Готы - Вольфганг Викторович Акунов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Вообще судьба вандалов, обосновавшихся при Гейзерихе в римской Африке (вот откуда взялись темнокожие воины Гензериха в белых бурнусах на живописном полотне Брюллова, столь поразившем в свое время детское воображение автора этих строк!) оказалась крайне незавидной. «Ромеи» отомстили им, так сказать, по полной. Месть их вандалам за опустошение «Вечного Города» на Тибре в 455 г., в ходе которого погиб жалкой смертью труса западно-римский императоринтриган Петроний Максим, и за прочие «грехи» перед Римской кафолической империей и церковью носила двоякий характер. С одной стороны, вандалы были подвергнуты «благочестивыми ромеями» почти поголовному физическому истреблению. С другой стороны, безжалостные победители постарались навсегда очернить память о фактически стертых ими с лица земли вандалах, наложив на тех в сознании потомства (вплоть до наших с вами современников) неизгладимое клеймо сознательных врагов культуры и цивилизации. «Настойчивая имперско-христианская (кафолическая — В.А.) пропаганда — вандалы были схизматиками (еретиками — В.А.) — арианами — сообщает невероятные подробности ограбления Рима (вандалами при Гейзерихе — В.А.). Например, вандалы были настолько дики, что сняли с римских крыш позолоченную черепицу, сочтя ее чистым золотом и т. п. Все это, доверчиво воспринятое буржуазной историографией, сделало нарицательным, наряду с гуннами (а заодно — и с «безбожными готами» — В.А.), варварами, племенное название храброго народа. но те же самые источники изображают высокий уровень экономики и богатство вандальского государства. А через несколько лет после возвращения «в лоно империи» Северо-Западная Африка являет страшную картину разрухи: оросительные каналы разрушены, поля засохли, сады погибли или вырублены, население исчезло. Таков был результат освобождения от вандализма» (В.Д. Иванов. «Русь Изначальная»). Впрочем, довольно об этом…
После смерти своего воспитанного скорее для ученых трудов, чем для царского правления, единственного сына Аталариха, Амаласунта предназначила остготам в цари своего племянника Теодахада (Феодагада, Теодата, Феодата). Этот столь же высокообразованный малодушный «слабак», впадавший в дрожь и чуть ли не падавший ниц перед любым посланцем «земного бога» из Константинополя, не был намерен делить власть над Италией со своей тетушкой-романофилкой. Но ему и не хватало мужества убрать ее с дороги. Поэтому он сослал ее на остров Мартану посреди озера Больсена. На этом уединенном острове Амаласунта, лишенная всякой помощи и поддержки, стала легкой добычей для своих готских «кровников». Сородичи готских сановников и полководцев, лишенных по ее приказу жизни или власти, покончили с Амаласунтой 30 апреля 535 г., удушив ее горячим паром в бане (как подручные императора Константина I — его жену императрицу Фавсту, дочь свирепого гонителя Христовой веры августа Геркулия Максимиана). Или же в оной бане утопив.
Поскольку же убитая с полным на то основанием считалась сторонницей и «агенткой влияния» восточноримского двора, опорою политики императора Юстиниана I в Италии, её убийство дало благоверному василевсу официальный повод двинуть на Италию (официально считавшуюся подвластной ему, «императору римлян», и лишь находящейся под управлением его, «императора римлян», остготских союзников) карательную экспедицию «с целью восстановления попранной справедливости». Направившему в Новый Рим дипломатическую ноту царю персов, требовавшему от самодержца «новых римлян» разъяснений, благочестивый император повелел, «со всею римской прямотой», ответить «варвару»: ВИНОВНИКОМ ВОЙНЫ ЯВЛЯЕТСЯ НЕ ТОТ, КТО ЕЁ НАЧАЛ, А ТОТ, КТО ВЫНУДИЛ ЕГО ЕЁ НАЧАТЬ. Так началась последняя, роковая глава остготской истории. Битвы, осады, вылазки, прорывы, долгое и кажущееся порой бесцельным маневрирование даже таких опытных полководцев, как Флавий Велизарий (лишь однажды потерпевший в своей жизни поражение), кажущееся порой непонятным милосердие даже таких суровых воинов, как царь Тотила…
Официально война Юстиниана с италийскими остготами началась летом 535 г. Но ей предшествовала своеобразная «разведка боем». В 530 г. п. Р.Х. науськиваемые ромеями гепиды и герулы при участии внука Аттила Мундона (Мунда, дослужившегося впоследствии до восточноримского магистра конницы) напали на остготский Сирмий. С ходу захватить его не удалось, боевые действия затянулись, но в 535 г. Сирмий был все-таки взят (хотя уже регулярными войсками Юстиниана). Плененные «ромеями» остготы были, вместе с семьями, депортированы в «римскую» Тавриду. По мнению отечественного археолога Михаила Михайловича Казанского, их депортация могла стать причиной появления в Северном Причерноморье, в Крыму, в особенности на Боспоре Киммерийском, элементов остготской материальной культуры (поясных пряжек, застежек фибул и предметов женского убора, характерных для итало-остготского костюма).
О заметно усилившейся в результате военных реформ, начатых еще энергичным василевсом Маркианом (не побоявшимся бросить вызов самому «Бичу Божьему» Аттиле) восточноримской армии, с которой остготам пришлось столкнуться в Италии, британский военный историк сэр Бэзил Генри Лиддел Гарт писал:
«Ко времени Юстиниана и Велизария основной род (восточноримских — В.А.) войск составляла тяжелая конница, воины которой были вооружены луком и пикой и закованы в латы. Толчком к этому, очевидно, было стремление сочетать в одном вымуштрованном воине подвижную стрелковую и ударную мощь. Эти качества соответственно были присущи в отдельности конным лучникам в войсках гуннов и персов и готским кавалеристам, вооруженным пикой. Эта тяжелая конница (по-гречески: «катафрактарии», или «катафракты», т. е. «защищенные» — В.А.) дополнялась легкой, укомплектованной лучниками < … > Пехота также делилась на два типа: легкую и тяжелую, но последняя с ее тяжелыми копьями и плотными боевыми порядками использовалась только в качестве надежной опоры, вокруг которой конница могла маневрировать в бою» («Стратегия непрямых действий»).
В центре боевых действий снова оказались Рим на Тибре и Равенна. При этом Рим было тяжело оборонять, но легко морить голодом и брать приступом. В то время как за стенами Равенны неизменно находил убежище тот, кто был слабее на поле брани. «Ромеи» отсиживались в Равенне в моменты, когда остготы добивались военного превосходства в Италии. А остготы — в моменты, когда восточным римлянам удавалось захватить остальные италийские города и земли. Как будто бы противники на время уступали друг другу эту мощную крепость «для передышки». Происходили, впрочем, и еще более странные вещи. Храбрейший гот, далеко уже не молодой, но несломленный духом боец Витигис (Витигес, Витигез), после бесчисленных сражений «дал слабину» под стенами Рима. И даже не сумел сомкнуть вокруг
