Дюна - Фрэнк Герберт

Она поднялась на ноги, уронив на пол темную иголочку.

Барон рухнул на спину. Его глаза вылезли из орбит, он не мог отвести их от красной полосы, набухавшей на левой руке.

— Ты… ты… — он откатился в сторону, удерживаемый своими подвесками в нескольких сантиметрах от пола, рот его был открыт, а голова болталась из стороны в сторону.

— Все они какие-то ненормальные, — прорычал Император. — Быстро! Всем на корабль. Мы из этой планеты…

Слева от него что-то вспыхнуло. Шаровая молния отплыла от стены и затрещала, коснувшись металлического пола. В селямлике запахло горелой изоляцией.

— Щит! — заорал один из сардукарских офицеров. — Внешний щит прорван! Они…

Его слова потонули в грохоте металла, стальная стена позади Императора заходила ходуном.

— Они срезали нос нашего корабля, — выкрикнул кто-то.

Комната заполнилась пылью. Под ее завесой Аля отскочила в сторону и бросилась к входной двери.

Император круто развернулся, указывая своим людям на аварийную дверь, распахнувшуюся в борту корабля позади трона. Он взмахнул рукой, и из пыльного облака перед ним возник сардукарский офицер.

— Мы укрепляем наши позиции здесь!

Офицер снова исчез.

Еще один удар потряс навес. В дальнем конце залы распахнулись двойные двери, и внутрь ворвались песчаные вихри и крики множества людей. И сразу на светлом фоне мелькнула маленькая фигурка в черном плаще — Аля метнулась вперед, подобрала чей-то нож и, следуя вольнаибской выучке, бросилась добивать раненых Харконненов и сардукаров. Сардукары, с оружием наизготовку, побежали к открывшейся бреши, чтобы прикрыть отступление Императора.

— Спасайтесь, Ваше Величество! — крикнул один. — На корабль!

Но Император одиноко стоял на своем возвышении, указывая рукой на дверь. Сорокаметровую секцию шатра вырвало прочь, и селямлик выходил теперь прямо в пустыню. Тучи пыли висели в воздухе, застилая солнце, смягчая цвета. Из тучи били мощные разряды и высекали искры из щитов, укороченных под действием принесенного бурей статического электричества. Долина была полна людей — сардукары и вертящиеся волчком вольнаибы в бурнусах, которые выпрыгивали, казалось, прямо из бури.

Но взор Императора был прикован к другому. Из-за песчаной завесы вылетела армада песчаных червей — сверкали огромные молочно-белые изогнутые клыки в разверстых пастях, они надвигались сплошной стеной. И на каждом восседал отряд вольнаибов. Бурнусы развевались на ветру, черви мчались, со свистом прокладывая себе путь сквозь толпы людей.

Они неудержимо неслись прямо на императорский шатер, а сардукары, впервые за всю их историю, растерянно застыли, охваченные ужасом, не зная, что предпринять.

Но сыпавшиеся со спин червей люди были просто людьми, и клинки, засверкавшие при зловещем желтом свете, вывели сардукаров из оцепенения. Это уже было привычным для них делом. И сардукары бросились в бой. Пока шла битва на подступах к Аракину, телохранители оттеснили Императора в корабль, загерметизировали дверь и приготовились умереть, защищая ее.

Потрясенный относительной тишиной внутри корабля, Император оглядел лица людей из своей свиты, застывших с широко раскрытыми глазами, увидел старшую дочь с порозовевшими от возбуждения щеками, старую Прорицательницу, стоящую, как черная тень с надвинутым на лицо капюшоном, и наконец нашел те лица, которые искал — двух агентов Гильдии. На обоих была форма Гильдии, без украшений и знаков различия, и она как нельзя более соответствовала тому спокойствию, которое они сохраняли, несмотря на кипение страстей вокруг.

Один из них, ростом повыше, прикрывал левый глаз рукой. Пока Император смотрел на него, кто-то толкнул высокого агента и его рука дернулась. В суматохе агент потерял контактную линзу, и его глаз оказался совершенно синим, без белка. Таким синим, что казался почти черным.

Тот, что поменьше, протолкался на шаг ближе к Императору и объявил:

— Мы не можем сказать, как события будут разворачиваться дальше.

Его высокий товарищ снова прикрыл глаз рукой и холодно добавил:

— Но и Муад-Диб тоже не может сказать этого.

Их слова вывели Императора из оцепенения. Ему стоило заметного труда удержаться и не отпустить вертевшуюся на языке колкость по поводу хваленой способности навигаторов Гильдии видеть основные направления будущего. Неужели эти люди настолько полагаются на свое внутреннее зрение, что совершенно разучились доверять собственным глазам и делать элементарные умозаключения?

