Великие зодчие Санкт-Петербурга. Трезини. Растрелли. Росси - Юрий Максимилианович Овсянников

сиповатый, закрылся грозный, страшный зрак», завершился русский XVIII век, а с ним окончилось торжество пышного украшательства, нарочитой любви к роскоши и драгоценностям. «Дней Александровых прекрасное начало» принесло утверждение изысканной сдержанности и увлечение классической античностью. Лишь в Павловске, где царствовала Мария Федоровна, продолжали жить вкусы прежних лет.

Теперь это последнее прибежище Бренны. Его последнее дело. Он аккуратно исполняет повеления и пожелания вдовствующей императрицы: что-то перестраивает, что-то украшает. И рядом с ним исправно трудится его верный ученик и единственный помощник — Карл Росси.

К лету 1801 года все работы в Павловске завершены. Остаются мелочи, совсем не интересные Бренне. И зодчий осознает всю бессмысленность дальнейшего пребывания в России. Надо уезжать. В июне он начинает деятельно готовиться к отъезду. Первым делом расстается со своим значительным художественным собранием, равного которому трудно найти в частных домах Петербурга. Газета публикует объявление: по средам и четвергам в четыре часа пополудни в доме 124 на Большой Морской в Адмиралтейской части продаются с публичного торга «разные живописные картины, мраморные статуи, лучшие красного дерева мебели с бронзою, часы столовые с бронзою же, люстры, фонари, зеркала в позолоченных рамках, антики и разные не все описанные вещи…». Заметим, что в коллекции Бренны были полотна Тициана, Рембрандта, Иорданса, Гвидо Рени, Грёза. Архитектору принадлежал также «Скорчившийся мальчик» Микеланджело, сегодня он в Эрмитаже.

Когда учитель собирается уезжать, ученику следует серьезно подумать о будущем. Мы никогда не узнаем, о чем и как часто беседовали архитектор и его помощник в опустевших залах дома по Большой Морской. Можно только предположить, что Бренна объяснял необходимость посещения Франции и Италии. Только там будущий архитектор сможет завершить свое образование, постичь все тонкости мастерства. Впрочем, молодого человека не надо долго уговаривать повидать новые города и страны. Молодость жадна к впечатлениям. В доме Лепика тоже не протестовали. Карл давно перестал быть членом семьи. Вокруг все чаще и чаще говорят: «воспитанник Бренны» и все реже и реже «пасынок Лепика».

В конце 1801 года архитектор и его помощник подают прошение на высочайшее имя. Ответ не задерживается. Александр охотно расстается с людьми убитого отца. Граф М. Н. Муравьев, отец знаменитого декабриста Никиты Муравьева, состоящий секретарем Кабинета для принятия прошений, извещает министра финансов: «Снисходя на прошение архитектора Бренна, Государь Император великодушно повелеть соизволил воспитанника его (курсив мой. — Ю. О.) Карла Росси, пасынка балетмейстера Пика, отпустить с ним в чужие края на два года…» А 30 января 1802 года следует указ: «Состоящему в ведении Кабинета архитекторскому помощнику Карлу Росси, увольняя на 2 года в чужие края для усовершенствования его познаний, повелеваю получаемое им жалованье по 600 руб. на год доставлять ему на место его пребывания». Все решено благополучно. Шарлю Лепику и Гертруде Росси можно больше не заботиться о содержании пасынка и сына.

1 августа 1802 года «Санкт-Петербургские ведомости» известили об отъезде за границу архитектора Винченцо Бренны и при нем «архитектурии помощника» Карла Росси.

…Кряхтит, заваливаясь на ухабах, тяжелая карета. Першит в горле от дорожной пыли. Но все эти мелкие неудобства не могут омрачить радости ожидания предстоящих впечатлений. Молодость нельзя опечалить оставшимся за спиной. Она живет надеждами и предвкушением будущего. Карл Росси не исключение. С верой в грядущий успех он начинает новый период своей жизни.

