Настоящая фантастика – 2011 - Громов Александр Николаевич

Патроны кончились как раз в тот момент, когда немецкие танки и пехота, несмотря на тяжелые потери, все-таки ворвались на территорию обороняемой воинской части и там, внизу, завязался рукопашный бой. У меня оставалось еще три бронебойных, и все их я выпустил по танкам. Безрезультатно.

И что теперь делать?

Бросить винтарь, спуститься с западной стороны холма или даже, чтобы уж наверняка не заметили, с обрывистой южной и уходить берегом моря? Но там, внизу, в полуподвале казармы, – Ксюша, медсестра, раненый сержант и другие раненые, которых наверняка стало гораздо больше. И Ксюшин папа Иван Сергеевич, я еще десять минут назад видел его в прицел винтовки, он сменил убитого пулеметчика и вел огонь по наступающим немцам. И старший лейтенант Артемьев, и морячок с «Бесстрашного», и старшина Кивенко, и все остальные – живые и мертвые. Наши.

Я подхватил винтовку, выскочил из ячейки и побежал вниз по склону. Мне были нужны патроны. Или хотя бы винтовка с примкнутым штыком.

Мобильник в кармане запел дурным голосом, когда до подножия холма оставалось шагов двадцать – двадцать пять. От неожиданности я оступился, чуть не загремел по склону, но в последний момент сумел удержать равновесие и затормозить. Телефон подал голос снова. Громко и настойчиво. Черт, давно хотел сменить рингтон, уж больно наглый, да все руки не доходили.

Я выхватил устройство связи двадцать первого века из кармана и уставился на дисплей. Галина. Моя, как бы это сказать помягче, полулюбовь. Красивая мордашка, сексуальная фигура и явный недовес мозга в голове. Только вечное мое нежелание обидеть человека до сих пор мешает нам окончательно разбежаться. Это если не считать хорошего секса.

Телефон не умолкал. Было что-то абсолютно нереальное в этих электронных звуках, накладывающихся на звуки близкого боя.

Я нажал соединение.

– Слушаю!

– Димочка, привет, это я!

Звонкий радостный голос из будущего. Ничего не понимаю.

– Ты почему не звонишь? Как ты там? Я скучаю! И что это за шум? Петарды, что ли, запускаете? Фейерверк? Так день же вроде на дворе!

Видела бы ты эти петарды…

– Галь, все хорошо, извини, мне сейчас не совсем удобно с тобой говорить. Давай я тебе перезвоню через полчасика.

– А не обманешь? Слушай, хочешь, я к тебе приеду? У меня как раз свободная неделя будет. Начальник, представляешь, вдруг подобрел ни с того ни с сего и согласился…

Я стоял как столб. Очень плохо соображающий столб. Возле уха – мобильник, в правой руке – снайперская трехлинейная винтовка системы Мосина, в голове – полный бардак, столпотворение и салат оливье из мыслей и эмоций.

Черт, надо бы укрыться, что ли. Хотя на фига? Если все это ненастоящее, то… Погоди. Как это – ненастоящее? Ты же все видел, слышал и ощущал. Снимков понаделал. И сейчас все видишь, слышишь и ощущаешь. Там, в сотне метров, на территорию части прорвались немцы, идет бой, а ты стоишь тут, как последний трус и…

И тут в меня попали.

Я выронил винтовку с мобильником и с размаха сел на землю. Не удержался, повалился набок. Ох, как же больно… Провел рукой по груди, поднес ладонь к глазам. Кровь. Надо же. Вот тебе и ненастоящее… День стремительно мерк, превращаясь в черную и глухую – ни проблеска, ни звука – непобедимую и бесконечную ночь.

Кто-то лил мне на лицо холодную воду. Эй, да хватит уже! Я закрылся рукой и открыл глаза. Надо мной склонились двое – Ксюша и ее папа Иван Сергеевич.

– Живой, – удовлетворенно констатировал папа. – А ты боялась.

Я сел и первым делом ощупал и осмотрел грудь. Все цело, ничего болит. Только майка мокрая. Надо понимать, от воды, которую на меня только что лили.

– Где мы?

Но я уже и сам видел где. Тот же берег, где вчера заночевали у костра. А вот и сам костер, уже погасший. Достал мобильник, глянул на часы. Значит, все-таки сон? Или что-то было подмешано в вино, которое я пил, или еду, которую я ел. Но вино-то в магазине покупалось, а вот еду Иван Сергеевич принес из дома. Так. Хорошо здесь шутят над приезжими, нечего сказать. Ясно теперь, почему их так мало в самый разгар сезона. Но какой смысл? А по фигу, какой. Вот не нравятся им отдыхающие, и все. Меньше народа – больше кислорода.