— Преподобная Мать, — сказал он. — Мы должны разработать план действий.

Старуха откинула с лица капюшон и, не мигая, уставилась прямо ему в глаза. Этого было достаточно — они поняли друг друга без слов. Оба они знали, что у них осталось только одно оружие: предательство.

— Призовите графа Фенринга из его покоев, — сказала Преподобная Мать.

Падишах-Император кивнул и махнул рукой одному из своих адъютантов, чтобы тот выполнял приказание.

~ ~ ~

Он был воином и философом, людоедом и святым, коварным и невинным, безжалостным и отважным; меньше, чем богом, но больше, чем человеком. Поступки Муад-Диба нельзя мерять обычными мерками. В момент своего триумфа он увидел смерть, уготованную для него, и ничего не сделал, чтобы предотвратить измену. Вы скажете, что он не захотел преступать законы? Тогда я спрошу вас — какие законы? Не забывайте, что мы говорим сейчас о Муад-Дибе, о том, кто приказывал делать боевые барабаны из колеи своих врагов. О том, кто одним мановением руки отбросил все условности своего герцогского прошлого и сказал: «Я — Квизац Хадерак. Разве этого вам не довольно?»

На исходе победного дня Поля-Муад-Диба с почетом проводили в правительственный особняк в Аракине, в то самое здание, в котором когда-то обосновались только что прибывшие на Дюну Атрейдсы. Отреставрированный Раббаном дворец был практически не поврежден, хотя и сильно разграблен горожанами. Мебель в главной зале была перевернута или сломана.

Поль взошел по парадной лестнице, следом за ним шли Джерни Халлек и Стилгар. Почетный караул рассыпался по зале, подготавливая и расчищая место для Муад-Диба. Взвод разведчиков начал осматривать здание — не оставлены ли где-нибудь ловушки и мины.

— Я помню день, когда мы впервые вошли сюда с вашим отцом, — сказал Джерни. Он оглядел потолочные балки и высокие узкие окна. — Тогда мне это место не понравилось, а сейчас нравится еще меньше. В любой из наших пещер куда безопаснее.

— Воистину, слова настоящего вольнаиба, — одобрительно заметил Стилгар, но увидел, что на губах Поля появилась холодная улыбка. — Тебе так не кажется, Муад-Диб?

— Этот дом — символ. Здесь жил Раббан. Заняв его, я возвещаю всем о моей победе. Расставь людей по всему зданию. Ничего не трогать. Проследи только, чтобы нигде не оставалось Харконненов или каких-нибудь их штучек.

— Как прикажешь, — Стилгар с тяжелым сердцем повернулся и отправился выполнять приказание. Связисты внесли в залу оборудование и начали устанавливать его возле огромного камина. Вольнаибы, назначенные в охрану в дополнение к оставшимся в живых федьакынам, заняли все соседние помещения. Они беспокойно переговаривались и бросали по сторонам подозрительные взгляды. Дом слишком долго был главным логовом врага, чтобы они могли чувствовать себя в нем спокойно.

— Джерни, вышли людей, пусть приведут маму и Чейни. Чейни еще ничего не знает про нашего сына?

— Сообщение отправлено, милорд.

— Творил вывели из долины?

— Да, милорд. Буря почти утихла.

— Повреждения сильные?

— Наиболее значительные на линии основного удара — на летном поле и в прянохранилище. И от боевых действий, и от ветра.

— Ладно, все это не дороже денег, — усмехнулся Поль.

— Кроме человеческих жизней, милорд, — в голосе Халлека прозвучал упрек, словно он хотел сказать: Разве Атрейдсы когда-нибудь беспокоились о вещах, когда на карту поставлены человеческие жизни?

Но Поль полностью сосредоточился на своем внутреннем зрении. Всюду на его пути в пространстве-времени зияли провалы. И в каждом провале, как сквозь бреши в стене, он видел джихад, который уносился вдаль по коридорам будущего.

Он вздохнул, пересек залу и увидел у стены стул. Этот стул некогда стоял в гостиной, и вполне вероятно, что на нем когда-то сидел его отец. Но сейчас Поль не думал об этом: ему просто нужно было побороть усталость и скрыть ее от посторонних глаз. Он сел, прикрыл ноги полами бурнуса и ослабил на шее завязки влагоджари.

— Император как забился в свою консервную банку, так и не вылезает оттуда, — сообщил Джерни.