Лето Гелликонии - Брайан Олдисс

СарториИрвраш посмотрел на сидящую на палубе Оди Джесератабхар.

— Я нашел любовь, а в моем возрасте это уже огромное приобретение.

СарториИрвраш смущенно улыбнулся.

— Кроме того, за время путешествия я пришел к очень любопытному заключению: наше поколение живет в самый лучший период Великого Года, а именно — во времена теплые, если не сказать жаркие. Вы когда-нибудь задумывались, каким чудом нашим предкам удавалось пережить зиму? Например, жители крайнего севера Сиборнела в течение многих веков зимой не видят ни единого луча Фреира.

ТолрамКетинет пожал плечами.

— Ничего не поделаешь — кому что выпало.

— Взрослеющие дети зимы постепенно начинают ощущать тягу к бессмысленному разрушению… Возможно, противопоставляя себя природе, мы совершаем огромную ошибку. Знаю, что подобные вопросы вряд ли смогут захватить ваше воображение, и все же хочу сказать вам: я сделал открытие поистине революционного значения…

СарториИрвраш замолчал, но ТолрамКетинет, с трудом скрывая улыбку, попросил его продолжать.

— Я уверен, что подобная идея не приходила в голову еще ни одному человеку на свете. Во многом, в том числе и в этом, я благодарен леди, которую вы видите перед собой, — она была моей музой и вдохновительницей. Мое открытие настолько важно, что я хочу немедленно, как только такая возможность представится, отправиться в Панновал или Олдорандо, чтобы изложить свои мысли перед отцами Священной Церкви. Я добился такого блестящего результата методом хладнокровных логических рассуждений, методом дедукции, как я назвал бы его. Совершивший подобное открытие обязательно будет вознагражден, и мы с Оди заживем на славу в покое и довольстве.

С трудом удержавшись от смеха, ТолрамКетинет бросил:

— Логика всегда была в цене. Ее должны оценить в звонкую монету!

«Человек — глупое животное, я всегда это знал», — подумал про себя бывший советник, но все-таки объяснил.

— Видите ли, дорогой Ханра, — начал он, понизив голос настолько, что его слова стали едва слышны за хлопками парусов у них над головой, — в отличие от моего бывшего повелителя я ненавижу расу фагоров. Возможно, что в этом лежал корень наших с ним вечных противоречий. Тем не менее мои мысли во многом имеют отношение именно к двурогим. И я все-таки уверен, что в Панновале меня ждет награда.

С трудом поднявшись на ноги, Оди Джесератабхар поспешила взять СарториИрвраша за руку.

— Вы, наверное, знаете, что советник много натерпелся от короля ЯндолАнганола, который уничтожил труд всей его жизни, знаменитый «Алфавит Истории и Природы». Этот поступок короля можно расценить как преступление, за которое он должен понести заслуженную кару. Мысли советника, как он скромно назвал свои открытия, будут его местью ЯндолАнганолу, и возможно, что на их основе со временем мы сможем заново написать «Алфавит».

— Леди, — резко прервал адмирала Ланстатет, — вы наш враг, который несет смерть на нашу землю. Вы должны не пускаться в обвинения в адрес нашего монарха, а находиться в трюме, в кандалах.

— То, о чем вы говорите, лейтенант, — быстро вставил СарториИрвраш, — все это в прошлом. Сейчас вы видите перед собой всего лишь двоих ученых. Мы ученые-бродяги — у нас нет ни дома, ни родины, мы смотрим на мир с высоты своей свободы.

— Ученые-бродяги… — задумчиво повторил генерал, которому явно начали надоедать рассуждения СарториИрвраша. — Так как же вы собираетесь добираться до Панновала?

— Меня вполне устроит и Олдорандо — это гораздо ближе, к тому же я надеюсь, если повезет, прибыть туда раньше короля Орла, чтобы подпортить ему медовый месяц с принцессой мади. Думаю, Ханра, что и вы не питаете к нашему монарху нежных чувств — у вас ведь есть на то своя причина, верно? Если вы согласитесь быть моим спутником, это было бы как нельзя кстати.

— Я направляюсь в Гравабагалинен, — мрачно отозвался ТолрамКетинет. — Если только эта посудина сумеет туда добраться, не перевернувшись по дороге, или нас не потопят наши враги.

Все как по команде оглянулись назад. Вдали виднелись паруса «Союза», но вряд ли он был способен настигнуть их.

— В Гравабагалинене вы сможете повидаться со своей сестрой, Мэй, — заметил генералу СарториИрвраш. Генерал молча улыбнулся.

Постепенно небо начало затягиваться тяжелыми облаками, края которых имели тревожный цвет тусклой меди, что несомненно предвещало бурю. С неба в море то и дело падали ломаные нити молний.

Вторая волна ассатасси, поднявшаяся из моря и обрушившаяся на сушу, напоминала расправившую свои крылья смерть.

К счастью, «Священник» находился достаточно далеко от берега, что помогло им избежать встречи с полчищами рыб. Их медленное, но верное плавание в Гравабагалинен продолжалось.

РобайдайАнганол, преследуя свои цели, пустился в плавание вниз по Такиссе от Матрассила в Оттассол.

В Оттассоле Роба навестил своего старого друга Бардола КараБансити, астролога и анатома. КараБансити без восторга относился как к самому борлиенскому монарху, известному своей вспыльчивостью и эксцентричными выходками, так и к его странноватому сыну.

В тот день, когда беглый сын Орла навестил анатома, у того были в доме гости — также анатомы, из других городов страны. Без особой радости приняв у себя Робайдая, анатом предложил ему ночлег в своем втором доме, что находился около гавани, дав ему в служанки некую девушку.

Интерес Робайдая к женщинам отличался подчеркнутой спорадичностью. Тем не менее он немедленно оценил и уединенное положение припортового дома КараБансити, и прелести молодой служанки, девушки с чудесными каштановыми волосами.

Робайдаю девушка назвалась Мэтти, и только услышав это имя, он немедленно вспомнил ее. Около года назад, будучи в Матрассиле, он уже имел удовольствие насладиться ее обществом. Тогда ее мать помогла его раненому отцу, который после битвы при Косгатте находился в очень тяжелом состоянии. Он даже вспомнил ее настоящее имя — Абази.

Что касается ее самой, то она не узнала принца. Разгадать причину этого не составило Робе особого труда: наверняка Абази давно уже не вела счет любовникам, махнув на это безнадежное дело рукой. Поначалу, решив разузнать побольше, Роба ничем не выдал того, что узнал Абази. Сохраняя невозмутимое выражение лица, он завел с ней разговор на общие темы. Разговорившись и желая произвести впечатление, Абази упомянула о своем участии в скандале, связанном с видным сиборнельским дипломатом, с которым в Матрассиле у нее якобы была интимная связь; наблюдая за выражением лица Абази, Роба думал о том, насколько своеобразным у этой девицы был взгляд на мир.