Я вскочил на ноги.

– Ладно, – говорю. – Спасибо, что называется, за компанию. Больше мы вряд ли увидимся, так что прощайте.

– Подожди, Митя, – сказала Ксюша. – Мы догадываемся, о чем ты думаешь, но все было по-честному, без обмана. Ты и правда видел то, что видел, и делал то, что делал. Хочешь, подробно расскажу? Как раненого сержанта тащили. Как лейтенант Артемьев умер у меня на руках?

– Как старшина Кивенко дал тебе снайперскую винтовку и отправил на гору, – добавил Иван Сергеевич. – Ты отлично стрелял, я видел. Без тебя мы бы не отбили вторую атаку. Мы ее никогда не отбиваем.

– То есть? – не удержался я от вопроса.

– Я переживал новолуние одиннадцать раз, – сказал Иван Сергеевич. – Ксюша – четыре. Это было двенадцатое для меня и пятое для нее.

– И впервые все закончилось по-другому, – сказала Ксюша. – Мы отбили вторую атаку. С очень большими потерями, дошло до рукопашной, но отбили.

– А потом с моря подошел наш крейсер, – продолжил Иван Сергеевич. – Выслал шлюпки, и под прикрытием огня из корабельных пушек всех эвакуировали. Кроме мертвых. Мертвых оставили здесь.

– И вас?

– Что – нас?

– Вас, говорю, тоже оставили здесь?

– Мы сами остались, – сказала Ксюша. – Новолуние же не вечно продолжается. Наше время вернулось, как только шлюпки отошли от берега. Само. Так всегда бывает. Только раньше все заканчивалось плохо, наши погибали, и немцы добивали раненых, а теперь – хорошо.

– Что значит все? И вы?

– И мы, – просто ответила Ксюша. – Я как-нибудь потом тебе расскажу, ладно? Сейчас не хочется.

– А телефон? – спросил я.

– Что – телефон?

– Откуда у меня в кармане телефон взялся? Я же его выронил – там, на склоне, когда в меня, когда меня…

– Когда тебя убили, – подсказал Иван Сергеевич. – Мы с Ксюшей тебя сюда перенесли. И телефон твой подобрали и в карман тебе положили.

– Принесли его домой, оказался он живой, – пробормотал я. – Ну-ка, проверим… Хотите посмотреть?

Они хотели.

Все снимки оказались на месте. И я сам – в каске и со снайперкой за плечом, и панорама воинской части, и пикирующие «юнкерсы», и десяток немецких Pz-III, идущих на наши позиции при поддержке пехоты со стороны дороги. А больше я и не снимал – не до этого стало.

– Странно, как мы сами не догадались сделать это раньше, – почесал в затылке Иван Сергеевич. – Ну я-то, старый пень, ладно. А вот ты, дочь, как дитя двадцать первого века, могла бы и сообразить.

Ксюша только вздохнула и пожала плечами.

Я сижу на балконе своего номера. Передо мной на журнальном столике початая бутылка вина, сигареты и мобильный телефон. Мне есть о чем подумать, и я думаю. О Ксюше, местном июньском новолунии, войне и мире, прошлом и будущем. Иван Сергеевич пригласил заходить в любое время, и я обязательно зайду. Как только немного разберусь в себе и в том, что нам пришлось пережить. Отвечу хотя бы на часть вопросов. Например, почему данным явлением до сих пор не заинтересовались ученые. Отдыхающих-то здесь в это время мало, понятно теперь отчего. Страх неосознанный испытывают. И тревогу. А некоторые, может быть, что-то и видят. Но кто станет рассказывать? Засмеют ведь. Или, того хуже, сочтут психом на всю голову. Что же до ученых, то какие у нас теперь ученые… Одни за границей трудятся, другие с лженаукой борются. Изо всех сил. А тут как раз тебе самое что ни на есть лженаучное явление и расцветает раз в году… Вот и получается, что самый главный вопрос, как и всегда, все тот же. Что делать дальше? За неимением ответа делаю глоток вина, закуриваю, и неожиданно приходит понимание. А ничего специально не делать. Пока. Я приехал сюда работать. Значит, нужно закончить работу. Времени у меня навалом. И, конечно же, получше познакомиться с Ксенией. Кажется, эта славная девушка зацепила меня не на шутку. Но сначала позвонить Гале и наконец определиться с нашими отношениями раз и навсегда. Надеюсь, теперь мне хватит решимости. Это не намного страшнее, чем убивать врагов. Человек я свободный, до следующего новолуния еще целый год, и никто не мешает мне вот прямо сейчас помечтать, что я его дождусь. Вместе с Ксюшей. А там – посмотрим.