Фабрика офицеров - Ганс Кирст

Все присутствующие, словно сговорившись, уставились на Хохбауэра. Он побелел, словно свежевыпавший снег, и не находил слов, чтобы дать какое-то объяснение.

— Вы свинья! — заорал майор, уже не владея собой. — Ах вы грязный пес! И вы осмелились протянуть свои лапы к моей… моей… Вон отсюда! Вон! Пока я вас не убил!

Хохбауэр повернулся кругом и, низко опустив голову, забыв отдать честь, вышел из аудитории.

А майор все никак не мог оторвать взгляда от лежавшего перед ним платочка. Голова и лицо его стали красными. Присутствующие тактично старались не смотреть на него, даже капитан Федерс.

— Господин майор, — первым прервал тишину обер-лейтенант Крафт, — я голосую за исключение Хохбауэра.

— Я тоже, — сказал Федерс.

— Подобных субъектов мы не можем терпеть в своей среде, — объяснил слегка дрожащим голосом капитан Ратсхельм. — Ему нечего делать в наших рядах. Он не заслуживал моей симпатии. Исключить!

— А ваше мнение, господин майор?

— Вон эту свинью! — выкрикнул майор таким голосом, будто он только что очнулся от долгого и глубокого сна. — Гнать пора таких, как он! Ну расходитесь же вы наконец! Да не пяльте на меня глаза! Я хочу побыть один! Я хочу, в конце концов, остаться один!

Ночью, последовавшей за заседанием комиссии, капитан Федерс и обер-лейтенант Крафт до чертиков напились. Они проклинали мир, который принуждал их стать убийцами. А Марион Федерс и Эльфрида Радемахер ужасно боялись за них.

Той же ночью капитан Ратсхельм написал рапорт с просьбой срочно перевести его в часть, действующую на фронте.

Майор Фрей тоже писал, он писал специальный приказ, с помощью которого намеревался срочно довести до фенрихов, что от них в особо щекотливых случаях потребуют нравственность и мораль.

В ту же самую ночь фенрих Хохбауэр пришел к заключению, что его честь запачкана, авторитет потерян, а карьера рухнула раз и навсегда. Все это утвердило его в мысли, что жизнь его лишилась всякого смысла, в таких условиях может существовать только собака.

Все это он и изложил в своем прощальном письме, а затем взял свой карабин и застрелился.

29. Смерть тоже имеет свою цену

Смерть фенриха Хохбауэра, как выяснилось позже, наступила на рассвете двадцать первого марта тысяча девятьсот сорок четвертого года. На календаре значилось: «Начало весны». Более точно: смерть наступила в пять часов пять минут. Место смерти (оно явилось особенно неприятным и безрадостным обстоятельством) — туалет в конце барака.

В это время в нем как раз находился фенрих Меслер, пытавшийся освободить свой кишечник. Сидел он там с закрытыми глазами, уставший, погруженный в нечто похожее на полусон, и вдруг услышал звук выстрела.

— Я очень испугался, — рассказывал позже Меслер. — Сначала я даже подумал, что мне показалось, будто прогремел выстрел. Такого быть не может, тем более в такое-то время. Я подошел к двери и, толкнув ее, увидел его.

К счастью Меслера, что тоже будет установлено позже, он был первым свидетелем произошедшего, но отнюдь не единственным. Этот выстрел слышал и фенрих Бергер, находившийся в наряде. Бергер только что встал и был бодр не в пример Меслеру. Услышав выстрел, он вышел в коридор и поспешил в туалет, так как звук выстрела донесся именно оттуда.

И там Бергер увидел лежавшего на полу человека, освещенного скупым светом лампочки. Это был фенрих, одетый в форму. Рядом с ним лежал карабин. Затылок лежавшего был весь залит кровью.

«Это, вероятно, Хохбауэр», — мелькнула у него мысль.

И только тут Бергер с испугом заметил фенриха Меслера, который, судя по всему, сам только что пришел сюда.

— Боже мой! — воскликнул Бергер. — Что все это значит?

Меслер ничего не ответил. Он опустился на колени и внимательно рассматривал лежавшего, но не дотрагивался до него. Потом поднял голову и сказал:

— Готов!

— Он мертв! — воскликнул Бергер, беспомощно оглядываясь по сторонам. — Этого не может быть! Что же случилось? Что я должен делать?!

— Сначала ты должен закрыть свой рот! — посоветовал ему Меслер. — Своим криком ты поднимешь всю казарму! Будет лучше, если сначала ты сообщишь о случившемся обер-лейтенанту Крафту.

— Я сейчас же сделаю это! — согласился Бергер. — Это будет самое лучшее.

Однако было уже поздно, так как выстрел и громкие выкрики дневального разбудили нескольких фенрихов. Они бросились в туалет. Заспанными и удивленными глазами они смотрели на труп, обступив его.

