FLY - Александр Шуваев

- Я ж тебе рассказывал: сделал. Три дня проторчал у Репродуктивного Терминала в мастерских на "Джаннахе", и, как видишь… Отладил Базисную, вырастил, проверил. Если кому-нибудь кажется, что это просто, то пусть он попробует.

- Не-не… Даже и пробовать не буду. Плохо понимаю о чем ты и говоришь- о. Ты лучше скажи - он по нам палить не начнет?

- Церемония представления, - назидательно сказал Ансельм, - не была вполне формальной, как ты, в своей неизреченной гордыне, возможно подумал. Она не была такой уж шуткой. Указания более конкретные, как и с обычными солдатами, даются непосредственно перед делом, но по нам с тобой он уже стрелять не будет ни в коем случае… Пошли.

- Пошли. Тут, кстати, не так уж и далеко.

Ансельм недаром так настойчиво заставлял его попрыгать: со своей немалой поклажей, в своем наряде, нацепив "Оку Люку", он двигался сквозь ночь и не столь уж густые заросли, как шарик в хорошо смазанном подшипнике, - легко, ловко и бесшумно. Рядом тенью скользила рослая фигура Ансельма, и, глядя на него, он отчего-то вдруг вспомнил утверждения очевидцев, что слон - чуть ли не самое бесшумное животное на свете. Чуть впереди и слева шустро перебирал четырьмя пружинистыми лапами Бенджамен, беззвучность движений которого просто пугала: квазигидравлика, однако. Две передних конечности, специально предназначенные для лазания, были заброшены на "спину" вайератора. Обилие объективов было капельку обманчивым: на самом деле для каждого диапазона они были попросту сдублированы таким образом, что один из них - был обычным для универсальных роботов последнего поколения "сканирующим" объективом, отверстие которого находилось в постоянном полухаотичном движении, зато другим, дублирующим устройством был так называемый "жабий глаз", не воспринимающий неподвижных объектов, зато с недоступной чуткостью воспринимал самое что ни на есть незначительное изменение обстановки. Более того, - процессор был запрограммирован таким образом, что компенсировал, отсекал изменения обстановки, связанные с собственным движением автомата. Поэтому, если и не раньше всех обнаружил Бенджамен Нечто Заслуживающее Внимания, то и не позже. Одновременно Ансельм замер на месте, указывая правой рукой куда- то в темноту и давая левой отмашку в знак внимания и осторожности, Дубтах заметил расчлененный плотными листьями, слабо светящийся разными оттенками силуэт впереди, и одновременно же слева раздалось: "Чвок! Ч-чвок!" - два отрывистых звука, представлявших из себя нечто среднее между очень смачным плевком и до крайности сочным поцелуем. Впереди, ломая ветки и обрывая листья, шумно, но без всяких криков повалились на землю двое ждавших в засаде тайных стражей. Вайератор, в соответствии с подходящей к ситуации подпрограммой "СКРАД - 6. 12" бил не в голову и уж тем более не в туловище: он целился в горло тех, кто их ждал или, может быть, просто попался на дороге, и не промахнулся с такого расстояния. Он - заметил их прежде всего, потому что они дышали, но когда заговорщики осторожно подобрались к встречным, это досадное недоразумение можно было считать уже улаженным, - на земле лежали полностью бездыханные тела, разрывные пули, попав в горло, практически оторвали бедолагам головы. И, отерев с лица вдруг выступивший пот, Ансельм сказал:

- А он у тебя не склонен больно-то разбираться…

- Уважаемый збан Мягкой! Когда мы еще только собирались на эту увлекательную ночную прогулку, я однозначно решил для себя, что любая встреча на нашем скорбном пути, - лишняя. Для всех. Хорошо еще, что на этот раз она оказалась более лишней не для нас… Я уверен, что взвешенно обдумав мои слова, вы признаете их справедливость.

- Что-то, - подозрительно проговорил его компаньон, - ты подозрительно говорлив сегодня. Не будь ты - это ты, я решил бы, что ты принял для храбрости…

- Когда я трушу, я несколько взвинчен. Когда я взвинчен, я склонен к болтовне. Ни на чем другом это, уверяю тебя, - не скажется.

- Это хорошо. Только мы, видишь ли, подходим. Поэтому - надвинь- ка, брат ты мой, забрало. Значит так: все, как договаривались. Оружие - в руках, этот свой агрегат - переведи в режим ожидания, и в толстого - не стреляй. Ни при каких обстоятельствах. Ты слышал? Ни при каких, пока я жив и не ранен уж слишком тяжело. Свалят - твоя воля, действуй по обстоятельствам. Еще не стреляй без крайней необходимости в Кана, - я тебе показывал его фотографию… Остальных вали без пощады, потому что они тебя не пощадят, а для дела нам не нужны. Это, согласно твоей терминологии, те самые лишние встречные.

