Вторая гробница - Филипп Ванденберг

Чтобы подкрепить серьезность своего намерения, лорд опрокинул в себя стопку шотландского виски, к слову, уже не первую.

– К чему такая внезапная спешка? – осторожно поинтересовалась Эвелин. – Лишь из-за того, что кто-то принял тебя за репортера? Папа, с каких пор ты страдаешь такими комплексами?

– Есть и другие причины. Но об этом я не хочу говорить преждевременно.

– Почему нет?! У тебя есть секреты от дочери?

– Я не хотел бы обсуждать свое решение! – громко повторил Карнарвон и добавил: – Кстати, ты помолвлена и тебя дома ждет жених. Иногда мне кажется, что ты совсем об этом забыла.

– Папа! – рассердилась Эвелин. – Как ты можешь говорить такое!

– У меня есть на то причины! – резко парировал Карнарвон. – Но давай оставим этот разговор.

На лице у Эвелин читались злость и обида, и, чтобы отомстить, она сказала:

– Оставь Говарда в покое. Что было, то прошло. Но хочу, чтобы одно ты все-таки понял: еще несколько недель назад Картер был для тебя никто. Сегодня он смеется над нами. А когда ты приедешь в Египет через пару месяцев, он спросит: «Лорд Карнарвон? Кто это такой?»

Лорд заказал еще одну порцию виски, опрокинул ее и швырнул стакан в стену, так что тот разлетелся на множество осколков. Потом он тяжело поднялся и направился к себе в номер. Эвелин, сгорая со стыда, последовала за ним.

Ни лорд, ни Эвелин не обратили внимания, что к их разговору в баре внимательно прислушивались.

Около часа ночи лорд уже спал крепким сном и что-то раздраженно бормотал себе под нос. Эвелин закрыла межкомнатную дверь и осторожно распахнула окно в номере Карнарвона Обычно лорд спал с полуоткрытыми окнами. Два окна его номера выходили на восток, в парк, где сейчас разбили большую палатку, пытаясь справиться с наплывом туристов.

Никто не заметил, как у черного входа в отель, на узком выступе стены, который отделял бельэтаж, появился темный силуэт. Его движения казались настолько искусными, будто это был настоящий вор-верхолаз. Все это напоминало эквилибристический цирковой номер, но без риска для жизни, потому что происходило в двух метрах от земли.

Через открытое окно мужчина заглянул внутрь. Там царило спокойствие, но мужчина, перегнувшись через парапет, замер и прислушался. Наконец он решился и пробрался в окно. Тонкие занавески, которые слегка развевались от дуновения легкого вечернего бриза, мешали ему сориентироваться, поэтому он решил подождать некоторое время, прислушиваясь к сонному бормотанию. Когда мужчина убедился, что его вторжения никто не заметил, он Щелкнул электрическим фонариком и направил свет на пол.

На паркете лежал дорогой ковер с красно-синим восточным орнаментом, на нем – туфли, но не поставленные парой, а брошенные как попало, как они слетели с ног хозяина.

Незваный гость осторожно ступал шаг за шагом, пока свет фонарика не выхватил ножки кровати – гигантского ложа в стиле барокко, на котором спал лорд Карнарвон. Несмотря на то что свет мог разбудить спящего, этого не произошло. Даже когда свет упал на лицо лорда, тот даже не пошевелился.

То, что случилось дальше, произошло с такой скоростью и точностью, что не оставалось сомнений: незваный гость репетировал все движения заранее много раз. Мужчина, у которого на лице был черный платок, какой обычно используют от солнца феллахи, вынул стеклянный цилиндрический сосуд, отвернул крышку и осторожно вытряхнул на подушку что-то черное рядом с головой Карнарвона.

Через мгновение в мерцающем свете фонарика открылась страшная картина: в десяти сантиметрах от левой щеки Карнарвона притаился скорпион, направивший хвост с жалом в сторону предполагаемого противника. Он перебирал четырьмя парами лап, будто ждал какого-то тайного знака для атаки.

Фонарик потух, а мужчина в черном исчез так же бесшумно, как и появился. Он вылез через окно, предварительно осмотревшись по сторонам. Удостоверившись, что его никто не заметил, он осторожно проследовал по карнизу бельэтажа назад, к черному ходу отеля, и, прихрамывая, исчез среди кустов парка.

Через несколько минут в отеле раздался короткий и громкий крик. Потом все снова стихло.

Хотя Говард Картер спал всего в нескольких номерах от лорда, он ничего не услышал этой ночью. А утром, когда он выходил из номера, к нему на шею бросилась Эвелин. Она была вся в слезах.

– Говард, папе очень плохо. У него температура сорок градусов. Врач сейчас как раз у него.

– Что случилось? – Картер робко высвободился из объятии.