III

Поланген — последний русский городок — утопает в пыли. А далее — первая чужая станция: Ниммерсат. Пруссия.

Можно попробовать описать дорожные впечатления Карла Росси, тяготы ночлегов в придорожных корчмах, но лучше пусть читатель обратится к первым главам «Писем русского путешественника» Н. М. Карамзина. Наш прославленный историк за двенадцать лет до Росси отправился тем же путем в Европу, оставив после вояжа очень интересные и обстоятельные записки. Их и следует прочитать. Подлинный документ всегда интереснее пересказа…

Из Кенигсберга коляска Бренны свернула на Штеттин. Архитектор, надувшись, молчал всю дорогу. По просьбе жены они ехали в ее дом к ее родственникам, которых зодчий недолюбливал.

Город старый, портовый, но ни в какое сравнение не идет с Петербургом. Других отсчетов у Карла пока нет. Лондон он помнит смутно, расплывчато: собор Святого Павла, Тауэр, Вестминстерское аббатство и дом, в котором жил. Вот, пожалуй, и все. Первые дни в Штеттине он внимательно осматривает древние храмы Святого Петра и Святого Иакова, королевский замок. Потом раза два или три любуется кораблями в порту. Больше здесь смотреть нечего. Правда, жители гордятся, что в их городе родилась русская императрица Екатерина II, но это известие не очень трогает путешественников. Они — «павловцы».

Долго задерживаться в Штеттине Бренна не желал и очень скоро стал готовиться к переезду в Берлин. Описание прусской столицы и нравов ее жителей также находим в «Письмах русского путешественника» Н. М. Карамзина.

Среди совсем новых строений Берлина внимание Карла, естественно, привлекли возведенные К. Лангхансом монументальные Бранденбургские ворота. Они тогда еще не имели кордегардий и своим мужественным дорическим ордером производили внушительное впечатление. А в остальном Берлин оказался провинциальным. Король и его приближенные всячески пытались укрыть свою скупость за нарочитой декоративностью дворцов. Учиться настоящей современной архитектуре здесь было бессмысленно. И, отдохнув немного после Штеттина, учитель и ученик начинают готовиться к встрече с бурлящим Парижем. Они еще не ведают, что Россия вновь собирается напомнить им о себе, — в Берлин уже несется посыльный императрицы Марии Федоровны…

9 января 1803 года в седьмом часу вечера загорелся Павловский дворец. На крещенские морозы, когда топили, не жалея дров, начала тлеть балка рядом с печной трубой, а потом вспыхнул потолок. Три дня тушили пожар гарнизонные солдаты, жители Павловска и окрестные крестьяне. Драгоценное убранство залов удалось почти все вытащить. Успели даже снять украшенные бронзой двери и разобрать несколько каминов. Но дворец не спасли. Он стоял почерневший, закопченный, глядя на мир пустыми проемами окон.

Вдова императора Павла твердо решила восстановить любимый дом. Для этого нужны старые чертежи, а бессовестный Бренна увез их с собой. И тогда за ним вдогонку в Берлин помчался курьер…

12 февраля 1803 года архитектор Винченцо Бренна с женой, дочерью, помощником и слугами прибыл в Париж. Но конец путешествия не принес радости. Жена зодчего тяжело больна. У Бренны усилились боли в руке. Он каждый день советуется с новым хирургом. Может, придется делать операцию. Поэтому Карл пока предоставлен самому себе.

Еще ничего не подозревая, Франция радуется мирным дням наступающей весны. Пройдет несколько недель, и, разорвав Амьенский договор, мирный договор с Англией, Наполеон начнет новую войну, которая продлится двенадцать лет и потребует сотни и сотни тысяч жизней.

Весна возбуждает и радует парижан. На правительственных зданиях еще сверкают позолотой надписи: «Французская республика», но министры уже носят пудреные парики времен казненного короля. Высокие сапоги якобинцев уступили место шелковым чулкам и туфлям. В официальных бумагах продолжают писать «гражданин», но все чаще и