Неизвестный Пири - Дмитрий Игоревич Шпаро

9 сентября в Большом зале Копенгагенского университета, во время церемонии вручения Куку почетной степени доктора философии, награжденный объявил: «Поскольку распространяются досадные толки, я хочу послать за свой собственный счет корабль за эскимосами, которые были со мной. Их привезут в Нью-Йорк, и они будут допрошены Расмуссеном…»

Роберт Брайс пишет и о практических попытках Кука осуществить плавание. Он спросил Гулда Брокоу, миллионера, друга посланника Эгана, нельзя ли взять его яхту, чтобы пойти в Гренландию. Брокоу не хотел рисковать, хотя он и предлагал на той же яхте отвезти исследователя в Америку. Кук мечтал, что капитаном в арктическом походе станет Свердруп, но датская администрация напомнила, что навигация в Северной Гренландии в этом году завершена и плавание возможно только следующим летом.

Сообщение Пири о его победе для многих меняло картину. Так, после заседания правления Национального географического общества 7 сентября тот же Мур поправил себя: «Есть такая традиция – ждать доказательств от исследователей, прежде чем оказывать им почести. Наш отказ оказать их в настоящее время не следует толковать как порицание кого-либо. Прежде чем мы сможем наградить медалями или Пири, или Кука, мы должны иметь несомненные доказательства того, что один или другой был на полюсе. Это обычный порядок».

Похоже вел себя Клуб исследователей. Бриджмен дал понять, что Пири, президент Клуба, в компании с Куком принимать участие в торжествах не будет. Последний, узнав о возникшей неловкости, сообщил, что Клуб вполне может отозвать свое приглашение. Что и было сделано.

Планы самого Кука изменились – он отменил поездку в Брюссель, куда собирался, и заспешил в Америку. Встреча в Нью-Йорке была не менее грандиозной, чем в Копенгагене. Herald сообщила о «демонстрации беспрецедентных в истории этого города общественного доверия и восторга». Однако стан Пири напряженно работал. Главные «доказательства» готовились, а пока сыпалась череда «дискредитирующих соображений». В первую очередь, возникли разговоры о средней скорости Кука, дескать, она выше возможной, такой скорости ранее никто не добивался. После публикации отчета Пири эти разговоры превратились в наивный лепет, ибо если уж сомневаться по поводу нереальной скорости, то очевидно – неуемный фантазер вовсе не доктор Кук.

26 сентября случилось нечто очень серьезное – доктор получил телеграмму от Уитни, посланную накануне из Индиан-Харбор: «Отправился домой на “Рузвельте”. Никто не пришел за мной. Пири не разрешил взять на борт ничего из Ваших вещей. Сказал оставить все в тайнике в Эта.

Встретил капитана Сэма в заливе Норт-Стар. Не стал возвращаться…

Надеюсь, у Вас все хорошо. Вскоре увидимся. Все объясню. Хорошая охота».

В книге Кук пишет: «Во время долгой ночи на мысе Спарбо (при возвращении с полюса. – Д. Ш.) я тщательно разобрался в большей части своих наиболее важных результатов наблюдений и свел их воедино. Старый, потертый, замасленный и рваный полевой журнал, поправки к показаниям приборов и прямые показания – все это было уложено вместе с приборами и оставлено на попечение мистера Уитни. Цифры представляли важность для будущих повторных расчетов…

В обычных обстоятельствах эти приборы и бумаги не представляли бы большой ценности, однако при том ажиотажном интересе ко мне со стороны общественности их значение возросло весьма существенно…

Я не собираюсь выдвигать претензии в отношении этих действий мистера Пири. Это было его судно, и он волен был распоряжаться – что брать на борт, а что нет. Но позже он заявил: “Он [доктор Кук] оставил свои записи в Эта намеренно, чтобы потом можно было объявить, будто он их потерял”. Если мистер Пири знал об этом, то почему не привез их?».

«Мы верим в Вас» – надпись на декоративной арке над Бушвик-авеню во время встречи Кука дома – в Бруклине, штат Нью-Йорк

Банкет в честь Кука как первооткрывателя Северного полюса, устроенный Арктическим клубом Америки. Уолдорф – Астория, Нью-Йорк, 23 сентября 1909 года

Уитни, кажется, был на стороне Кука и по прибытии в Сидней рассказал и о допросе Этукишука и Авелы людьми Пири, и о том, как припасы Кука были использованы для торговли. Тем не менее New York Times процитировала слова, якобы сказанные Уитни: «Определенно, Кук никогда не говорил мне, что оставляет со мной какие-либо записи». Уитни по этому поводу опубликовал опровержение: «Я категорически отрицаю, будто я сказал, что доктор Кук не оставлял со мной никаких записей. Я совершенно четко сообщил репортерам, что доктор Кук оставил несколько запечатанных коробок на мое попечение. Эти коробки являлись частной собственностью Кука, и если он говорит, что там внутри были записи, то следует воспринимать это как неоспоримый факт».

Брайс приводит косвенное доказательство того, что бумаги в самом деле были оставлены: «…в письме, написанном матерью Уитни, упоминается, что она получила письмо от сына из Гренландии, в котором он сообщил, что Кук оставил ему на попечение некоторые “ценные приборы и записи”».

После совещания с Хаббардом Пири распространил заявление:

Не могу представить себе, чтобы человек при данных обстоятельствах оставил такие бесценные вещи без присмотра даже на мгновение. Когда он поехал через залив Мелвилл в датскую Гренландию на трех или четырех санях с упряжками собак, то его приборы, записи и флаги едва ли добавили бы много дополнительного веса к его грузу.

Многие американские газеты были возмущены действиями Пири: «Мистер Пири настаивает, что доктор Кук должен доказать свою историю, но, кажется, Пири делает все возможное, чтобы воспрепятствовать Куку сделать это и унизить его в глазах общественности…

Почему люди, которые совершили действительно великие дела, иногда портят все тем, что ведут себя как хамы?»

«…Последняя демонстрация Пири своего отношения к соперникам-исследователям не прибавит ему популярности… Не разрешив Гарри Уитни взять даже самую маленькую вещь, принадлежащую Куку, на борт “Рузвельта”, великий исследователь проявил мелочность, низость и злобность, которые можно оправдать только временным помешательством от честолюбия и напряжения долгого путешествия…»

«Почему, спросит общественность, Пири не привез домой заметки и приборы своего соперника? Если Кук “обманывал”, то его заметки доказали бы этот факт. Из отказа Пири следует, что он боялся это сделать…»

Однако New York Times нашла форму защиты Пири: «Как Пири защитил бы себя, если бы ящик по прибытии в Нью-Йорк не содержал ничего ценного, а