Ансельм достал из кармана пульт и, прикрывая дисплей рукой, ввел код "ожидание", сунул пульт в карман, и вместо него напялил на указательный палец перстень-шаддах: теперь Бенджамен будет попросту следовать за ним в трех шагах сзади-слева и стрелять только в те объекты, на который укажет палец в перстне, - достаточно только нажать повернутую кнутри кнопку. И услышал последнее напутствие:

- И вот еще что: всячески избегай героизма и не лезь в рукопашную: это глупо.

Буквально через несколько шагов заросли, и без того не сказать, чтобы очень уж непроходимые, начали быстро редеть и сошли на-нет. Буквально вчера ночь была безлунной, а сегодня, как на грех, при по- прежнему совершенно ясном небе выполз узенький серпик сволочи-Уатах, ее только не хватало для полного, уж совсем уж ничем незамутненного счастья… А так этот самый серпик со старанием неофита заливал слабеньким светом невысокую ограду, возвышавшуюся всего шагах в десяти от последних жилистых кустиков тех зарослей, которые им довелось только что пересечь. Над изгородью, - точно, ни тебе лазерочков, ни тебе инфракрасной сигнализации, ни тебе проволоки под током, - виднелась острая крыша пулу, - традиционного жилища зажиточных островитян юго-восточных островов. Средней руки вожди как раз в таких и жили: посередине - жилище, вокруг - кое-какие постройки с непременными свиньями и курами, вокруг построек - просторный двор, окруженный такой вот, - больше символической, - изгородью сплетенной, как правило, из колючих ветвей Регонии Великолепной. Они обошли вокруг всего жилища, - все было тихо за изгородью, со двора - пованивало, и это радовало, потому что раз где-то воняет, то люди неизбежно оказываются где- то поблизости. Щиты, тоже сплетенные из колючих ветвей и заменявшие тут ворота, были сдвинуты, и бесшумно убрать их никоим образом не удалось бы. Дубтах, выработав определенный План, жестом подозвал напарника к себе и заново достал из кармана пульт. Бенджамен, предельно вытянувшись, дотянулся крючковатыми передними лапами до утоптанной почвы пованивающего двора и медленно, с плавностью льющегося густого меда, выдвинул тощий, скелетообразный корпус вверх, образуя своего рода арочный мост. Ансельм, подняв брови, вскинул кверху оттопыренный большой палец в знак полнейшего своего одобрения и восторга. И они тихо, прижимаясь к до предела напряженной импровизированной конструкции переползли во двор. Это и вправду был совсем недурной План. Даже, можно сказать, - очень хороший План, но с ним случилось то, что рано или поздно происходит даже с самыми безупречными замыслами. Неизбывно, неизбежно, неукоснительно на протяжении всей истории человечества в самые критические моменты словно из-под земли возникает эта вечная, трагическая фигура. Бессмертный герой этот умудряется оказаться там, где категорически не надо, в момент самый неподходящий из всех, которые только можно выдумать, и это, как правило кончается для него очень печально, но он возрождается вновь и вновь. Когда- нибудь, когда человечество будет богатым и счастливым, оно непременно вспомнит о нем, безымянном, и воздвигнет ему памятник. По всей видимости, - если оригинальный ум скульптора не придумает ничего столь же показательного, - он будет изображать чуть перекошенного мужчину с глазами, прищуренными спросонок, расстегивающего штаны. Или, может быть, оригинальности ради, - задирающего килт. Вот- вот. Именно такая фигура с сопением появилась из темного провала входа, сощурилась на жиденький свет чисто-символического серпика Уатах и начала расстегивать штаны, друзья, один из которых сполз на землю, а второй - ползком преодолевал как раз верхнюю точку траектории, замерли, но было уже поздно: трагический герой как раз проморгался, увидел, округлил глаза и открыл рот. Дубтах указал на него пальцем, украшенным шаддахом, и Бенджамен тут же подчинился категорическому императиву, оттолкнувшись задними конечностями и подтянувшись передними. Ансельм, отброшенный страшным толчком вдруг рванувшейся вперед машины, кубырем покатился по двору пулу, тяжело шмякая немалой поклажей о его плотно утоптанную, паршивую, серо-белую землю. "Чвак!" - сплюнуло дуло Бенджамена, и тело Поистине Бессмертного Героя с расстегнутыми штанами и аккуратной дырой между глаз влетело в облако собственных же распыленных в кровавую суспензию мозгов. Такая пуля на таком расстоянии сажает на зад атакующего слона, угодив ему в лоб, и тело бедняги, появившегося так некстати, отлетело ватной куклой, беспорядочно вращая конечностями, и с