– Я не знаю, ночью я услышала крик из его комнаты. Я хотела узнать, что произошло, но когда я вошла в его комнату, он уже сидел на кровати и сказал, что ему приснился дурной сон. Я вернулась обратно. А сегодня утром у него начался жар. Он едва может говорить.

Говард попытался утешить Эвелин:

– Подобные приступы жара часто случаются в этом климате. Они проходят так же быстро, как и начинаются. Последняя неделя выдалась нелегкой для него.

В этот момент из номера вышел Мухаммед Бадави – врач отеля. Он был очень озабочен.

– Все выглядит не очень хорошо, миледи. Его светлости срочно необходимо клиническое лечение. Лучше всего будет, если вы отвезете вашего отца в каирскую клинику, как только его состояние немного стабилизируется. Если хотите, я могу сопровождать вас в дороге.

– Как он себя чувствует, доктор?

– Он сейчас снова в сознании. Но это еще не говорит о том, что его состояние в целом улучшается.

 – Папу сейчас можно перевозить?

– Вы можете снять вагон в ночном поезде в Каир. И, если позволите, я дам вам совет, миледи: чем быстрее вы на это решитесь, тем лучше будет для пациента.

Доктор Бадави еще не закончил, как дверь в номер лорда распахнулась и в коридор вышел сам Карнарвон, На нем была пижама цвета охры. Лицо – багряно-красное. Кожа на лице так натянулась, что, казалось, вот-вот готова была лопнуть. Пот градом катился по лбу, а глаза, похожие на темные стеклянные шары, вылезали из орбит.

– Папа! – взволнованно вскричала Эвелин. Доктор Бадави и Картер в ужасе глядели на лорда. Он стоял как привидение, затем заговорил глухим голосом:

– Я слышал Тутанхамона. Фараон требует вернуть свои сокровища.

– Он бредит, – прошептала Эвелин, повернувшись к доктору Бадави. – Вы должны что-нибудь сделать, пожалуйста!

– Это все из-за жара! – ответил врач, не спуская глаз с лорда.

И только Говард понимал, о чем в лихорадочном бреду говорит Карнарвон.

– Мне кажется, отправка сокровищ, которой занимался лорд отняла у него много сил. Нечего скрывать, мы все в каком-то смысле расхитители этой гробницы, даже я.

Доктор Бадави осторожно, будто перед ним была норовистая лошадь, приблизился к лорду Карнарвону, взял его под руку и увел обратно в номер. Эвелин и Картер отправились вслед за ними. Они и не подозревали, в какой опасности находятся, снова укладывая лорда Карнарвона в постель.

Эвелин взбила подушку, как вдруг почувствовала какой-то твердый предмет. В тот же момент она вытащила из-под подушки револьвер.

– Что все это значит? – растерянно спросила она.

Картер взял у нее оружие и вытряхнул патроны из барабана, потом успокаивающе ответил:

– Этот револьвер принадлежит мне. Я давал его твоему отцу на время. Он думал, что ему угрожает опасность.

– Это смешно! – резко возразила Эвелин и сдержанно добавила: – Кто может покушаться на жизнь лорда?

– Я не знаю, – ответил Говард, – но когда твой отец продал эксклюзивные права на репортажи лондонской «Таймс», он точно не нажил себе друзей.

Эвелин пожала плечами.

После того как Карнарвона снова уложили в постель, он успокоился. Лорд пристально смотрел в потолок, будто прислушивался к далеким голосам. В который раз доктор Бадави измерил его пульс и ободряюще кивнул Эвелин.

– Все будет хорошо, – тихо сказал он низким голосом, как всегда делал после окончания работы.

Когда доктор, Эвелин и Картер стояли вокруг лорда, больной вдруг начал быстро моргать, словно в нем проснулась жизнь. Не отводя глаз от потолка, Карнарвон нерешительно позвал:

– Эвелин! Пусть придет Картер!

– Папа, он стоит тут, возле тебя! – ответила дочь, радуясь, что лорд снова пришел в себя.

– Мистер Картер!

– Да, милорд.

– Мистер Картер, я решил уехать. Мы сегодня отправимся в Каир вечерним поездом…

– Но, милорд, вы ведь больны. Вы должны несколько дней соблюдать постельный режим, прежде чем сможете совершить долгое путешествие по железной дороге.

– Пустяки!

Карнарвон приподнялся и продолжил говорить, хотя все еще смотрел прямо перед собой, словно не мог поверить в сказанное:

– Небольшой жар, не более того. Я только хотел сказать вам: мне жаль, что я иногда скверно обходился с вами.

– Ничего, милорд. Нам необязательно говорить об этом сейчас. Это заберет много времени.

– Нет, мистер Картер! Я наверняка больше не вернусь сюда.