Итоги Второй мировой войны. Выводы побеждённых - Немецкие Специалисты

Сейчас на повестку дня встал вопрос о том, вступило ли человечество с началом воздушных войн и с появлением атомной бомбы, используемой против гражданского населения, в новую фазу, когда самыми страшными средствами поражения противника являются достижения науки и техники, и не должны ли люди как-то соразмерять их с существующими нормами права? Статья 25 Гаагской конвенции о законах и обычаях сухопутной войны гласит: «Запрещается атаковать или обстреливать незащищенные города, деревни, жилища и здания какими бы то ни было средствами». Слова «какими бы то ни было средствами» были добавлены в 1907 году на второй Гаагской мирной конференции. Их целью являлось разъяснить то положение, что незащищенные населенные пункты не должны атаковаться и с воздуха. Делегаты сочли необходимым внести это добавление, потому что ссылка, сделанная 29 июля 1899 года «относительно запрещения сбрасывать снаряды и взрывчатые вещества с дирижаблей и других летательных аппаратов», не была включена в новый текст этой статьи. Эта ссылка была рассчитана на пять лет.

За последнее время сложилось мнение, что статья 25 относится только к использованию тактической авиации на театре боевых действий, а не к ведению воздушной войны как таковой. Мы не можем согласиться с тем, что это утверждение правильно. Что бы ни говорили, а бомбардировки американской и английской авиации по площадям без всякого разбора, в результате которых разрушались немецкие города и уничтожалось гражданское население, целиком противоречили нормам международного права. Во время этих воздушных налетов союзники не ограничивались уничтожением военных объектов и сооружений, складов и учреждений, предназначенных непосредственно для удовлетворения нужд германских вооруженных сил, их действия были всегда направлены против гражданского населения и рассчитаны на то, чтобы сломить волю народа к сопротивлению.

Заложники, репрессалии и пленные

Шведский граф Ф. Бернадотт писал в 1946 году, что «шведский народ возмущала не столько борьба вооруженных сил, сколько попрание ими всех человеческих принципов и всех международных соглашений, выражавшееся в арестах и казнях в качестве заложников ни в чем неповинных людей».

Он, конечно, вполне правильно оценивает психологическое воздействие, которое немцы своей практикой взятия заложников и репрессалиями оказывали на народы других государств. Однако он совершенно неправ, говоря о том, что взятие заложников или убийство невинных людей в ходе репрессалий противоречат каким-либо международным соглашениям, как и вообще всем законам и обычаям войны. В своем труде «Репрессалии в свете судебных процессов над военными преступниками» юрист Шютце показал, что до Женевской конвенции, принятой 12 августа 1949 года, не существовало никаких международных соглашений о защите гражданских лиц в военное время, как не существовало и никаких норм военного права, которые запрещали бы взятие заложников «для обеспечения своей безопасности в ходе репрессалий» и казнь невинных людей, в том числе и заложников. Репрессалии, направленные против гражданских лиц и их имущества, были запрещены только с включением в Женевскую конвенцию, принятую 12 августа 1949 года, статей 33 и 34. Что касается репрессалий по отношению к военнопленным, то они были формально запрещены еще Женевским соглашением об обращении с военнопленными, заключенным 27 сентября 1929 года.

Характерной чертой всех репрессалий является то, что они, как правило, касаются тех лиц, которые либо не имеют никакого отношения к актам сопротивления, вызывающим репрессалии, либо их участие в подобных актах невозможно доказать. Как отмечается в параграфе 454 английского военно-юридического справочника, «репрессалии представляют собой исключительное мероприятие, так как в большинстве случаев они причиняют страдания невинным людям». «Между тем, — говорится в справочнике, — именно в этом и заключается их эффективность как средства принуждения, почему они и незаменимы в качестве самого крайнего средства».

До принятия Женевской конвенции от 12 августа 1949 года международное право допускало применение репрессалий для того, чтобы заставить государство противника, его вооруженные силы или его население, если они нарушили какие-либо нормы военного права, придерживаться их в дальнейшем. При этом. разумеется, применявший репрессалии сам становился нарушителем международного права. Таким образом, военные репрессалии являлись исключительно средством принуждения и ни в коем случае не должны были использоваться как средство наказания или мести.