грохотом врезалось в косяк дверного проема. И тут под крышей, крытой, по видимости, пальмовыми листьями, как раз над входом вспыхнул ослепительный свет небольшого, но мощного прожектора, ударивший им прямо в глаза. "Оку Люку" - немедленно потемнел, защитив правый глаз Дубтаха, зато перед левым плавали зеленые и фиолетовые пятна, а рядом с прожектором уже замигал, забился огненной бабочкой злой огонек. Две пули, одновременно угодившие ему в правое плечо, закрутили его тело, словно волчок, - чуть голова не открутилась, как любил он говаривать впоследствии, - и швырнули его к изгороди. Ансельм вскочил, словно его подбросила могучая пружина, издал какой-то совершенно нечеловеческий, скрежещущий звук, а автоматический "Милошич 8,2/ 02" четырежды изрыгнул огонь, и, гулко взорвавшись, гаснущим углем погас прожектор, и поперхнулся, замолк проклятый "Люсинг" рядом с прожектором. Дубтах тем временем почти опомнился и встал на колени: если бы угодило не в плечо, а в грудь или живот, то, даже и не пробив его остроумные доспехи, совершенно свободно могло вышибить дух. Временно или совсем. Вот так бы оторвались бы ноги от земли, - и башкой в изгородь. А так, столкнувшись со слишком легковесным препятствием, пули просто-напросто улетели дальше, а "жилет" из нескольких слоев стереосинтетика, подбитого все той же электрической квазижидкостью, защитил от ранений. Он расчетливо шевельнул рукой, рука… Рука, хоть и побаливала, но слушалась. В доме слышались переполошные голоса, Ансельм, оскаленный и страшный, как Ангел Гнева Господня, выхватил откуда-то сразу две световых гранаты, и одну из них швырнул в проем входа, а другую, - зачем- то через крышу пулу, только чуть левее острия крыши. Дубтах к этому моменту опомнился настолько, что сообразил, - и успел, - отвернуться, закрыть глаза ладонями и прижать лицо к земле. Его ослепило сквозь ладони и тонкий слой почвы, - почти не ослепило, и он мгновенно принял исходную позицию, встал на ноги, вытянул вперед, указательный палец, оглянулся на Бенджамена. Бедный робот, похоже, тоже находился в шоке, хотя соответствующая подпрограмма и механизмы защиты тут тоже были предусмотрены: черный слой деполяризатора, затягивающий все его объективы, медленно светлел и обретал прозрачность. Параллельно активизировались отключившиеся от перегрузки программы. Ансельм, подняв поляризующее забрало, которое, на манер "глаз" Бенджамена, еще не успело просветлиться до предела, рванулся было в проем входа, но басовитый, взревывающий, режущий визг вместе с лязганьем тяжелого железа заставил его обернуться: кошмарные твари, впору хорошему горячечному сну, черные, как ночь со сверкающими клыками, приземисто-огромные, неслись к двум друзьям. Ансельм первым открыл огонь, одно из чудищ, которому пуля угодила в бок, рухнуло на миг, сбитое страшным ударом, но тут же вскочило на ноги, при этом, казалось, движения его даже не замедлились. Вторая - прошла вскользь, вдоль спины, вспоров толстую шкуру, словно ножом, но чудище казалось нечувствительным к боли. И тогда Дубтах, полностью обретший присущее ему хладнокровие, прицелился своим указательным пальцем. "Чвок-чвок-чвок-цво-ок!" - сливаясь в неровную строчку, раздались выстрелы, и боевые хряки, пораженные каждый - в оба глаза, с визгом забились в агонии. От него лопались барабанные перепонки - от этого визга, от крови, от предсмертных нечистот, от смертного ужаса над двором повисло плотное облако едкой вони, но збан Мягкой уже влетал в жилые покои пулу. Дубтах рванулся было следом за ним, но потом, припомнив кое-какие странности в поведении друга- приятеля, чуть прихрамывая, кинулся в обход дома. Они оба оказались правы: и Ансельм со второй гранатой, и Дубтах со своим рывком, потому что позади дома, привалившись спиной к немилосердно- колючей изгороди и ровно вытянув вперед бревноподобные ноги, сидел нестарый еще, громадный толстяк с лоснящейся кожей. Рядом располагались, - один - сидя, двое - лежа, а еще один - так и вообще стоя, - располагалось четверо подручных. Дубтах - немедленно указал на них шаддахом, и уже знакомое "чвок!" раздалось четырежды: те двое, что лежали - так и остались лежать, зато "стоячий" и "сидячий" подручные присоединились к ним, и тут же - над ухом раздалось хриплое дыхание и к ним подбежал совершенно запыхавшийся Ансельм. Дубтах еще удивился мимолетно, потому что запыхавшийся збан Ансельм - это что-то из области фантастики. Если кто понимает, конечно. Он - понимал, и поэтому даже представить себе боялся, - от чего тот мог запыхаться.