Любовь дикая и прекрасная - Бертрис Смолл

А затем, обладая способностью в любом положении выискивать что-либо смешное, она улыбнулась и добавила:

— О да, наверное, спокойная жизнь навела бы на меня ужасную тоску!

Часть VII. ВИЗИРЬ

49

Даже силы небесные, казалось, вошли в сговор, чтобы поскорее доставить Катриону к месту назначения. Корабль пронесся по Тирренскому морю, скользнул в Мессинский пролив и двинулся по направлению к Криту, где пираты взяли на борт воды и припасов. А когда графиня осознала, что следовала по стопам своей прабабки, ее внешнее спокойствие сменилось легкой дрожью.

Та волшебная сказка, какой была жизнь Джанет Лесли, впервые предстала ее правнучке наяву. Кат задумалась, испытывала ли страх тринадцатилетняя Джанет. "По крайней мере меня не выставят голой «на невольничьем рынке», — подумала она с облегчением. "Если ты понравишься великому визирю, то тогда нет, — зашептал у нее в голове нудненький голосок. — А что, если не понравишься? Куда тебе тягаться с молоденькими девушками?

Когда уже за тридцать!"

— Почему ты так нахмурилась, девочка? — спросил Хайр-ад-Дин, который взял привычку играть с ней по вечерам в шахматы. — Готова ли ты наконец признать, что я двигаю фигуры лучше, чем какая-то женщина?

Оторвавшись от своих кошмарных мыслей. Кат рассмеялась:

— Нет, ты, старый лосось! Не готова!

А затем ее прелестное лицо снова помрачнело.

— Поведай мне свою печаль, — сказал капитан, — поделись ею со мной, и, может, я смогу тебя утешить.

— Я боюсь, Хайр-ад-Дин. Я ведь не из тех едва созревших девственниц, каких подают великому визирю.

Я взрослая женщина, рожала детей, дважды была замужем. Что во мне может найти Чикалазаде-паша? Он посмеется над подарком сестры и продаст меня какому-нибудь рабовладельцу.

Толстяк отвечал ей сочувственным взглядом.

— Девочка, — терпеливо проговорил он, — ты давно не смотрелась в зеркало? Нет на свете мужчины, который, представься ему выбор между тобой и какой-то зачуханной девственницей, предпочел бы ее. Не предпочтет и мой господин Чикалазаде-паша. Гарем его весьма знаменит. Но визирь предпочитает невинности красоту, обаяние и острый ум. Пусть султан развлекается со своими нескончаемыми девственницами. И вот еще что, моя красавица. Если мой господин пожелает тебя продать, то я выкуплю тебя сам! — И опять вся каюта, казалось, затряслась от его хохота. — Хотя у меня надежды на это так же мало, как и стать Папой Римским! — прохрипел турок, весело похохатывая.

А корабль меж тем продолжал свой путь по Эгейскому морю, минуя один за другим маленькие греческие островки. Когда позади остались Дарданеллы и открылся простор Мраморного моря, графиня почувствовала щемящую тоску. Родной мир остался позади.

Турецкое одеяние уже сидело на ней привычно и удобно, и она не могла не думать о предстоящей встрече с великим визирем. Что это за человек? Возможно, когда она объяснит ему свое положение, то Чикалазаде-паша согласится на выкуп и позволит им с Сюзан вернуться домой. Судя по рассказам, он совсем не походил на человека, столь отчаянно нуждающегося в женщине, что будет удерживать ее против воли. В этой мысли Кат находила успокоение. Турецкий вельможа представлялся ей почти цивилизованным.

Они прибыли в Стамбул уже вечером; заходящее солнце озаряло своим светом бухту Золотой Рог, как бы показывая, почему этот залив получил такое название. Хайр-ад-Дин немедленно послал вестника во дворец великого визиря. Через час на корабль доставили паланкин, и с ним пришел отряд вооруженных стражников.

— Вряд ли я увижу тебя когда-нибудь снова, девочка, — сказал капитан. — Да ведет тебя Аллах, хоть ты и лучше меня играешь в шахматы.

На глазах у Кат выступили слезы. Повинуясь внезапному порыву, она поцеловала толстяка в щеку. А тот потрепал ее по плечу и повел на палубу, где передал вместе с Сюзан евнуху-негру.

— Полагаю, капитан, — раздраженно проскрипел евнух, — что они не понимают турецкого. На каком из варварских западных наречий мне следует к ним обращаться?

Кат в ярости топнула ногой и накинулась на негра, безупречно выговаривая турецкие слова:

— Гадина! Как ты осмеливаешься говорить таким тоном? В моей стране я знатная дама. И не потерплю неуважения от таких, как ты!

Евнух чуть в обморок не упал, а Хайр-ад-Дин закусил губу, чтобы не рассмеяться.

— Благородная дама говорит правду, Осман. Хоть ее и привезли против воли, она — особый подарок от сестры Чикалазаде. С ней и с ее служанкой надо обращаться помягче.

Негр с опаской посмотрел на Кат. Здесь не миновать хлопот. Он никогда не ошибался в женщинах, и эта задаст хлопот.

— Откуда же, благородная дама, вы говорите на нашем языке? А ваша служанка тоже?

— В детстве я выучила много языков, — ответила графиня, — и ваш был одним из них. А служанка еще только учит, но у нее хороший слух.

Осман кивнул.

— Всегда легче, когда тебя понимают, — заметил евнух Хайр-ад-Дину, словно Кат рядом не было. — Очень хорошо, благородная дама, — сказал он, снова повернувшись к ней, — а теперь вам и вашей служанке следует пройти со мной в паланкин. — Неф окинул их взглядом. — Лица из-под покрывала не видны? Да, хорошо.

И, прежде чем Кат успела слово сказать, ее вместе с Сюзан увели с корабля. Она едва успела обернуться и на прощание помахать рукой капитану. Окна в паланкине были плотно занавешены. Слегка встряхнуло: рабы подняли носилки и двинулись трусцой. Пленницы недоуменно переглянулись. Куда их везли? До чего же хотелось выглянуть наружу, но едва они попытались открыть щелку, как Осман возмущенно завизжал.

Ровным ходом паланкин продвигался сквозь шум, соленый ветер и запах моря. Это была еще набережная.

Потом ее сменили шум, тепло и людские запахи города, и, наконец, носильщики вступили в прохладные и тихие кварталы, окружавшие султанский дворец Ени-Сарай. Неподалеку от него, на берегу Босфора, располагался меньший по размерам дворец великого визиря. Во внутреннем дворе паланкин прекратил движение и опустился на землю. Занавеси открылись.

— Пожалуйста, выходите, благородная дама, — пригласил Осман, и шотландки не заставили себя ждать. — Вашу горничную отведут к вам в покои, благородная дама.

Вы же отправитесь со мной к Великому евнуху Хаммиду.

И Сюзан увела рабыня-негритянка. Кат последовала за Османом. Они долго шли по какому-то лабиринту коридоров, пока наконец не вошли в огромную резную дверь и очутились в квадратной комнате. На куче подушек, наваленных в человеческий рост, восседал невысокий, но огромный, невероятно расплывшийся негр, цветом чернее дегтя, облаченный в красные и синие шелковые одежды. На голове у него была чалма с большим рубином посередине.