Ратибор. Окталогия (СИ) - Фомичев Александр Игоревич

– Ушлый Огвальд не пойдёт против нас, – Кулбах пренебрежительно махнул рукой. – Слишком осторожен и умён старый вепрь!..

– Он‑то, может, и не пойдёт, брат мой, да только Борислав, старший его сынок, являющийся, как понимаешь, наследником трона у свинорылых, справедлив и горяч; обещал он после сечи с половцами Святославу, что тот может на него рассчитывать! А слово своё сдержать, как доносят наши соглядатаи, для него – вопрос чести. Этот Борислав обладает большим влиянием в Борграде; народом любим он за простоту, честность и непредвзятость, потому проблемой для нас может стать…

– Давайте тогда уж его траванём, коль со Святославом не выгорело?.. – перебил Бурзоган своего дядю.

– Да нет у нас подходов к дворцу борградскому, – раздражённо буркнул Лучезар. – А искать их сейчас уже поздновато! Мы же на здравомыслие Огвальда рассчитывали! Может, кстати, и не зря; правитель свинарника всё‑таки пока ещё этот хитрый старикашка…

– На самотёк нельзя пускать данный вопрос! – Кулбах неторопливо встал и, слегка прихрамывая из‑за давнишнего ранения, задумчиво прошёлся туда‑сюда по трапезной. – Вот что, давайте‑ка подстрахуемся, – князь остановился перед Лучезаром. – Отправляйся‑ка ты в Борград, братец! Людей проверенных с собой возьми, десятка два, не больше, чтобы не привлекать внимания лишнего. Дары ценные не забудь, чтобы у наших кабанчиков пятачки от удивления и алчности порозовели! Попробуем их купить… Сундучок с золотишком зашли‑ка им, монет на четыреста. С Мирграда всё потом стрясём в десятикратном размере.

– Сделаем, – Лучезар кивнул в знак того, что приказ понял. – Завтра утром уже в дорогу выдвигаемся…

– Сегодня, братик, – Кулбах хмуро взглянул на Лучезара. – Вы должны выехать в Борград уже сегодня! Причём как можно быстрее!

– Понял. Считай, что уже отбыли, – Лучезар тут же махом осушил кружку с медовухой, спешно встал и пошёл на выход из трапезной.

– Братка…

– Да? – Лучезар замер в дверях.

– Как вернёшься, организуй‑ка ты мне встречу со Святославом. На нейтральной территории. Хочу в глаза ему посмотреть. Заодно сделать предложение, от которого разумные люди не отказываются. Ну и время потянем, пока варяги все не объявятся…

– А если всё же он упрётся рогом?

– Колдуна нашего с собой возьмём, он Свята переубедит, – пробурчал, хитро прищурясь, Кулбах. – Зря, что ль, я решил заручиться поддержкой тёмного чародея?!. Возможно, и малой кровью обойдёмся всё‑таки…

– Понял тебя. Я пошёл исполнять?

– Давай. Ну а вы, – проводив взглядом скрывшегося в дверном проёме Лучезара, Кулбах обернулся к сыновьям, – пока продолжайте щипать их деревушки. Курочка по зёрнышку клюёт, как говорится. Обозы не приходят, поступления в казну скудеют, люди гибнут, недовольство средь населения зреет!.. Всё идёт, в общем, как надо…

Те согласно мотнули гривами.

– С удовольствием, отец! Нам только в радость оттяпать у косолапых добрый кусок пирога! – воскликнул Бурзоган. – Но скажи нам честно: неужели ты затеял свару с медведями только из‑за того, чтобы отомстить за Ждана?

– Не только… – чуть поразмыслив, бросил хмуро Кулбах. – Хотя кровь смывается только кровью, запомните! Тем более родная кровь! И это – основная причина! Убийства сына я никому не прощу, и мне всё равно, кого нужно будет на кол посадить! Вы же, хоть и не особо ладили со Жданом, спускать это дело под откос тоже не должны!

– Отец, мы отомстим за брата, обещаю! – кивнул мрачно Лудогор.

– Без сомнений! – согласно качнул пшеничными космами Бурзоган. – Но можно ведь было просто выловить этих троих упырей где‑нибудь, они же в Мирграде вечно отсиживаться не будут! Это было бы проще, быстрее и куда менее хлопотно да затратно. Но ты решил пойти более трудным путём и пободаться со Святославом?.. Не понимаю…

– Мало мне головёнок тех трёх баранов, что Ждана закопали! Мало! Башка Святослава мне нужна! И княжество его! Это он своих буйволов в Орёлград отправил! Он в ответе! И потому я заберу у него всё, что он имеет! Всё! А после собственноручно на ремни его покромсаю! Причём медленно разделаю! – гневно вскипел Кулбах, но быстро взял себя в руки. – Так что это даже хорошо, что у Колояра не выгорело! Не придётся ему Мирград отдавать, как обещали. Себе заберём, уж больно каравай лакомый! Ну и Свята, как я сказал, лично хочу пошинковать! Так что молодцы мы, что перестраховались, не стали ждать и начали их заранее пощипывать… Вовсю уже ропщут, говорят, окраины Мирграда! Негодование растёт! Не может князь защитить свои владения! – Кулбах довольно улыбнулся. – Эх, жаль, рано Святослав воротился! Ещё бы месяцок‑другой, и мы бы в Мирный город вошли как спасители… – с досадой крякнул он под конец, махом осушив полупустой кувшинчик с вином.