Фенрих Меслер повернулся к Бергеру и сказал:

— Ты должен немедленно изолировать это место по крайней мере до тех пор, пока не получишь другого приказа от офицера-воспитателя.

— Но что я, собственно, должен сделать? — беспомощно спросил Бергер. — Не могу же я одновременно торчать здесь и бежать за обер-лейтенантом Крафтом!

— Ребята, расходитесь! Не стойте здесь! — распорядился подошедший сюда командир учебного отделения Крамер. Он протолкнулся вперед, чтобы лучше все видеть, а увидев, побледнел.

Однако Крамер и в столь сложной обстановке оказался на высоте фельдфебеля. Он тотчас же взял командование на себя и распорядился:

— Всем покинуть помещение! Бергер, ты становишься часовым у двери. Ты, Меслер, оповещаешь о случившемся обер-лейтенанта Крафта. Я лично буду охранять место происшествия.

— И как долго все это будет продолжаться? — поинтересовался отнюдь не ради пустого любопытства один из фенрихов, скрываясь в коридоре.

Когда на месте происшествия появился обер-лейтенант Крафт в стареньком банном халате в бело-голубую полоску, все расступились, пропуская его. Он был бледен, лицо уставшее и какое-то застывшее.

Увидев офицера, фенрих Крамер вытянулся и, приложив руку к головному убору, доложил:

— Случилось чрезвычайное происшествие, господин обер-лейтенант. Фенрих Хохбауэр застрелился в начале шестого.

Крафт жесткими шагами приблизился к трупу. Затем наклонился и несколько секунд рассматривал его. Когда же выпрямился, лицо его стало еще бледнее, чем было до этого.

— По всей вероятности, самоубийство, — заметил фенрих Крамер.

Крафт еле заметно кивнул, но не произнес ни слова.

— Судя по всему, так оно и было, — объяснил Крамер, видимо, мало тронутый случившимся. Он решил играть тут важную роль, стараясь показать, что он может прекрасно ориентироваться в любой обстановке. — Карабин был заряжен. Он вставил дуло в рот и пальцем ноги нажал на спусковой крючок. Смертельный исход неизбежен, и притом на месте.

— Дайте плащ-палатку, — распорядился обер-лейтенант.

— Бергер, немедленно принесите плащ-палатку, — передал Крамер приказ офицера дальше.

— Но моя плащ-палатка мне еще понадобится, — заметил Бергер, сообразив, что его чистой плащ-палатке грозит опасность. — У нас же сегодня полевые занятия.

— Возьмите плащ-палатку Хохбауэра, недотепа! — невольно рассердился Крамер на недогадливость Бергера.

Бергер тут же исчез. Но тут подошли другие фенрихи.

— Кто знает, было ли это самоубийство, Меслер ведь при этом не присутствовал, — высказал свое мнение Амфортас.

Меслер чуть было не бросился на Амфортаса, но его остановил Редниц.

— Спокойно! Не горячись! Довольно здесь пока и одного трупа. Все остальное так и так выяснится.

Тем временем вернулся Бергер с плащ-палаткой; это была его собственная палатка, так как, взяв плащ-палатку Хохбауэра, он сразу же заметил, что она оказалась новее и лучше его собственной, и решил оставить ее себе. Быстро накрыв палаткой труп, он доложил:

— Ваше приказание выполнено!

— Крамер, — распорядился обер-лейтенант Крафт, — побеспокойтесь о том, чтобы о случившемся были извещены все офицеры. Сообщите им следующее: в начале шестого утра в учебном отделении «Хайнрих» покончил жизнь самоубийством фенрих Хохбауэр. Пошлите посыльных к преподавателю тактики, начальнику курса, начальнику потока. Начальника школы и следователя военного трибунала о случившемся я оповещу лично. А пока это помещение должно быть закрыто и охраняться. Без моего разрешения никого сюда не впускать. Если не последует других распоряжений, все должно идти по плану. Разойдись!

Сам обер-лейтенант Крафт направился в умывальник. Он принял холодный душ, побрился и вернулся к себе в комнату, где быстро оделся. Приведя себя в полный порядок, он позвонил генералу.

Однако к телефону подошел обер-лейтенант Бирингер. Адъютант генерала сообщил, что утром генерала здесь не будет, поскольку он выехал в Вюрцбург на совещание.

— У меня очень важное дело! — крикнул Крафт в трубку. — Генерал обязательно должен знать об этом!

— Я попрошу вас, дорогой Крафт, — спокойно ответил ему адъютант, — успокоиться, подобные самоубийства случаются у нас чуть ли не каждый месяц, так что ничего особенного в этом нет. Не стоит из-за этого волноваться! Я пришлю к вам капитана Шульца, офицера из военного трибунала; он сделает все, что необходимо в таких случаях.