Warhammer: Битвы в Мире Фэнтези. Омнибус. Том 2 - Гэв Торп

Хаммерсон вызывающе поднял подбородок, когда взгляд женщины скользнул по нему. Он знал о Вечной королеве и знал, что она может испепелить его на месте одним лишь словом. Руны, вырезанные на его теле начали причинять боль, и он смог почувствовать её силу через них. Но он был гномом Черноводной, и он никогда не встанет на колени перед эльфом.

Её глаза встретились с его, и, спустя мгновение, тень улыбки промелькнула на её прекрасном лице. Она склонила голову.

— Добро пожаловать, путники, — произнесла она. Она подняла руку, и эльфы опустили оружие. Дриады отступили, возвращаясь в лес. — Мир изменился, и старые недоверие и обиды должны быть забыты. Ты отлично справился, Карадриан, — Алариэль жестом приказала Императору подняться. — Идём. Нам многое предстоит обсудить, прежде чем всему настанет конец.

Теклис, когда-то Хранитель мудрости ныне разрушенной башни Хоэта, кровь Аэнариона и Астариель, сидел под древним деревом у Вечного озера, закрыв глаза и прижавшись лбом к посоху, который стоял перед ним.

Для его магически настроенных чувств сердцебиение первобытного леса Атель Лорена было практически оглушающим. Лес и Вечное озеро в частности было местом огромной, непостижимой силы. Ему потребовалась бы вечность, чтобы его секреты, если бы он захотел этого. И если бы лес позволил ему.

Шум голосов поднимался и падал вокруг него, по ту сторону его закрытых век. Не только голоса эльфов, к сожалению их было больше. Здесь были и голоса людей, и гномов. Атель Лорен стал последним рубежом обороны как для смертных рас, так и для бессмертных.

Когда Карадриан, капитан Гвардии Феникса, привёл колонну измождённых выживших в Атель Лорен этим утром, он не обратил внимания на то, какой фурор это произвело среди жителей лесного царства. Вместо этого его разум обратился внутрь себя, охотясь, выискивая, изучая, пытаясь найти причины своей ошибки.

«Где именно я ошибся?»

Он не привык задавать себе такие вопросы. Он олицетворял как возможности, так и высокомерие своего народа, и не без причины некоторые — включая и его самого — считали его величайшим отпрыском народа Ультуана с тех самых далёких, мрачных дней, когда демоны просочились через раны в полюсах мира. Он первым признал это и носил это знание как знак гордости. Как и его брат, Теклис был всем лучшим и всем худшим своего народа во плоти.

«Я совершил ошибку. Где-то, как-то…Что я пропустил? Какой фактор я не предусмотрел?» — мысли кружились и кружились, словно листья на ветру. «Где я ошибся?» — он проматывал воспоминание снова и снова, рассматривая его с каждого угла и стороны.

Он всё ещё чувствовал разочарование от этого момента — ветра магии бушевали в Вихре, даже когда Ультуан рушился прямо под его ногами, его древний дом опускался на дно бушующего моря. Он чувствовал как ветры улетают, один за другим, просачиваясь сквозь его пальцы словно угри и оставляя лишь чувство потери. Он поставил всё на единственный бросок кости и пока что он не проиграл, но и не выиграл.

Он крепче сжал посох. Он знал его каждую впадину и контур наощупь, и он насыщал его магией с тех самых пор, как он впервые взял в руки нож, чтобы срезать дерево, в котором он был скрыт. Посох был такой же его частью, как и конечности. Он был тёплым наощупь, а светлое дерево сияло мягким светом. Остаточная сила магии Света, одного из ветров, который не так давно был в его руках, змеился внутри посоха в ожидании момента, когда он найдёт того, кому можно будет его передать. Тому, кого он воскресил и превратил в Воплощение Света, живое олицетворение Хиша, Белого ветра магии.

«О, мой брат, что я сотворил из тебя? Что я сделал с тобой? Что я сделал для тебя?» — на последний вопрос ответить было легче, чем на первые. Из-за этого его грехи выходили на передний план, затмевая мысли. Тирион, его брат, умер, поглощённый проклятием их общей родословной, его тело и душа исказились от безумия Кхайна. И всё это случилось по плану Теклиса.

Стать Воплощением Света — всегда было судьбой Тириона. Но если он стал им всё ещё неся на себе проклятье Аэнариона, то эта сила — сила, необходимая, чтобы спасти мир — подверглась бы порче и подчинилась воле Кхайна…или кому-нибудь похуже. Поэтому Теклис был вынужден манипулировать собственным братом, чтобы привести того, кого он любит больше всего, на путь, который неминуемо приведёт его к смерти. Такой исход, который был единственным способом убедиться, что проклятье исчерпает себя, нисколько не облегчал вину Теклиса. Как и осознание того, что возрождение Тириона в качестве Воплощения света, было краеугольным камнем в его плане, чтобы отсрочить Рана Дандра, чтобы выиграть войну, которую невозможно выиграть. Всё, что имело значение это то, что он убил своего брата и обрёк мир на гибель.

Но Теклис вернул Тириона из царства смерти, он переправил хрупкие, мумифицированные останки своего брата-близнеца через весь мир от самых руин Ультуана, оставив своих людей в руках Малекита.

Он прибыл в Атель Лорен и окропил водой семена Тириона-прежнего в самом сердце Авелорна. Когда Тирион пробудился ото сна смерти, Теклис заполнил пустоту, оставленную исчезновением Кхайна, Пламенем Ульрика, наполнив всё ещё слабые конечности Тириона новой силой. Он обрёк на смерть сам Мидденхейм и всех невинных жителей за его стенами только для того, чтобы подарить своему брату шанс на выживание, и он знал, глубоко в душе, что сделал бы такой выбор снова. Тирион пережил слишком много, и теперь всё находилось в руках его брата, от Теклиса больше ничего не зависело. Затем, когда он удостовериться, что Тирион сможет выдержать это, он отдаст ему силу Хиша и возродит к жизни прах судьбы ещё раз.

Он вернул к жизни своего брата, и Тирион в свою очередь сражался бок о бок с другими воплощениями, Малекитом и Алариэль, чтобы спасти Дуб Веков от посягательств перворождённого сына Хаоса — Бе’лакора — и тех тёмных духов, которых он извратил для своей цели. Теперь, из-за последствий этой отчаянной битвы, немногие выжившие другого, такого же ужасного конфликта пришли искать убежище под ветвями Атель Лорена. И с ними пришли ещё два Воплощения.

Через свой посох он чувствовал присутствие пяти Воплощений, их силу, заключённую в хрупких костях и плоти, и едва уловимый след шестого Воплощения. Мир гудел от их присутствия. Каждое их слово посылало ударные волны сквозь его чувства, и он мог почувствовать грубую силу, которая просачивалась через их поры.

Медленно, не открывая глаз, он повернул посох, драгоценный камень на конце посоха задвигался, словно змеиный язык, пробуя аромат каждого ветра по очереди. Драгоценный камень был почти таким же древним, как сам мир, и Теклису потребовались десятилетия, чтобы изготовить его и придать его граням нужную форму. Своим внутренним взором он видел сияние каждого: ослепляющую ауру Хиша, постоянно меняющуюся форму Улгу, пульсирующий жар Гирана, ревущий гнев Акши, крепкую силу Чамона и последнее, но не по значимости, слабое гудение Азира, Синего ветра магии. Свет, Тьма, Жизнь, Огонь, Металл и слабый след Ветра Небес. Отсутствовали только два…Шайш, Ветер Смерти, и Гур, Ветер Зверей.