Матрица. История русских воззрений на историю товарно-денежных отношений - Сергей Георгиевич Кара-Мурза

от внутренних задач религии «картины мира, которые создаются в ходе логического саморазвития основополагающих религиозных идей, воспринимаются мирянами как системы координат, позволяющих определять основные направления их жизнедеятельности, ее важнейшие цели».

Как пишет Ю.Н. Давыдов, независимо от внутренних задач религии «картины мира, которые создаются в ходе логического саморазвития основополагающих религиозных идей, воспринимаются мирянами как системы координат, позволяющих определять основные направления их жизнедеятельности, ее важнейшие цели. Так, через деятельность мирян, руководствующихся идеями и представлениями, рационально упорядочиваемыми в «картинах мира», рациональность проникает в творимый ими – рукотворный, человеческий, исторический – мир: смысловым образом организованный мир культуры» [297].

Добавим, что обожествление природы – это творческий процесс, отвечающий духовным потребностям. К. Леви-Стросс считал, что мифологическое мышление древних основано на тех же интеллектуальных операциях, что и наука. Уже в рамках ранних религиозных представлений формировались эффективные системы знания о мире и человеке. А развитые мировые религии уже выполняли сложнейшую функцию рационализации мировоззрения. Хотя религиозное сознание вобрало в себя очень много структур сознания мифологического, возникновение религии – не продукт «эволюции» мифологического сознания, а скачок в развитии знания, разрыв непрерывности. Он аналогичен тому скачку, который означала Научная революция XVII века. Религия вовсе не «выросла» из предрелигиозных воззрений, как и наука не выросла из натурфилософии Возрождения. И функцией религии, вопреки представлениям Маркса и Энгельса, является вовсе не утверждение невежественных представлений, а рационализация человеческого отношения к божественному.

При этом «рационализация отношения к божественному» мобилизует и присущие каждому народу видение истории и художественное сознание. Возникает духовная структура, занимающая исключительно важное место в центральной мировоззренческой матрице народа. Тютчев писал о православных обрядах: «В этих обрядах, столь глубоко исторических, в этом русско-византийском мире, где жизнь и обрядность сливаются и который столь древен, что даже сам Рим сравнительно с ним представляется нововведением, – во всем этом для тех, у кого есть чутье к подобным явлениям, открывается величие несравненной поэзии… Ибо к чувству столь древнего прошлого неизбежно присоединяется предчувствие неизмеримого будущего» (см. [298]).

Это предчувствие надо изучать, потому что СССР служил охлаждающими стержнями реактора капитализма, и сейчас он разогревается. На Западе Ницше начал этот тяжелый проясняющий разговор, а немецкий теолог и философ Романо Гвардини написал в 1954 г.: «Нечестность Нового времени – двойная игра, с одной стороны, отвергавшая христианское учение и устроение жизни, а с другой – стремившаяся присвоить все, что они дали человеку и культуре. От этого в отношении христианина к Новому времени оставалась постоянная неуверенность. Повсюду он сталкивался с тем, что было изначально присуще христианству, а теперь обращено против него… Человек Нового времени не просто утрачивает веру в христианское Откровение; у него начинает атрофироваться естественный религиозный орган, и мир предстает ему как профанная действительность» [299].

Сейчас очевидно, что воздух капитализма «насыщен враждебностью и угрозой» и его турбулентность почти во всех направлениях создает кризисы. Сейчас нам это видно. Но было бы очень полезно обсудить антирелигиозную доктрину Маркса. Для нас это важно потому, что его доктрина укоренилась и в интеллигенции царской России, и в идеологии СССР, и даже в культуре постсоветской Российской Федерации. Вероятно, причина, чтобы войти Марксу в отряд Вольтера, Фейербаха и др., в том, что главный его труд был предназначен капитализму как главной, глобальной формации. С юности эти постулаты он считал универсальными и отвергал антропологию. И первая когорта российских марксистов была индоктринирована в антирелигиозных представлениях. Например, Бакунин стал радикальнымантиклерикалом, а в ходе развития марксизма и вторая когорта наших революционеров приняла понятия агрессивного атеиста, вплоть до большевиков и советской интеллигенции.

17.4. Религия, этнос и нациестроительство

Задачу консолидировать население и делать из него общество, народ и даже нацию почти все знают и многие понимают. Но многие не замечают, что в этой задаче необходима сложная система, духовная и материальная, – мировоззрение. Чтобы создать такую систему, дееспособную и развивающуюся, требуются ценные ресурсы – знание и воображение, совесть и сила духа. Корнем мировоззрения является религия. Этот корень усложняется, у многих уходит в подсознание, а кто-то по разным причинам борется и с открытой религией, и с подсознанием, и со своей душой. Но у нас более простая проблема – немного увидеть и подумать о роли религии в соединении людей в общество как системы.

У нас позже, чем на Западе, сформировались научные области социологии, этнологии и антропологии. Возьмем у них ряд понятий и фактов.

Вот важный труд Э. Дюркгейма «Элементарные формы религиозной жизни, тотемическая система в Австралии». Он показал, что самоосознание этнической общности проявляется в создании религиозного символа, олицетворяющего дух этой общности. На самых разных стадиях это были тотемы – представленная в образах растений или животных, вечная сила рода, она же бог. Думая о себе, о своей общности и ее выражении в тотеме, изучая ее структуру, первобытные люди упорядочивали и классифицировали явления и вещи природного мира по принципу их родства. В этих классификациях выражались представления людей об их этнической общности. Дюркгейм изучил классификации австралийцев, а позже оказалось, что по тому же принципу, но со своей спецификой, построены классификации индейцев Северной Америки или классификации, отраженные в древнекитайской философии. Моделью для них служила общественная структура, сложившаяся в данной человеческой общности [49].

А К. Леви-Стросс подчеркивал смысл тотемизма как способа классификации явлений природы и считал, что средневековая наука (и даже в некоторой степени современная) продолжала использовать принципы тотемической классификации, включающей сотни видов. Он также указывал (в книге 1962 г. «Мышление дикаря») на связь между структурой этнической общности, тотемизмом и классификацией природных явлений: «Тотемизм устанавливает логическую эквивалентность между обществом естественных видов и миром социальных групп». Он писал, что мифологическое мышление древних основано на тех же интеллектуальных операциях, что и наука («Неолитический человек был наследником долгой научной традиции»).

В «Структурной антропологии» Леви-Стросс показывает, что первобытные религиозные верования представляли собой сильное интеллектуальное орудие освоения мира человеком, сравнимое с позитивной наукой. Он пишет: «Разница здесь не столько в качестве логических операций, сколько в самой природе явлений, подвергаемых логическому анализу… Прогресс произошел не в мышлении, а в том мире, в котором жило человечество» [296].

В.О. Ключевский пишет в «Курсе русской истории» о Киевской Руси: «Разноплемённое население, занимавшее всю эту территорию, вошло в состав великого княжества Киевского, или Русского государства. Но это Русское государство еще не было государством русского народа, потому что еще не существовало самого этого народа: к половине XI в. были готовы только этнографические элементы, из которых потом долгим и трудным процессом выработается русская народность. Все эти разноплемённые элементы пока были соединены чисто