Еще американские инструкции, изданные в 1863 году, содержали некоторые положения об ответственности, которую любое государство несет за те или иные действия, не соответствующие нормам военного права. При этом особенно подчеркивалось, что репрессалии должны являться только мерами принуждения. На Брюссельской конференции 1874 года была сделана попытка урегулировать нормы и характер военных репрессалий в международном масштабе. Однако это не удалось. Поэтому на обеих Гаагских конференциях, 1899 и 1907 годов, этот вопрос более не поднимался. В 1899 году он был затронут лишь вскользь при обсуждении статьи 50 Гаагской конвенции о законах и обычаях сухопутной войны. В этой статье закрепляется положение, что из-за действий отдельных лиц, за которых весь народ не может нести ответственность, население не должно подвергаться никакому наказанию. Редакционный комитет и специальная комиссия, занимавшаяся разработкой конвенции о законах сухопутной войны, установили, что статья 50 не является преюдициальной по вопросу о репрессалиях. Этот вывод был сделан на основе того факта, что репрессалии являются средством принуждения, а не наказания. Поэтому все попытки иностранных юристов обосновать незаконность немецких репрессивных мер статьей 50 были безуспешными.

Репрессалии, направленные против гражданского населения, всегда имеют место там, где население совершает акты саботажа или принимает широкое участие в движении сопротивления, что и в том и в другом случае противоречит нормам международного права. Высокая степень германских репрессивных мер во время второй мировой войны обусловлена тем, что правительства антигерманского блока организовывали в оккупированных немцами областях мощное нелегальное движение сопротивления, призванное ускорить военное поражение Германии.

Мнение о том, что репрессалии отнюдь не предполагают уничтожение людей, господствовало за границей еще и после окончания второй мировой войны и основывалось, как указывал Шютце в своем труде о репрессалиях, большей частью на том, что в международной литературе этот вопрос исследовался только в связи с проблемой заложников. Представители этого течения утверждали, что международное право давно уже признало необходимость щадить заложников. Большинство специалистов ссылалось при этом на де Фаттеля, одного из классиков международного права, который еще в середине XVIII века писал: «La liberte seule des otages est engagee».[162] А за 100 лет до него Гроциус, отец современного международного права, говорил, что, согласно практике государств — положительному международному праву, — убивать заложников хотя и разрешено, но, по естественному праву, только тогда, когда заложник действительно виновен сам. При этом, конечно, не учитывалось, что высказывания Гроциуса и де Фаттеля относились только к первоначальной форме заложничества, а именно, к договорным заложникам, то есть к таким заложникам, которые брались в мирное время как средство гарантии договоров. В отличие от этого существует еще одна форма заложничества, когда войска, находясь на территории противника, берут заложников для обеспечения своей собственной безопасности. Эти заложники предназначены для того, чтобы в случае нелегальных актов сопротивления населения подвергать их репрессиям ради благополучия остального населения.

То, что подобных заложников при определенных обстоятельствах можно казнить, подтверждает и параграф 358 американских «Правил ведения сухопутной войны», где, между прочим, сказано, что «заложники, которых берут и держат с целью предупредить какие-либо незаконные действия со стороны вооруженных сил противника или его населения, могут наказываться и уничтожаться, если противник не прекратит эти действия».

До войны известнейшие немецкие авторы, и главным образом Колер, Лист и Флейшманн, а из иностранцев Спэйт считали, что убийство заложников, взятых для гарантии безопасности, в ходе репрессалий вполне допустимо. Во время второй мировой войны американские авторы Гаммер и Салвин также признавали, что убийство заложников в принципе вполне допустимо. Видный американский юрист-международник Хайд во втором издании своего труда «Международное право, его толкование и применение в Соединенных Штатах», вышедшем в 1945 году, охарактеризовал параграф 358 (пункт «Г») американских «Правил ведения сухопутной войны», допускающий убийство заложников, как вполне пригодный для американских вооруженных сил руководящий принцип.