В этот миг дверь в обеденный зал открылась и в трапезную без стука, уверенно вошёл человек. Было ему на вид лет пятьдесят, не больше. Высокий, широкоплечий, с лицом, напоминающим чем‑то хищную птицу какую вроде беркута аль ястреба: волосы и длиннющая борода до колен, белёсые, точь‑в‑точь как у Лудогора. Они и внешне казались сильно похожи. Как будто одна кровь по их жилам текла. Одет вошедший был в длинный, тёмный балахон аж до пят. В руках он держал кривой, потемневший от времени, простой деревянный липовый посох, на одном конце которого красовался золотой набалдашник в виде округлой полупрозрачной сферы, напоминающей по форме и размеру куриное яйцо. Обвивала его искусно сделанная из чистого золота гадюка с открытой, оскаленной пастью. Шар тот продолговатый тускло сиял чёрным как смоль светом, при этом умудряясь слегка освещать окружающее его пространство. Мрачное, гнетущее впечатление оставлял незнакомец. Лишь одно желание возникало у тех людей, кто встречал на своём пути этого жуткого странника: оказаться от него по возможности как можно дальше. И как можно быстрее.

– Не рад тебя видеть, Кулбах, – глухо пророкотал вошедший и не спеша осмотрел присутствующих, мельком задержавшись на взирающем на него с неподдельным любопытством Лудогоре.

– Эта нерадость взаимна, Мельванес, – хмуро проворчал Кулбах и бросил своим сыновьям: – Оставьте нас.

– Отец!.. Разве мы не должны присутствовать!.. – начал было возмущаться Бурзоган, но, столкнувшись с яростным взглядом правителя Волчьего града, сверкнувшего на сына карими очами, замолк на полуслове, после чего поднялся и медленно пошёл на выход. За ним с явной неохотой последовал и Лудогор.

– Старший‑то кого‑то смутно напоминает, а? Поди, в душе догадывается, что не совсем уж и родня он тебе!.. По крайней мере, не ближайшая… – Мельванес ехидно взглянул на скрипнувшего зубами Кулбаха, у которого мгновенно заходили желваки на скулах от таких вопросов. – Ну да ладно… Не будем бередить прошлое. Решился‑таки воспользоваться нашими договорённостями? Смело… Чего хотел? Отомстить?

– Да. За сына.

– Это я уже понял. А сам что, не справишься? Северян подтянул же; перевес решающий они тебе обеспечат в битве.

– Может, обеспечат, а может, и нет. И даже если и так, слишком много бойцов наших поляжет на поле боя. Это меня не устраивает! Мои верные волки – самый ценный ресурс, что есть у Варграда. Разбрасываться их жизнями я не могу!

– Что мешает тебе прикупить ещё воинов, как ты купил варягов?

– Это наёмники. Сегодня здесь, а завтра у того, кто больше заплатит. Никакой стабильности. И верности.

– Понятно. И ты решил выиграть сражение без боя, не так ли? – Мельванес стоял прямо напротив правителя Варграда, немигающе впившись тому в глаза. Не выдержав этого неестественного взора, Кулбах отвёл взгляд и, подойдя к столу, налил себе медовухи, после чего разом, в несколько больших глотков осушил почти всю кружку.

– Ты что‑то имеешь против?

– Нет. От меня что хочешь?

– Собираюсь со Святославом встретиться. Мило побеседовать, так сказать. Мне нужно, чтобы ты был со мной и убедил его выдать тех недоумков, что убили Ждана! – Кулбах допил до дна, жахнул чашей о стол и, спустя пару секунд, налил себе по новой. – Помимо того, что я заполучу головы трёх его лучших воинов, авторитет князя будет растоптан буквально на глазах; ни один уважающий себя витязь не встанет под знамёна Мирграда, пока Святослав будет править! А мы ещё пустим слушок средь медвежьего воинства, что он не просто отдал мне своих друзей закадычных на растерзание, а продал, скажем, за сотню‑другую золотых и обещание не трогать его самого да его семейку! Трон под ним сразу резко зашатается, к гадалке не ходи! А я буду тем, кто поможет ему рухнуть, дав хорошего пинка…