Сага о Вортинге - Орсон Скотт Кард

мое личное мнение здесь ни при чем. Как здравомыслящий человек, Линкири действует только тогда, когда осознает, что убил вас. Думая о вас, как о мертвой, он функционирует, как нормальный, взрослый человек. Забывая о вашей смерти, он превращается в младенца.

Он зашел слишком далеко. Она яростно заорала и кинулась на него через стол. Ее когти вонзились в его лицо, другая рука металась по столу, разбрасывая по всей комнате бумаги и книги. Ему удалось нажать кнопку тревоги, и какое-то время он удерживал взбесившуюся женщину на некотором расстоянии от себя. Однако к тому времени как прибыла подмога, он успел лишиться изрядного клока волос, а голени украсили фиолетовые синяки. Санитары оттащили ее, утихомирили и отвели в одну из палат, чтобы она отдохнула.

Утро. Волосатые птицы равнин уже пробудились, их силуэты черными молниями мелькали на фоне восходящего солнца, они поедали медлительных кровососов, за ночь упившихся кровью. Линкири проснулся и удивился, насколько это естественно и приятно пробуждаться под открытым небом, на травяной подстилке, под крики птиц. «Неужели во мне еще живет память далеких предков, живших на травянистых равнинах Земли?» — подумал он. Он зевнул, поднялся и выпрямился во весь рост. Кровь бурлила, чувствовал себя он просто замечательно.

Ваки внимательно наблюдали за ним. Вокруг царила суета, племя готовилось к дневному переходу — складывало пожитки, стряпало нехитрый завтрак из холодного мяса и горячей воды. После еды ваки снова подошли к нему, снова коснулись его груди, снова встали на колени, делая руками непонятные жесты. Покончив с церемонией (Линкири еще подумал, как это странно, что человечество и ваков связывают только две общие вещи — убийство и бог), они вывели Линкири из лагеря и направились в том направлении, откуда он вчера пришел.

Тогда-то Линкири и понял, почему ваки считаются наиболее опасными из населяющих равнины существ. Туземцы все как один были приземистыми, даже самый высокий вак с головой скрывался в зарослях травы, тогда как обычный человек среднего роста неизменно оказывался бы удобной мишенью. Кроме того, трава точно поглощала их следы, смыкалась за их спинами, укрывала их от любой возможной угрозы. Целая армия ваков могла прошествовать в метре от самого бдительного наблюдателя, а тот бы ничего не заметил.

Идущие впереди ваки остановились. Линкири привели на то самое место, где ночью лежал младенец. Линк даже не подозревал, что ваки вернутся туда, где прошлой ночью по их вине оборвалась жизнь ребенка. Неужели они совсем не стыдятся своего поступка? По крайней мере, из чувства элементарного приличия они могли бы сделать вид, что уже забыли о существовании младенца. Глумиться над останками — бесчеловечно.

Ваки кружком обступили маленький трупик (и как они отыскали его в этих зарослях?). Линкири тоже приблизился и взглянул на безжизненное тельце.

Ночью здесь побывала пара-другая трупоедов. Первый (вот оно, подтверждение угроз мамы) отъел у ребенка гениталии и проник в живот, поедая нежные внутренности и оставляя нетронутой мускульную ткань. Однако ребенок и его плацента привлекли к себе внимание огромных роев кровососов, которые, вдоволь напившись крови младенца, не преминули перебраться на еще живого и теплого трупоеда. Тот истек кровью, так и не успев завершить ужин. Все прочие трупоеды погибали еще быстрее — на пиршество стремились тучи насекомых, они высасывали кровь и откладывали яйца.

А затем здесь пировали птицы, вихрем вспорхнувшие в небо, вспугнутые Линком и ваками. Они ели умирающих кровососов, не обращая никакого внимания на жучиные яйца, усеивающие стебли травы. Будущей ночью из них выведутся новые кровососы — счастливчики избегнут голодной смерти, найдут себе пропитание и оставят потомство. Таков был безумный круговорот ночной жизни.

Тельце ребенка, за исключением выеденного живота, осталось нетронутым.

Ваки встали на колени, покивали Линку и начали потрошить труп. Движения были аккуратными и точными.

Разрез от грудины до паха, два разреза на уровне груди, затем сдирается кожа с рук, отрезается голова; ножом ваки действовали умело и быстро, спустя считанные мгновения тело было полностью освежевано.

И тогда они начали есть.

Линк в каком-то отупении наблюдал за ними — по очереди они предлагали ему полоски сырого мяса, как будто прося благословения. Каждый раз он отрицательно качал головой, и каждый раз вак что-то благодарно бормотал и съедал кусок.

Когда от ребенка остались только кожа, кости и сердце, ваки расправили кожу и положили ее перед Линком. Затем они собрали косточки и протянули ему. Он принял дар — явившись свидетелем подобной бесчеловечности, он уже боялся отказываться. Они чего-то ждали от него.

«Что я должен сделать?» — гадал он. Он стоял на коленях и сжимал кости в руках. Туземцы забеспокоились. Затем он вдруг вспомнил пару примеров из древней истории и швырнул кости на кожу, после чего встал, вытирая о брюки кровь.

Ваки принялись разглядывать кости, тыча пальцами то в одну, то в другую. Линк понятия не имел, что они там разбирают, но мешать не стал. В конце концов ваки довольно заухмылялись, начали смеяться, подпрыгивать и пританцовывать от радости — очевидно, кости сообщили им хорошие новости.

Линкири тоже порадовался. Гадание прошло успешно.

Интересно, что бы они сделали с ним, если б кости легли неблагополучно?

Ваки решили вознаградить его. Они подняли с земли голову младенца и протянули ему.

Он отказался.

На лицах их появилось недоумение. Он тоже не знал, как поступать дальше. Может быть, ему полагалось съесть голову? Зрелище было страшным — кровь уже не текла, вся высосанная насекомыми, голова походила на экспонат в медицинской лаборатории, она напоминала ему…

Нет, он не будет есть.

Вопреки ожиданиям ваки не рассердились. Казалось, они поняли его чувства. Они собрали кости и похоронили каждую по отдельности, вырыв в богатой черноземом почве рядок глубоких ямок. Затем они подняли кожу и набросили ее на обнаженные плечи Линкири. Ему пришло на ум, что они отождествляют его с ребенком. Жестикуляция вождя подтвердила его догадку — вак указывал то на кожу, то на голову, то на Линкири. Повторив эти жесты несколько раз, глава племени замер, ожидая ответа.

Линкири не знал, что ответить на эту немую речь. Если он даст вакам понять, что никакого духа ребенка в нем нет, может быть, они тут же его и убьют. А может, наоборот — может, узнав, что дух младенца теперь переселился в него, они решат продолжить церемонию жертвоприношения. И тот, и другой ответ мог означать для Линка верную смерть, а этим утром ему так хотелось жить.

Но затем, посмотрев в лицо мертвому малышу