Жидов? Тут что‐то не спроста! Уж не предвидится ли какая‐нибудь концессия, которую Православные хотят выудить?

Мы, Русские, настоящее тесто, нас месят и мнут, как угодно, и мы только кряхтим и почесываемся. Власть и для нас и для евреев одна и та же, деспотизм одинаково давит как Еврея, так и Русского. Но посмотрите: Русский несет все тягости, платит подати, пропивается, обкрадывается чиновничеством; Еврей же свернулся в клубок, замкнулся в кагальную общину, устроился с своим самоуправлением и легально оппонирует. Наше земство и городское общественное управление и во сто лет не завоюют себе такого самостоятельного положения, какое приобрели кагалы. А все‐таки кагалы – зло. Их следует искоренить, следует разрушить замкнутость еврейской общины; но для этого надобно дать сперва действительную самостоятельность русской общине. Пусть нам дадут свободу, пусть церковь не вмешивается в гражданский быт общества и пусть самоуправление получит возможность вести дело без вмешательства со стороны администрации; пусть, наконец, дадут нам свободу мнения и слова, и тогда мы посмотрим, на чьей стороне будут Евреи. Но ничего этого мы не получим, и в этом, конечно, Евреи не виноваты1440.

23 ноября Александр II начертал: «Личность эта кажется нам уже известна» – и повелел сообщить министру финансов об удалении Иванова из Одессы и неназначении его на службу в пограничной местности1441.

Наконец, государь – возможно, чтобы понять, как сформировалось мышление Иванова, – пожелал узнать о прохождении им службы. Оказалось, что Н.А. Иванов, дворянин Полтавской губернии, православный, родился 29 октября 1840 года в семье жандармского подполковника. Окончил Полтавский кадетский корпус. В службу вступил в 1858 году, прапорщиком в 1‐ю батарею 4‐й сводной резервной артиллерийской бригады. В апреле 1861 года за успешную практическую стрельбу и обучение нижних чинов получил в награду 160 руб. В августе 1862 года произведен в подпоручики. В мае 1863‐го – переведен в Кронштадтскую крепостную артиллерию. В сентябре 1864‐го произведен в поручики. В октябре 1865‐го переведен в пограничную стражу в звании штабс-капитана и назначен отрядным офицером Одесской пограничной стражи. В апреле 1867 года награжден орденом Св. Станислава 3‐й степени и произведен в капитаны1442. К сожалению, данный послужной список не дает нам, как не дал и императору, ответа на вопрос, где Иванов набрался «вредных мыслей», но в определенной мере объясняет, почему на рубеже 1870–1880‐х годов военная организация «Народной воли» насчитывала около 200 офицеров, от прапорщика до подполковника.

Между тем фигурой капитана Иванова занималось все большее число высших сановников империи. Уже 28 ноября министр финансов М.Х. Рейтерн подписал сообщение в III Отделение, что поскольку для офицеров Пограничной стражи нет службы, кроме границы, то распоряжением от 25 ноября Иванов зачислен по Пограничной страже на один год. Это означало, что капитан не будет нести никаких служебных обязанностей и, соответственно, не будет получать никакого содержания. Если же в течение года он не сменит место службы, то будет уволен в отставку. Вместе с тем министр отметил, что удаление капитана из Одессы и запрещение ему жить в пограничных местах от Министерства финансов не зависит1443.